Глава 18 Внимание! «Москито»!
Глава 18
Внимание! «Москито»!
В результате советского наступления мы перелетели в Ват близ Штайнамангера, а оттуда в Винер-Нойштадт. В сутолоке передислокации самолет одного из моих лучших летчиков обер-лейтенанта Зупанца попал в воздушный поток от винтов приземляющегося «До-217» и рухнул на землю с высоты 15 футов. Все три члена экипажа погибли. Прибыв на место крушения, я увидел лишь дымящуюся груду обломков. Тела летчиков обгорели до неузнаваемости. После похорон мы получили приказ вернуться в Липхайм на Дунае.
Пока мы были в Венгрии, союзники безжалостно бомбили немецкие города, а мы, ночные истребители, были бессильны перед этими ковровыми бомбардировками. Британцы уже разместили свои ночные истребители дальнего действия во Франции и Бельгии. Хотя соединения бомбардировщиков вылетали, как и прежде, из Англии, высокоскоростные «москито» прикрытия направлялись с континента. «Москито» вполне оправдывали свое имя. Они стали бичом наших ночных истребителей. Радиолокационное оборудование этого самолета превосходило все, что было создано ранее. Оно было таким совершенным в техническом отношении, что на расстоянии в пять миль выбирало немецкие ночные истребители из потока бомбардировщиков, как изюмины из булки. «Москито» были на 140 миль в час быстрее наших самолетов, и вдобавок их было гораздо больше, чем нас. Соединению в 600–800 четырехмоторных бомбардировщиков и 150–200 ночных истребителей дальнего действия («москито») мы могли противопоставить от 60 до 80 ночных истребителей, которым редко удавалось проникнуть в строй противника. Поймать в прицел бомбардировщик было невероятно сложно, так как «москито» выискивали нас и, как ракеты, неслись на помощь бомбардировщикам. Враг был не только перед нами, но и за нашей спиной. Все это сильно действовало на нервы. Потери очень возросли, и на помощь нам пришлось поспешить науке. Материализовалась научная помощь в приборе «Наксос».
Этот радар с установленной на хвосте самолета антенной предупреждал летчика о присутствии врага за спиной акустическими сигналами в наушниках и мерцанием на экранах осциллографов. Когда преследователь приближался на 500 ярдов, в наушниках раздавалось тихое потрескивание — первый предупредительный сигнал. Если враг уже мог поразить огнем, звучали тире азбуки Морзе, а экран прибора ярко вспыхивал. Тогда нужно было стряхнуть с хвоста «москито» раньше, чем он выпустит жало. «Москито» не только преследовали нас в потоке бомбардировщиков, но, обладая большим запасом горючего и продолжительности полета, подкарауливали нас при взлете с аэродромов. Они атаковали во время операции и при посадке. Почти каждую ночь перед нашим вылетом на задание несколько «москито» кружили над аэродромом и расстреливали взлетающие «мессершмитты».
Кроме того, что враг численно превосходил нас в воздухе, мы начали испытывать огромные сложности со снабжением. Хранилища были забиты горючим, но из-за постоянных авианалетов на мосты, шоссе и железные дороги его больше не доставляли на аэродромы. Нам часто приходилось сливать остатки горючего из нескольких самолетов, чтобы поднять в воздух хотя бы один. Круглосуточные бомбардировки также вызывали разногласия в среде немецких лидеров. Во время безжалостных бомбардировок Пфорцхайма и Дрездена моя эскадрилья не получила ни одного приказа на вылет. В ночь уничтожения Дрездена 13 февраля 1945 года вражеские бомбардировщики пролетели на низкой высоте над нашей головой, но мы, находясь в резерве, не посмели подняться в воздух. Мы, «маленькие винтики», не могли понять этой стратегии.
В налетах на Пфорцхайм и Дрезден бешеная ярость врага и его страсть к уничтожению достигли своей кульминации. Точно так же, как в древности Помпеи были уничтожены неожиданным извержением Везувия, перед самым концом войны зажигательные бомбы союзников стирали с лица земли еще уцелевшие немецкие города. Больше всех пострадали Пфорцхайм, Дрезден и Вюрцбург.
23 февраля 1945 года Пфорцхайм стал первым из этих современных Помпеи. Город лежал в руинах и пепле; 17 600 его жителей нашли свою смерть в огненном урагане. Пожарники были бессильны. Пожары еще долго полыхали после налета, так как были разрушены водопроводные магистрали, а улицы были завалены руинами зданий и слоем пепла толщиной в десять футов. Огненный смерч бушевал уже через десять минут после начала бомбардировки. Он был таким мощным, что пепел унесло до самого Штутгарта, а небо окрасилось в кроваво-красный цвет в радиусе 50 миль. Из-за пожаров и взрывов бомб замедленного действия жители Пфорцхайма боялись покидать подвалы и многие задохнулись. А те, кто осмеливался вылезти из подвалов, не выдерживали жуткого жара пожаров. В руинах валялись тысячи обгоревших трупов и фрагменты тел.
Еще более ужасающей была бомбардировка Дрездена. С начала года в городе, кроме тысяч дрезденцев, скопилось множество солдат отступавших армий и беженцев с востока. 13 февраля около 23.00 появившиеся над Дрезденом бомбардировщики превратили древний город в море огня, обрушив на него зажигательные бомбы. Сотни людей, застрявших в плавящемся асфальте, вспыхивали как факелы. Сотни, надеясь погасить загоревшуюся одежду, бросались в ледяные воды Эльбы, откуда уже не могли выбраться. Не умевшие плавать утягивали в пучину тех, кто умел. Заслышав вой сирен, беженцы бросились в выставочные здания на территории дрезденских садов, но союзники засыпали бомбами и канистрами с зажигательной смесью даже лужайки со столетними деревьями. Начал-жя лесной пожар. В два часа ночи пылающий город снова подвергся ковровой бомбардировке, превратившей исторический центр в руины. По приблизительным оценкам, число жертв той ночи перевалило за 100 000. Большинство тел невозможно было идентифицировать. Человеческие останки грузили на огромные стальные платформы, заливали бензином и сжигали на открытом воздухе.
Эта неистовая атака на немецкую армию и немецкие города обходила стороной Вюрцбург до марта 1945 года. Казалось, что Вюрцбургу удастся избежать горькой судьбы других городов: несколько недель лишь одиночные британские бомбардировщики пролетали над городом. В начале марта иностранные информагентства, ссылаясь на знаменитые Вюрцбургские фестивали, посвященные Моцарту, передали: «Внимание, друзья Моцарта. 16 марта мы сыграем вам одну из его симфоний».
Страшное нервное напряжение жителей Вюрцбурга еще больше усилилось, когда появилось сообщение о бомбардировщиках, взлетающих из Англии. 16 марта две огромные авиагруппы поднялись в воздух с окраин Лондона: одна полетела к Руру, а вторая через север Бельгии, горы Эйфель и Пфальц к Южной Германии.
В ту ночь, которой суждено было принести гибель Вюрцбургу, моя эскадрилья находилась в боевой готовности с 19.00. Мы еще не знали, какой из немецких городов будет уничтожен через несколько часов. Из штаба только сообщили о двух группах бомбардировщиков, вылетевших из окрестностей Лондона. Я настроился на жестокую схватку. Мы еще раз проверили «наксос», талисман, оберегающий нас от «москито». От него зависела наша жизнь. Через полчаса в небо взвилась зеленая ракета. Приказ на взлет… Оба мотора моего истребителя завелись с полоборота, но вдруг винты замерли. Я снова нажал на стартер, впрыснул в камеры сгорания побольше смеси, но моторы не желали заводиться. Мои товарищи уже вырулили на взлетную полосу. Фельдфебель Шопке и обер-ефрейтор Куандт знали мой самолет вдоль и поперек. Неполадки не могли быть серьезными, ибо оба эти техника были людьми надежными и содержали мой самолет в полном порядке с 1941 года. Никогда прежде у меня не возникало проблем с моторами.
— Скорее, Шопке, залезай в «гроб» и попытай удачи! — крикнул я, перекрывая рокот взлетающих истребителей.
В этот момент из командного пункта выбежал юный дневальный:
— Последние данные о местонахождении врага, герр гаунтман. Поток бомбардировщиков почти у Ульма. Через несколько минут они будут у нас над головой. Вероятная цель — Нюрнберг.
Черт побери! Я должен взлететь, иначе мне их не догнать. Шопке все пытался завести моторы. В громкоговорителе прозвучало последнее предупреждение с командного пункта:
— Внимание, внимание! Вражеские бомбардировщики будут над нами через несколько минут. Выключить все огни. Минутная готовность к бою. Ожидается атака «москито». Осторожность при взлете.
К черту осторожность! Я должен быть в воздухе. Наконец моторы завелись и из выхлопных патрубков вырвались длинные языки пламени. С зажиганием порядок. Моторы работают ровно. Я вспрыгнул на крыло, хлопнул старшего техника по плечу. Он помог мне пристегнуть парашют, и я вырулил к старту.
Грасхоф вызвал штаб:
— «Дрозд-1» — «Омару», выруливаю на взлетную полосу. Когда я дам полный газ, пожалуйста, включите огни. Выключите, когда я оторвусь от земли.
— «Виктор», «Виктор», — откликнулся «Омар». — Берегитесь «москито». Желаю удачи.
В полной темноте я вырулил на взлетную полосу, бросил взгляд на приборы и дал полный газ. Огни взлетной полосы вспыхнули и погасли, как только я взлетел.
Едва я вывел самолет в горизонтальный полет, как Мале крикнул:
— Берегитесь, «москито»!
Кто бы сомневался. Томми дожидались момента, когда рыбка заглотнет наживку, но я не собирался становиться легкой добычей и, летя низко над полями, стряхнул с хвоста преследователя. Британцы — крепкие парни, но не любят акробатических упражнений над самой землей. А кому это нравится? Я резко набрал высоту. 12 000 футов. Мы слышали радиопереговоры врага, и вот — главные новости:
— Внимание, внимание! Бомбардировщики летят к Нюрнбергу. Над Ульмом замечен отряд средней численности, направляющийся к Вюрцбургу. Вероятные цели: Нюрнберг и Вюрцбург.
— Зачем им гостеприимный Вюрцбург? — яроворчал Мале. — Там нет ни одного военного завода.
Я задумался: Вюрцбург или Нюрнберг? Сделал выбор в пользу первого и повернул на север. Ночь была довольно ясной, если не считать редких облаков на высоте 9000 футов.
— Сможем за ними спрятаться, если «москито» сядут нам на хвост, — заметил Мале.
Небо казалось пустынным. Вдали мерцала лента Майна, освещенная предательской луной. Грасхоф доложил о первых зигзагах на экране радара. Затем разразилась буря. Мы приближались к бомбардировщикам, но не успели войти в контакт, как «церемониймейстер» развесил над городом осветительные бомбы. Они медленно спускались на парашютах, разливая призрачный свет.
— «Курьер» в 800 ярдах но курсу, — доложил Грасхоф.
В этот момент в моих наушниках раздалось легкое потрескивание. Ночные истребители дальнего действия! Несмотря на предупреждение, я не сменил курс и дал полный газ. Потрескивание стало громче.
— «Москито»! — выкрикнул Мале. Я вильнул в сторону, и трассирующие снаряды пролетели далеко от моего правого крыла. Охота возобновилась. Теперь мы летели прямо над городом среди британских бомбардировщиков.
И тут разверзся ад. По приказу «церемониймейстера» экипажи четырехмоторных бомбардировщиков открыли люки, и зажигательные бомбы сорвались с замков на обреченный город. Фосфор воспламенялся уже при ударе о воздух, и по небу растекалось огненное облако. Ужасающее зрелище, достойное пера Данте. Смертоносное облако не знало жалости, обрушивая огонь на церкви и дома, дворцы и цитадели, широкие улицы и узкие переулочки. Горе тем, кто еще оставался в городе! Огненный дождь сначала вызвал отдельные пожары, а затем пожар охватил весь Вюрцбург. Через считаные секунды гигантское пламя осветило чернильную тьму ночи, и бомбардировщики легко находили цели. Зато и я отчетливо видел вражеские фюзеляжи и крылья. Однако каждый раз, как я выходил на огневую позицию, Мале кричал: «Внимание! „Москито“!» Чтобы не отвлекаться, я приказал ему предупреждать меня только в случае прямой угрозы. Я даже не смел задумываться о смысле его слов: промедление в долю секунды, и мы свалимся с неба пылающим факелом… Тут мой курс пересек четырехмоторный «ланкастер», и я автоматически дал длинную очередь по его фюзеляжу и крыльям. Взорвавшись в воздухе, «ланкастер» рухнул вниз вместе с экипажем. Это была моя единственная победа над Вюрцбургом и последний сбитый мной в той войне противник. Сбив бомбардировщик, я навлек на себя всю свору вражеских истребителей. Они набросились на меня еще до того, как «ланкастер» ударился о землю. «Наксос» непрерывно вспыхивал, но Мале больше не кричал «Внимание!». Он просто стрелял трассирующими пулями по юрким «москито». Ни обходные маневры, ни виражи, ни игра в прятки теперь не помогут. Британский пилот продолжал преследовать меня. К счастью, он каждый раз начинал стрелять с большой дистанции и не мог точно прицелиться.
И вдруг Мале в ужасе заорал:
— «Москито» на хвосте!
Я вздрогнул, накренил самолет и в тот же момент почувствовал удар, затем едкий запах дыма. Горим! И все же я спикировал, надеясь избавиться от преследователя. Высота резко падала: 2500, 2000, 1500, 1000. Я всем телом навалился на ручку управления и взял пикирующую машину под контроль. Вонь еще чувствовалась, наверное, тлел кабель, но моторы работали бесперебойно.
Домой! В Лейпхайм. На бреющем полете мы пересекали Швабию. Мале осветил фонариком кабину. Все в порядке. Он сосредоточился на моторе. Белая струйка на правом крыле. Бензин вытекает через простреленный трубопровод! Стрелка индикатора горючего медленно, но неуклонно приближалась к нулю. Критическая ситуация. Верно говорят, что беда не ходит одна. Мале доложил показания «наксоса», в наушниках снова раздался зловещий треск. Британец не сдавался, преследуя нас до самого аэродрома. Мы должны приземлиться, дальше уклоняться от боя невозможно. И приземляться где-либо, кроме Лейпхайма, бессмысленно. Грасхоф вызвал аэродром. Ответ был еле слышен. Еще несколько жутких минут… Я включил электронасос и перекачал горючее из левого бензобака в правый. Достаточно ли? Если правый мотор заглохнет, нам конец. Я сам связался с наземным постом. Если мне не хватит мастерства при посадке, «москито» расстреляет нас на подступах к посадочной полосе.
— «Дрозд-1» — «Омару». Пожалуйста, отзовитесь.
— «Омар» — «Дрозду-1». «Виктор», «Виктор». Слышу вас. Осторожнее. Над аэродромом кружат ночные истребители.
Чего и следовало ожидать. Британец не собирался упускать меня.
— «Виктор», «Виктор», — ответил я. — Должен приземляться. Осталось мало горючего. Не освещайте полосу. Приземлюсь вслепую. Включите одну белую лампу в точке приземления и один красный фонарь в конце полосы.
Наземный пост понял, как я собираюсь одурачить «москито». В задней кабине у пулеметов затаился Мале. Я опустил закрылки до 20 градусов и на малой скорости сделал круг над летным полем. Британцы вели поиск: в моих наушниках раздавался непрерывный треск, но приблизиться они остерегались. 100 футов над землей. Я напряженно всматриваюсь в посадочную полосу. В любой момент могут вспыхнуть оба фонаря. Пот выступил на лбу. Остается надеяться, что двух фонарей хватит, чтобы благополучно посадить самолет. Приходится всецело полагаться на приборы, так как две керосиновые лампы не могут дать мне ни высоты, ни направления. Может быть, вообще не надо было просить включать их? Но это было бы слишком рискованно. «Москито» бдительно сторожат аэродром и, если включат освещение, увидят стоящие на поле самолеты и ангары. С этими мыслями я набирал высоту. Вспыхнули красные контрольные лампочки бензобаков: топлива осталось не больше чем на пять минут. Я должен приземляться…
Чтобы томми ничего не заподозрили, я настроил радиоприемник на частоту наземного поста. Опасность только возросла. Я нажал кнопку:
— «Дрозд-1» — «Омару». Пожалуйста, быстрее. Пожалуйста, быстрее. Топлива на пять минут.
Обер-фельдфебель Крамер откликнулся мгновенно:
— «Омар» — «Дрозду-1». Лампы на месте. Можете приземляться.
Первым слабенький свет фонарей обнаружил Мале. Прямо над белым фонарем я включил секундомер. Белый фонарь исчез за хвостовым оперением. Если я не собьюсь с курса над полем, он выскочит впереди.
— Еще один слева. Чуть выше, — вдруг вскрикнул Мале.
Я успел поймать лишь отблеск выхлопных струй.
— Ради бога, Мале, не ори так громко. Текли секунды. Только бы не кончилось горючее. Я выпустил шасси… В любой момент из темноты может вынырнуть белый огонек. Я вглядывался в ночь. Вот он. Ручку назад Шасси коснулись земли. Я давил на тормоза, и самолет наконец остановился. Получилось! Грасхоф открыл фонарь кабины:
— Герр гауптман, томми жужжат прямо над головой. Что-то затевается.
Я осторожно сбавил газ, чтобы пламя не вырывалось из патрубков. Любой отблеск выдал бы нас. В темноте мы порулили к стоянке. И тут случилось непредвиденное. Слишком нетерпеливый техник, жаждавший помочь нам, замигал зеленым фонариком. «Москито» были начеку.
Я повернул самолет против ветра и выключил моторы.
— Выключи свой фонарь, проклятый идиот! — крикнул Мале, и в этот момент мы услышали нарастающий свист. Томми пикировал на летное поле.
— Прочь из самолета. Быстрее. Здесь становится жарко.
Слишком поздно. Британский пилот дал очередь, и трассирующие пули полетели прямо в нас. Послышалась зловещая дробь металла по металлу. Я инстинктивно пригнулся, выпрыгнул на левое крыло и, подмяв под себя Грасхофа и Мале, соскользнул на землю. Рядом извивался раненый фельдфебель. В атаку бросился второй «москито». Горящий самолет представлял отличную цель. Мы отбежали на несколько шагов и бросились ничком на землю. Вторая очередь довершила дело: наш добрый «Me-110» взорвался. Теперь британцы были в своей стихии. Совершенно беспомощные, мы смотрели, как вспыхнули еще два наших самолета. Зенитные батареи открыли огонь — никаких результатов. Или я ошибся? Томми вдруг повернули на запад. Только тогда мы пришли в себя. Подоспевшая пожарная машина потушила пожары. Около своего совершенно выгоревшего самолета я увидел двух солдат. Один из них, дневальный с командного пункта, был мертв, второй — тяжело ранен. Мы каким-то чудом не пострадали, если не считать нескольких царапин.
— Ну, герр гауптман, вы снова выкрутились, — заметил мой водитель Ваха. Крамер обнял меня.
— Никогда в жизни я еще так не потел. Томми наглеют все больше.
Совершенно измученный, я добрался до телефона, соединился со штабом дивизии и доложил:
— Налет на Вюрцбург. Британцы сбрасывают канистры с фосфором. Город горит. Сильное прикрытие истребителями. Сбит четырехмоторный «ланкастер». «Москито» сбили при посадке один наш истребитель. Один человек убит, один ранен, еще две машины уничтожены.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.