Наши споры

Наши споры

Мы часто говорим – а то и спорим – о формальных приемах в поэзии.

– У Маяковского, – укажу, бывало, – превосходные образы! – И цитирую:

А у мчащихся рек на взмыленных шеях

Мосты заломили железные руки.

– Скажете, плохо?

Есенин в ответ (разговор был еще в двадцатом году, до моего вступления в ряды имажинистов):

– А это не образ – это рассказ, «фельетон», «сотворение мифа».

Имажинистов часто попрекали подменой понятия «поэтический образ» просто метафорой. К тому же построенной если не на прямом сравнении – «как», «словно», «будто», – то посредством родительного падежа или творительного, например:

1) Родительный падеж:

Веслами отрубленных рук

Вы гребетесь в страну грядущего.

(Укажу попутно: Есенин произносил: «вы хребетесь в страну хрядущего» – с глухим «х»!).

2) Творительный падеж:

По? пруду лебедем красным

Плавает тихий закат.

Первым из этих приемов Есенин пользовался чаще, чем вторым.

Как-то в беседе со мной Иван Никанорович Розанов (в прошлом – мой гимназический учитель литературы) заметил, что у Пастернака можно часто встретить образы, построенные не на метафоре, а на метонимии[15]. Я же назвала любимый прием имажинистов «аблативус, или генитинус имагинис», памятуя, как на уроках латыни мучили гимназистов всевозможными видами употребления этих падежей.

Но шли – нет, не годы – месяцы, и менялись установки и старших поэтов, и мои.

Однажды у себя, в Богословском, Есенин, когда я уже спешу убежать (мне в тот вечер читать с эстрады в «Стойле Пегаса»), как бы под занавес говорит:

– А насколько все-таки тоньше строится образ в народной поэзии!

И читает:

Высоко? ворон летает,

Крылом небо достает.

Хорошо милый ласкает,

Только замуж не берет!

«Небо достает» – а понимай: «ведь не достает же».

Я отвечаю, что в этой – конечно, женской – частушке всего замечательней, что милый сопоставлен не с соколом, а с вороном, и это придает жалобе двойную горечь.

Есенин кивнул как бы в согласие. Помолчав, продолжает:

– А теперь послушайте, как тонко дан образ вот здесь:

Дайте, дайте мне пилу,

Да я березоньку спилю!

У березы тонкий лист,

А мой милый гармонист.

Я обнимаю на прощанье моего «гармониста» и бегу выступать. И по дороге вспоминаю, как в дни моего отрочества, в годы первой мировой войны один из «толстых» журналов («Русское богатство»?) поместил статью о частушках, где автор (помнится, авторша) приводил и такие «перлы» народной поэзии:

Мой миленок не теленок,

Целоваться горазд-ловок:

Нет ни сопель, нет ни слюн —

Целоваться ловко с ним!

Подумалось: что заслуживает здесь внимания – так это диссонансовая рифма: «с ним – слюн». Жемчужное зерно в навозной куче критики!

И еще я подумала: зачем прочел мне Сергей про ворона? Кажется, ничуть я ему в замужество не набиваюсь! А вторая частушка? Не по плечу я дерево рублю? Пусть так… Горько, конечно. Но… «есть и в неутоленности счастье!» Отравленное… но все-таки счастье!

А пути строения образа… О них глубже многих высказался в разговоре со мной Осип Мандельштам – с его идеей о знаке радикала. Но об этом рассказано будет ниже.