Чтение четвертое и последнее[222]

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Чтение четвертое и последнее[222]

8 октября

Г. Председатель!

Милостивые государи и милостивые государыни!

Сегодняшнее мое чтение я начну с путешествия по островам Малайского архипелага, потом перейду к путешествиям по островам Микронезии и Меланезии, скажу несколько слов о результатах пребывания в Австралии и в заключение сообщу о том, что я намерен делать по возвращении в Австралию.

В предыдущих сообщениях я уже имел честь передать вам, милостивые государи, о поездках, совершенных мною на о. Яву, острова Молуккские, острова Тернате, Тидоре и северную часть о. Целебеса (Минахасу).

В 1874 г., отправляясь на Берег Папуа-Ковиай и возвращаясь оттуда, я оставался довольно долго в Амбоине и островах Серам-Лаут.

В Малайском архипелаге исследования по антропологии были обставлены совершенно иным образом, чем в Меланезии или на Новой Гвинее. Здесь я имел дело не с дикими, которые боялись, особенно вначале, каждого инструмента, так что только после долгих переговоров удавалось добиться позволения измерить их или сравнить цвет их кожи с таблицею Брока. Малайский архипелаг, как известно, составляет нидерландскую колонию; на островах этих голландцы имеют школы, тюрьмы и госпитали, в которых я находил всегда большой и доступный матерьял для наблюдений и изучений. Сверх того, я имел от генерал-губернатора колоний открытое письмо, которым предлагалось всем властям в колониях оказывать мне всевозможное содействие в путешествии и научных исследованиях.

Благодаря этому мне удалось собрать значительный антропологический и этнографический матерьял для изучения туземных обитателей Малайского архипелага и сравнения их с другими племенами и расами. Наконец, здесь, особенно в Амбоине и Тернате, я мог пользоваться услугами фотографии, и за сравнительно недорогую плату, и собрать большое количество фотографических рисунков, часть которых привезена мною в Европу, более же значительная часть оставлена в Сиднее.

Отправляясь в 1876 г. во второй раз на Берег Маклая, я посетил многие из островов Западной Микронезии. Отчет об этом путешествии напечатан в «Известиях Географического общества» под заглавием «Отрывки из моего дневника», и потому я не буду касаться здесь подробностей этого путешествия, а напомню только некоторые результаты, к которым пришел.

Я нашел, что хотя микронезийская раса очень приближается к полинезийской, тем не менее присутствие в ней меланезийской примеси очень вероятно, и эта примесь выражается в большей курчавости волос: в некоторых случаях курчавость эта так значительна, что подходит к характеру волос чистых меланезийцев (несколько примеров я встретил на островах Пелау), в темном цвете кожи, некоторых особенностях черепа и т. д.[223] На островах Пелау я пробыл довольно долго и мог познакомиться со многими туземными обычаями, о которых сообщено мною в «Известиях», побывал проездом на группе Улеай, жители которой отличаются очень богатою и разнообразною татуировкою. Направляясь к югу, я посетил острова Адмиралтейства, до того времени редко посещавшиеся европейцами вследствие дикости и людоедства туземцев, и пробыл довольно долго в разных деревнях туземных дикарей. Так как мне эти дикари показались в высшей степени интересными, то я уже тогда занялся изучением их языка, надеясь когда-нибудь побывать там же, что мне потом и удалось (в 1879 г.).

На группе Луб (или Hermit) я убедился, что острова эти заселены не чистокровною меланезийскою расою, а смешанною с микронезийцами, которые живут на соседней группе Эсчекер (или Эшикье), что до моего посещения этой местности, насколько я знаю, было еще неизвестно, так что именно здесь, на группе Эсчекер, близ Новой Гвинеи, и находится граница прямоволосого микронезийского племени.

Как, может быть, вы помните, в конце 1872 г. на Берегу Маклая я предположил исследовать, по возможности, все разветвления меланезийской расы, чтобы составить полное представление о всей папуасской или меланезийской расе. В 1879 г., будучи в Сиднее, хотя многие обстоятельства побуждали меня вернуться в Европу, я не поддался этим требованиям и отправился на острова Меланезии. Это путешествие я совершил на американской трехмачтовой шхуне «Сади Ф. Каллер»; оно продолжалось более года и было в высшей степени интересно. Шхуна направилась сначала в Нумею, а потом в Южную бухту (Baie du Sud) Новой Каледонии; я осмотрел около и в самой Нумее все, что было более интересного, и путешествовал внутри страны с целью ближе познакомиться с туземцами острова. Оттуда я отправился на острова Лояльти, рассадник черных миссионеров, из воспитанников которых выбираются миссионеры для островов Меланезии и Новой Гвинеи, и побывал на многих островах из группы Новых Гебрид, конечно, везде отправляясь на берег, рисуя и производя антропологические наблюдения, по которым многие из туземцев Ново-Гебридских островов, как и Новой Гвинеи, оказались брахиоцефальными, или короткоголовыми.

Потом я посетил мимоходом острова Санта-Круц, особенно прославившиеся тем, что несколько лет назад английский коммодор Гуденоф (Goodenough), отправившийся без оружия на берег, был убит на главном острове этой группы отравленною стрелою: он умер на шестой или седьмой день от тетануса. Вместе с тем было ранено несколько матросов, из которых один только остался жив. На этой же группе был убит другой весьма почтенный и очень уважаемый человек, именно епископ Патесон, глава меланезийской миссии, таким же образом, т. е. ядовитою стрелою.

Так как шкипер «Сади Ф. Каллер» побоялся оставаться в этой группе слишком долго, то мне пришлось ограничиться наблюдениями и измерениями тех туземцев, которые, подъехав к шхуне, являлись к нам на палубу.

Пройдя восточнее Соломоновых островов и Новой Ирландии, ложась в дрейф в некоторых местах, но недостаточно долго, чтоб съехать на берег, шхуна пришла к островам Адмиралтейства, где пробыла около двух месяцев. Все время я жил на берегу и побывал на о. Сорри, в Нарес-Харбуре, на северо-западной оконечности большого острова, в том месте, которое за год до меня посетил английский фрегат «Челенджер».

Результаты по этнологии, добытые учеными, находившимися на фрегате, были неудовлетворительны, потому что никто из них не жил на берегу: они только издали наблюдали туземцев. Так как во время предыдущего моего посещения островов Адмиралтейства (в 1876 г.) я уже начал изучать немного их язык, то в этот раз маленькая подготовка оказалась весьма полезною, и я дошел до того, что понимал туземцев порядочно, вследствие чего и мог сделать немало интересных этнологических наблюдений.

Отправившись отсюда на группу Луб, а потом на группу Ниниго, где я пробыл гораздо дольше, чем в первый раз, в 1876 г., я убедился, что между этими группами существуют довольно оживленные сношения: с островов Луб почти ежегодно отправляется экспедиция на Ниниго за рабами, и главным образом за женщинами, вследствие чего на группе Луб постоянно происходит смешение меланезийской расы, с одной стороны, и микронезийской, с другой стороны. На группе Луб я нашел, между прочим, предание, что жители этой группы переселились из другой местности (с островов Адмиралтейства). Мне даже показали остатки пир?ги, которую нетрудно было признать за пирогу с островов Адмиралтейства. Пирога эта была прибита после бури к о. Луб с двумя человеками, которые потом остались жить на группе Луб; но во время моего посещения островов Луб их уже не было в живых.

Этот случай показывает, каким образом произошло, вероятно, заселение группы Луб.

Мне удалось посетить потом весьма интересную, редко посещаемую группу Тробриан. Она находится между Новою Британией и Новою Гвинеей. Я там остался несколько дней, из которых один провел в деревне на о. Туме. Пробыв потом несколько недель на островах Соломоновых, шхуна добралась до о. Луизиады.

Это путешествие по островам продолжалось с лишком тринадцать месяцев, и из 409 дней 237 были проведены на берегу, а 162 – в море. Не многие результаты путешествия могут быть переданы в кратком изложении. Между ними один выдвигается на первый план, именно: жители весьма многих островов Меланезии (некоторых из островов Новогебридских, Соломоновых, Луизиады и др.) оказались имеющими форму брахиоцефальную (index ширины черепа превышал во многих случаях 81 и в некоторых даже 85), что доказывает, что короткоголовость имеет в Меланезии гораздо большее распространение, чем полагали. К этому неожиданному результату меня привели многочисленные измерения голов туземцев весьма многих островов Меланезии. Кроме этих измерений, я собрал, где представлялась возможность, достаточное число черепов для дальнейших исследований и сравнений с экземплярами, собранными на Новой Гвинее. О других результатах этого путешествия отсылаю специально интересующихся антропологией к письму моему к профессору Вирхову, напечатанному в «Sitzungsberichte der Berliner Gesellschaft f?r Anthropologie, Ethnologie und Urgeschichte», или к «Известиям Русского географического общества» (т. XVII, 1881. Отд. II. С 131–142).

Побывав потом на южном берегу Новой Гвинеи и на островах Торресова пролива, я прибыл на северную оконечность Австралии, именно в Соммерсет, где желал ознакомиться с остатками когда-то многочисленного там населения австралийцев. С тою же целью я не упускал случая дорогою вдоль восточного берега видеть, измерять, рисовать и снимать фотографии с тех немногих черных туземцев Австралии, которые скитаются, ведя самый жалкий образ жизни, в окрестностях европейских городов и селений. Ознакомившись с австралийцами в разных местах, от мыса Иорка на севере до Гипсленда на юге колонии Виктории, я увидел большое однообразие типа и отличие этой расы от меланезийской, с одной, и от полинезийской, с другой стороны. Как известно, вопрос о расе австралийцев до сих пор еще не решен: между тем как некоторые антропологи считали их принадлежащими к папуасской расе, другие причисляли их к полинезийской, наконец, Гексли (Haxley) отделил их от остальных под названием «австралоидов». Такое разнообразие мнений настоятельно требует точного и положительного решения вопроса о расе австралийцев. Я не мог взять на себя решение этой задачи, требующей обстоятельного ознакомления с туземцами Австралии на всем протяжении этого большого острова, на что необходимо было бы посвятить года два или три путешествий. Наблюдения мои над туземцами единственно восточного берега Австралии не были достаточны для решения вопроса о расе австралийцев, однако они склоняют меня согласиться с мнением профессора Гексли, что австралийцы составляют расу sui generis [своеобразную (лат)].

Будучи в Бризбейне, я предпринял экскурсию во внутрь страны, миль на 600 от берега, чтоб убедиться в верности слуха о существовании племени совершенно безволосых людей внутри Австралии, о чем лет 10 или 11 ранее я слыхал еще в Европе. Близ города Сен-Джордж, на реке Баллоне, я действительно отыскал нескольких представителей безволосых и действительно убедился, что, кроме ресниц, тело их было совсем без волос; я узнал, что они составляют уже второе, а может быть, уже третье поколение таких безволосых людей. Оказалось также, что слух о племени был утрирован, так как, кроме членов одной семьи, таких безволосых людей не было, и те, которых я видел, принадлежали к одной и той же семье. Подробности об этом случае наследственной atrichia universalis (безволосости), который составляет интересный pendant [пару (франц.)] к наследственной же аномалии – чрезмерной hypertrichosis,[224] описаны мною в письме к профессору Вирхову, напечатанном в «Verhandlungen der Berliner Anthropologischen Gesellschaft», 1881.[225]

В Бризбейне мне удалось заняться в высшей степени интересною работою – сравнительною анатомиею мозга представителей австралийской, меланезийской, малайской и монгольской рас. Я воспользовался для того казнью нескольких преступников, получив предварительно от правительства колонии Квинсленд разрешение исследовать мозги повешенных, которые я мог вынимать из черепа непосредственно после смерти и делать с них фотографии, как только они достаточно отвердевали в растворе хромистого кали и спирта, дня два или три после смерти. Оставляя мозг лежать в спирте in situ в черепе, пока он достаточно не отвердел, я сохранял таким образом тщательно его форму и, снимая каждый экземпляр его в восьми видах (сверху, снизу, спереди и сзади, с обеих сторон, затем оба вида среднего продольного сечения), получал ряд замечательных фотографий в натуральную величину. Доброкачественностью снимков я обязан правительству колонии Квинсленда, предоставившему мне отличную фотографическую лабораторию of the Survey Office в Бризбейне для моих фотографических работ.

Кроме мозгов повешенных, городской госпиталь города Сиднея доставил мне ряд интересных мозгов меланезийцев. Сидней составляет один из центров торговли с островами Тихого океана, и на приходящих с островов небольших торговых судах большую часть экипажа составляют обыкновенно туземцы с островов Меланезии. Из этих-то темнокожих матросов многие попадали в госпитали, а из госпиталей в случае смерти – в мои руки для анатомических исследований и получения мозгов и черепов. Хотя изучение собранного таким образом в Бризбейне и Сиднее матерьяла я далеко не считаю оконченным, тем не менее могу указать на некоторые результаты по сравнительной анатомии мозга различных рас. Там мною замечены существенные особенности в развитии corpus callosum, pons Varolii и малого мозга, в относительном объеме нервов, группировке извилин большого мозга и т. п.

Кроме работ по анатомии человеческого мозга, я занимался также анатомией мозга сумчатых животных, родов Macropus, Osphranter, Halmaturus, Petrogale, Phascolarctus, а также мозга Ornithorhynchus paradoxus и Echidna hystrix, которых я доставал без особых затруднений в имении Пейкдель близ городка Стантона, принадлежащем г. Дональду Гунну, любезным приглашением которого воспользовался и прожил некоторое время в его имении. Независимо от того, близ городка Глен-Инес произведены мною палеонтологические раскопки и найдены остатки костей исчезнувших животных: Diprotodon australis, Nototherium Mitchellii, Phoscolomys gigas, Macropus titan и других.

Таким образом, мое пребывание в Австралии посвящено было главным образом антропологическим, сравнительно-анатомическим исследованиям.[226] Но среди этих занятий меня не оставляла мысль устроить в Сиднее помещение, приспособленное для постоянных биологических работ. В 1878 г., будучи избран членом одного из местных ученых обществ – «Linnean Society of New South Wales», я предложил этому обществу устройство в Сиднее биологической станции. С этою целью я устроил подписку, собрал деньги, получил от правительства землю, сделал чертежи необходимых построек, но самое устройство станции и возведение построек передал членам общества, так как должен был отправиться в путешествие по Меланезии в марте 1879 г. Но когда я вернулся после 13-месячного путешествия в Сидней, то нашел, что устройство станции не подвинулось ни на шаг. Принявшись горячо за дело, потребовавшее немало хлопот и труда, с помощью правительства и частных пожертвований я удачно окончил постройку и внутреннее устройство станции и составил правила для пользования ею. В этой станции, которая, по мысли основателя, должна служить местом, где всякий естествоиспытатель, undisturbed (никем не беспокоимый) и undisturbing (никому не мешая), может спокойно заниматься своими научными исследованиями, пользуясь удобным помещением, я прожил более полугода, работал в ней и нашел, что она вполне соответствует своей цели. Желая, по возможности, обеспечить прочную будущность станции и сохранить за нею навсегда научное значение и цель, я основал особое общество под названием «Австралийской <биологической> ассоциации» (The Australian Biological Association), задачею которого, между прочим, будет поддержание Сиднейской биологической станции и ее научного значения, а также основание и развитие подобных станций в других местах Австралии.

* * *

Сообщив о ходе моих путешествий, считаю долгом и удовольствием выразить здесь мою полную и искреннюю благодарность прежде всего Императорскому Русскому географическому обществу, которое, на первых порах оказав мне авторитетную поддержку и матерьяльное содействие, не переставало выражать свое сочувствие в течение моих 12-летних путешествий и благодаря стараниям которого в настоящее время, надеюсь, труды мои появятся в свет на русском языке. Не могу не вспомнить здесь с чувством благоговения незабвенной памяти в бозе почивших государя императора Александра Николаевича, милостиво разрешившего мне воспользоваться для путешествия военными русскими судами, и великой княгини Елены Павловны, благодаря просвещенному содействию которой разрешения эти воспоследовали; великим князьям Константину Николаевичу, всегда оказывавшему просвещенное содействие моим путешествиям, и Алексею Александровичу, которому я обязан возвращением на военном судне в Россию.

Много лиц и учреждений помогало и облегчало мне научные путешествия и исследования. Из числа их я с особенною благодарностью должен назвать генерал-губернатора Нидерландской Индии Лаудона, махараджу йохорского, о которых я говорил в последнем чтении, и правительства австралийских колоний. В Австралии я имел годовые даровые билеты на проезд по всем железным дорогам; пользовался до того времени, пока биологическая станция была основаема, помещениями для анатомических занятий в одном из зданий, принадлежащих правительству; пользовался для фотографических работ фотографическим ателье городского музея или казенной типографии и т. д. и т. д. Даже в настоящее время все мои вещи и коллекции находятся на хранении в Сиднее в одном из правительственных магазинов.

Считаю нелишним и даже необходимым сказать несколько слов о средствах, полученных мною в разное время от Географического общества и частных лиц для путешествия, тем более что, судя по тому, что я слышал и читал даже в разных газетах и журналах, публика имеет очень преувеличенное представление об этих средствах.

Собственно от Императорского Русского географического общества я получил при моем отъезде 1500 руб. и в 1873 г. при посредстве же Географического общества от г. В. Л. Нарышкина 2000 руб. Затем, помимо моего желания и ведома, вследствие доброго намерения помочь мне, при посредстве моего старого товарища и друга князя А. А. Мещерского, собрано 7700 руб., которые были пересланы мне бароном Ф. Р. Остен-Сакеном.

Наконец, к моему большому удивлению, в 1879 г. я получил сумму в 4500 руб., собранных газетою «Голос», чрез русское консульство в Сиднее. Итого получено мною за все время моего путешествия 15 700 руб.

Получив неожиданно собранные по подписке редакцией «Голоса» деньги, я тогда же ответил А. А. Краевскому письмом (напечатанным в «Голосе» от 7 октября 1880 г.), где, выражая полную и искреннюю благодарность за оказанную мне помощь, о которой никому не заявлял и никого не просил, прибавил, что принимаю деньги только заимообразно и надеюсь со временем возвратить их лицам подписавшим.

Теперь я намерен сказать несколько слов об издании моих трудов. В ответе на письмо вице-председателя Географического общества, написанное от имени Совета общества, я выразил желание, чтоб издание моих трудов осуществилось на русском языке при содействии Географического общества, с тем условием, чтоб общество взяло на себя уплату долга, сделанного мною во время путешествия, и обеспечило меня средствами на два года, в течение которых надеюсь вполне приготовить к печати мои труды{116}. Мой манускрипт собственно уже готов. Остается исключить только то, что, может быть, в мое долгое, 12-летнее отсутствие из Европы, в течение которого я не мог следить за научною литературою, было уже сделано другими. Затем, очень многие части моих работ написаны на иностранных языках и должны быть переведены на русский. Наконец, кроме моего манускрипта, я предоставлю все мои антропологические и этнологические коллекции в полное распоряжение Географического общества безвозмездно.

Теперь мне остается только поблагодарить вас, милостивые государыни и милостивые государи, за то терпение, с которым вы выслушали мои четыре чтения, несмотря на мой подчас ломаный русский язык и на то, что мои сообщения, вследствие непривычки говорить пред большим собранием, может быть, не отличались хорошим изложением.

<…>{117} Мм. гг.! Я не оратор и не могу в длинной и красноречивой речи выразить всю мою благодарность за ваше сочувствие к моим трудам, о которых, сознаю, не сумел дать надлежащего представления в моих чтениях. Скромный путешественник и человек дела, смею надеяться, что, когда труды мои будут напечатаны, вы лучше их оцените и, быть может, признаете, что собранный мною единственно в интересе знания в продолжение 12-летних путешествий матерьял будет новым вкладом в науку (продолжительные рукоплескания).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.