Глава 10 Армады союзников
Глава 10
Армады союзников
Экипажи, усталые и сонные, развалились в креслах. Шахматы были забыты, и только тихая музыка неслась из приемника. Стрелки часов подползали к 02.00. Некоторые летчики в полной летной экипировке растянулись на койках, готовые вскочить в любой момент. Тусклый красный свет создавал в комнате уют и помогал летчикам привыкнуть к темноте. После этого человеческому глазу необходимо лишь пять минут, чтобы адаптироваться к полной темноте, на что в обычных условиях требуется двадцать минут. Некоторые заснули, положив голову на стол, а один пилот задремал, держа на коленях раскрытую книгу. Все сумели хорошо расслабиться.
Тихо звякнул телефон, этот едва слышимый звук кое-кого разбудил. Еще не вполне проснувшийся лейтенант поднял трубку. Его лицо стало суровым.
— Так точно, герр оберст. Штаб дивизии полагает, что враг проводит операцию по минированию Балтийского моря. Несколько сообщений о самолетах над Северо-Фризскими островами. Благодарю вас.
Все присутствующие мгновенно насторожились. Почти невероятно, чтобы эти слова смогли разбудить тех, кто спал мертвым сном. Все уставились на протирающего глаза командира. Он вскочил, связался с диспетчерской и приказал трем экипажам подготовиться к взлету. Мы все склонились над картой, пылко обсуждая шансы уничтожения минного заградителя.
Радисты проверяли частоты, таблицы, погодные условия, связь и боеприпасы. Никто пока не знал, кого в ту ночь пошлют на Балтику защищать наши корабли от гибели.
— Уже чертовски поздно, парни, — сказал гауптман Шёнерт, — но томми всегда непредсказуемы. Я лечу покувыркаться. Кто со мной?
Вызвались все.
— Обер-фельдфебель Гронд, надо же когда-то привыкать к крови. Может быть, сегодня вам повезет. Полный набор спасательных средств на тот случай, если собьют над водой. Не уходите с аварийной частоты. Разумеется, придется помочь противнику, если он свалится в море. Вопросы есть?
Молчание. Пронзительно затрезвонил телефон.
— Два экипажа немедленно на взлет. Берегитесь зенитного огня.
Оставшиеся пожелали охотникам удачи. Командир и Гронд со своими экипажами отправились к самолетам.
Шёнерт быстро натянул спасательный жилет, прикрепил к парашюту маленькую шлюпку, проверил сигнальные ракеты, трассирующие боеприпасы, неприкосновенный запас и аварийные флажки. По радио передавали медленный вальс. Летчики докуривали сигареты. Музыка неожиданно оборвалась.
— Внимание! Оба истребителя на взлет — минный заградитель уже над землей Шлезвиг-Гольштейн. От восьми до двенадцати бомбардировщиков. Внимание! Внимание! Немедленно на взлет.
Ханнес Рихтер, радист-ветеран, убежденный в том, что не сможет помочь Старику, ибо минные заградители летели слишком низко и не отражались на экранах SN-2, вертел ручки своего прибора. Однако Ханнес сохранял оптимизм: он точно знал, что его командир отлично предчувствует драку. Зажужжал стартер, взревели моторы. Зажегся зеленый фонарь. «До-217» медленно вырулил на взлетную полосу и вскоре уже мчался к красным ограничительным фонарям. У самого конца полосы самолет оторвался от земли и растворился в темноте.
— Все в порядке, Ханнес?
— Все в порядке, командир.
Штурман наведения направил их в сектор «Цапля», а затем на курс 300 градусов. Противник летел на высоте 15 000 футов. Скорость 240 миль в час. Монотонно жужжали моторы. Шёнерт зарядил пушку и нажатием кнопки на приборной панели ввел первые смертоносные снаряды в стволы. Загорелось восемь красных лампочек. Было ровно три часа ночи. Промелькнуло неподвижное озеро Шверин, вдали на горизонте блеснула яркая полоска воды — Балтийское море.
— Внимание! «Белый дрозд»! «Курьер»! «Курьер»!
Старик толкнул ручку управления вперед, и моторы тут же отреагировали. Началось испытание выдержки. Белые барашки на морских волнах переливались в лунном свете. Малейшее касание воды могло погубить самолет. Радиосвязь с наземным постом наведения «Цапля» улучшилась. Шёнерт набрал высоту и вдруг насторожился. Что там внизу? Что-то молочно-серое медленно, лениво растекалось по поверхности моря и неуклонно приближалось, поглощая блеск и поднимаясь на сотни футов над водой. Туман! Самолет заскользил над влажной белой пеленой. Теперь только точный альтиметр давал представление об истинной высоте полета.
— Внимание, «Белый дрозд». Самолет противника кружит в квадрате X, теряя высоту.
Ханнес быстро доложил координаты своего самолета и передал пилоту новый курс. Расстояние до противника — пять миль. Ханнес включил SN-2, и через минуту на экране появились еле заметные зигзагообразные линии.
— Скоро мы его поймаем, — тихо сказал Ханнес, пристально глядя на блестящую полосу, затененную со всех сторон, чтобы не слепить летчика. Он медленно поворачивал переключатель диапазонов, пытаясь обнаружить противника. — Чуть сбросьте высоту. Ручку управления назад.
Гауптман Шёнерт повиновался.
И тут сработал чудесный прибор. На экране появилась отчетливая короткая линия — вражеский минный заградитель.
— Он заходит на вираж! — крикнул Ханнес в микрофон. — Дистанция — полторы мили. Сбросить скорость!
Шёнерт вглядывался в бледное небо, выискивая добычу, бросая самолет то влево, то вправо. Туман рассеялся, предоставляя противнику отличную возможность сбросить мины с низкой высоты. Зигзагообразная линия на экране увеличилась, сместилась влево, замерла на мгновение и поползла ниже и левее.
— Противник кружит на одном месте и теряет высоту. Похоже, вот-вот сбросит мину. Дистанция — 1000 ярдов, — доложил Ханнес.
— Выключи радар. Тишина в эфире. Смотри внимательнее, — прошептал Шёнерт так тихо, словно томми могли его слышать.
В истребителе воцарилась мертвая тишина. Весь подавшись вперед, Шёнерт впился глазами в морскую гладь, искрящуюся в лунном свете. Альтиметр показывал высоту 1200 футов. Далекий горизонт окрасился розовым светом зари. Старик снял орудия с предохранителя. Он не проронил ни слова, но по выражению его лица и поведению экипаж понял, что командир заметил противника. Истребитель резко накренился, сбросил 300 футов высоты, и сквозь толстый пуленепробиваемый «сперспекс» все увидели жертву. Четырехмоторный бомбардировщик кружил над Балтикой, приспосабливаясь к сбросу мин и не подозревая об опасности. Легко узнаваемый фюзеляж и высокий хвост с красными, белыми и синими кругами, крылья с размахом в 120 футов: огромная железная птица снижала высоту. Восемь человек ее экипажа наверняка считали, что так далеко от берега им никто не угрожает. Но в 600 футах над морем томми заметили преследователя, однако не дрогнули, не потеряли надежду. В последний момент бомбардировщик круто ушел вверх, продемонстрировав четыре раскаленных струи выхлопных газов. Хвостовой стрелок дал очередь из всех своих орудий, но Шёнерт, далеко не новичок в этой игре, среагировал мгновенно, и трассирующие снаряды пролетели над истребителем, не задев его. В тот же момент восемь снарядов разорвали попавший в прицел фюзеляж бомбардировщика. Вспыхнули бензобаки. Зловещая огненная струя пронеслась под крыльями ночного истребителя. Члены экипажа потом уверяли, что адский жар чувствовался и в кабине. В последнюю секунду, когда пламя было в 15 футах от истребителя, Шёнерту удалось оторваться, и он вздохнул с облегчением.
Гигантский четырехмоторный бомбардировщик еще каким-то чудом держался в воздухе; красные языки пламени лизали моторы, постепенно подбираясь ко всем частям самолета. Погибающий враг представлял жуткое зрелище. Немцы как зачарованные следили за похожим на огненную комету «Галифаксом». Охваченные пламенем крылья снова взмыли в небо; сквозь прозрачный фонарь кабины виднелся летчик, еще пытавшийся справиться с самолетом, но тщетно. Бомбардировщик перевернулся брюхом кверху, прогремел взрыв, и обломки рухнули в море. Смерть в небе. Смерть в море.
Гибель храбреца, даже врага, всегда вызывает уважение и печаль. Когда Шёнерт докладывал центру, его голос слегка дрожал:
— «Белый дрозд» — «Цапле»: минный заградитель сбит в квадрате X. Конец охоты.
Шёнерт сделал круг над безмятежными серебристыми волнами, всего несколько секунд назад поглотившими восемь человек. Только большое темное масляное пятно напоминало о жестоком сражении, прогремевшем над морем в ясную лунную ночь.
В ночь с 23 на 24 августа 1943 года британские ВВС нанесли первый воздушный удар по Берлину, находящемуся в 560 милях от Англии, и пять миллионов жителей немецкой столицы впервые испытали ужас ковровой бомбардировки.
— Боевая готовность всем экипажам, — неожиданно прогремели громкоговорители на летном поле Пархима, и экипажи бросились из казарм к своим самолетам.
Не прошло и пяти минут, как все крыло было готово к взлету. В 23.06 был отдан приказ на взлет. Я поднялся в воздух первым и на полной скорости набрал высоту 15 000 футов. Ночь была ясной. В такую погоду на высоте от 15 000 до 18 000 футов зона видимости достигает 350 миль. Например, пролетая над Ганновером, я мог видеть разрывы снарядов зенитных батарей Гамбурга; бомбы, падающие на Берлин, пожары Лейпцига и фугасы над Кельном. Между этими городами мелькали вспышки маяков, ослепительные лучи прожекторов и ограничительные огни аэродромов ночных истребителей. Для немецкого летчика — ночного истребителя родная земля была открытой книгой, которую он читал без труда.
Наземные посты докладывали о продвижении вражеских авиагрупп над Балтикой. Связисты с острова Фемарн сообщили о крупных вражеских соединениях, летящих в юго-западном направлении на высоте 15 000 футов. Я знал, что перед каждым крупномасштабным налетом британцы договариваются о сборе над хорошо известным ориентиром. Мне хватило одного взгляда на карту, чтобы понять — сегодня это озеро Мюриц. Включив SN-2, я кружил на высоте 15 000 футов. Вскоре первые осветительные ракеты пронизали ночную тьму и, медленно покачиваясь, спустились к зеркальной глади озера. Британский «церемониймейстер» отлично поработал, подумал я, ожидая дальнейших событий. Вспыхнули еще две осветительные ракеты, вот их уже четыре, шесть, восемь, десять, засверкали красные трассирующие снаряды и фотобомбы. Фейерверк начался. Томми слепили немецких пилотов, не жалея фотобомб. Наземный пост наблюдений доложил об огромном скоплении вражеских бомбардировщиков к северо-западу от Берлина. Я не сомневался, что налет начнется отсюда. Мои коллеги-пилоты также направились в освещенную зону, а через несколько минут все соседние авиагруппы повернули к месту сбора британцев.
Из своего опыта мы знали, что сбор противника длится обычно около получаса. Каждой волне самолетов задавалась определенная высота. Для этой операции требовались неукоснительная дисциплина и самообладание, и британские летчики испытывали колоссальное нервное напряжение. От точности выполнения этой стадии задания зависел успех всего рейда и жизнь экипажей. Только когда рассеянные группы собирались в боевые порядки, коммодор отдавал приказ продолжить операцию. Каждую минуту очередная волна отправлялась к цели на своей высоте. Я отчетливо ощущал царившую в воздухе тревогу. Шестьсот вражеских бомбардировщиков с тоннами бомб в бомбовых отсеках кружили над озером. А среди них мелькали сотня немецких и полсотни британских ночных истребителей дальнего радиуса действия. Перед рейдом командование дивизии приказало нам преследовать врага до самой столицы, не обращая внимания на зенитные батареи, которые получили разрешение стрелять до высоты 24 000 футов. Члены моего экипажа только рты раскрыли от изумления.
— Веселенькое предстоит дельце, — заметил Фациус, вертя ручки своего SN-2.
— Не трусь, — сказал стрелок Мале. — Сегодня они будут стрелять только холостыми! За работу, герр обер-лейтенант. Моя жена живет в Берлине, и если она узнает, что я участвую в этом спектакле* то устроит мне нагоняй.
Не встревая в их болтовню, я зарядил пушки и уже был готов броситься в атаку, когда Фациус сообщил, что его SN-2 вышел из строя. Что же теперь делать? Единственное решение — летегь в потоке бомбардировщиков над городом, пытаясь выследить добычу невооруженным глазом.
Мои товарищи уже схватились с врагом, и первые бомбардировщики, объятые пламенем, посыпались в озеро. Вокруг меня бушевала ожесточенная перестрелка. Разноцветные трассы пронизывали небо. Ровно в полночь британский коммодор оранжевыми трассами подал сигнал к началу налета. Волна за волной британцы приближались к Берлину. И я летел к столице на высоте 18 000 футов. Все стихло, ночь окутала город защитной пеленой, но буря могла разразиться в любую секунду. Город обороняли самые мощные зенитные батареи и лучшие прожекторные расчеты. Высокие зенитные башни метали во врага смертоносные снаряды. Путь томми был отмечен горящими обломками самолетов. Четыре десятка из пятидесяти четырех бомбардировщиков понесли наказание, не достигнув цели. И все же кошмар, обрушившийся на город, превосходил все, что можно было описать словами. Началось настоящее светопреставление. Сотни прожекторов залили светом ночное небо. Тысячи зенитных орудий изрыгали свинцовые залпы. Британский «церемониймейстер» пометил цели на западе и юго-западе Берлина зажигательными бомбами Несмотря ни на что, я не мог не восхититься хладнокровием экипажа самолета наведения, который неуклонно выполнял свою задачу, одну за другой освещая цели. Вскоре кварталы города, предназначенные к уничтожению, были отчетливо видны надвигающимся бомбардировщикам. Вырисовывалась ужасающая реальность: ковровая бомбардировка.
Берлин защищался потрясающе. Ярко освещенное небо было испещрено облаками разрывов зенитных снарядов, достигавших высоты 24 000 футов. Истребитель швыряло из стороны в сторону, но я летел в самое пекло. Справа и слева, выше и ниже срывались с неба горящие самолеты. На земле полыхали бесчисленные пожары. Поврежденные ночные истребители подавали ракетами сигналы бедствия. Вражеские бомбардировщики взрывались в воздухе, засыпая город разноцветным дождем сверкающих конфетти. Грандиозный фейерверк! He прекращающиеся залпы зениток действовали мне на нервы. Едкая пороховая вонь проникала в кабину.
В воздухе закружилась «карусель»: истребители вели бой с бомбардировщиками. Берлинский радар оказался не лишним, хотя мы невооруженным глазом могли видеть кружащиеся над городом самолеты противника. Целей хватало на всех. Красные, желтые и зеленые трассы пронеслись мимо моей кабины. В этом аду все зависело от удачи, ведь смерть таилась со всех сторон. Где-то около часа ночи мой курс пересек четырехмоторный «Галифакс». Забыв о грозящей мне опасности, я тут же атаковал его и дал очередь по бензобакам. Бомбардировщик взорвался и упал на землю множеством горящих обломков. 01.03. Пять минут спустя я увидел пару огромных акульих плавников точно под моим самолетом. Я мгновенно узнал «старого приятеля» — «стир-линга» с грозным хвостовым стрелком. Прицел приблизил врага, и хвостовой стрелок умолк навсегда в тот момент, когда открыл огонь. Остальное было делом нескольких секунд. В 01.08 тяжелый бомбардировщик камнем упал с неба и взорвался уже на земле. Ночной кошмар подходил к концу.
Британцы развернулись к дому. Я покружил над горящим городом, подкарауливая отставших. Зенитки смолкли. Горящий город освещал ночь, словно не вовремя взошедшее солнце. Мои парни ошеломленно молчали. Мы поверить не могли, что наша столица обречена. После этого воздушного сражения, разразившегося в сердце Германии, мы все поняли, что час нашей победы миновал, а Гитлер хочет лишь выиграть время. Только какой толк от этих мрачных мыслей? Мы бросили последний взгляд на пылающий город и повернули на Пархим. Приземлился я в три часа четыре минуты. Мой «Ме-110» получил несколько пробоин от осколков снарядов, но наземный персонал, зная о нашем успехе, сиял от восторга. Наше крыло сбило двадцать бомбардировщиков. На следующий день в коммюнике вермахта сообщили о страшной бомбардировке Берлина и ста сбитых вражеских бомбардировщиках. Неплохо, но как быть с остальными пятью сотнями? Вернувшись домой, они заправятся топливом и будут продолжать свою работу до тех пор, пока от Берлина останется груда мусора.
Одна за другой бомбардировки обрушивались на Берлин. Наше крыло, прежде находившееся далеко за линией фронта, теперь оказалось в центре полосы обороны. Ночь за ночью мы сидели в боевой готовности в истребителях, и, когда первые бомбы начинали падать на наше ярко освещенное летное поле, а скоростные британские бомбардировщики обстреливали его из своих пушек, мы вновь убеждались в том, что в Германии не осталось безопасных тылов. Под круглосуточными бомбардировками союзной авиации сам рейх превратился в гигантское ноле боя, а Берлин — в пыль и пепел. Союзникам теперь не было нужды искать столицу, ибо колоссальные пожары, не успевавшие утихнуть после предыдущего налета, освещали ночную тьму. Кроваво-красные всполохи неделями и месяцами бушевали над Берлином.
После этих безжалостных рейдов в Пархиме совершали посадку многие летчики из голландской и бельгийской зон; среди них был и молодой командир авиационной группы обер-лейтенант Лент, знаменитый немецкий ас — ночной истребитель. Он одержал свою первую победу еще в польской кампании: в воздушном сражении над бухтой острова Гельголанд в декабре 1939 года он сбил три вражеских самолета. С 1941 года в ночных боях Лент стал успешно сбивать бомбардировщики, наводя ужас на врага. За те несколько часов, что Лент провел с нами, он успел немного рассказать нам о своих боях в берлинском небе. Пока заправляли и готовили его самолет, Лент подкрепился стаканчиком красного вина и перекусил. Он даже не снял летную экипировку, чтобы немного отдохнуть. Быстро переговорив по телефону со своим штабом, он узнал количество сбитых вражеских бомбардировщиков и потери своей группы. Только он положил трубку, как старший техник доложил, что самолет готов к взлету. Лент попрощался с нами, поблагодарил за гостеприимство и умчался к новым победам.
Некролог. 31 июля 1944 года молодой подполковник немецкой авиации Лент стал пятнадцатым офицером, награжденным бриллиантами к Рыцарскому кресту. Два месяца спустя он погиб, так и не побежденный врагом. Во время испытаний нового ночного истребителя левый мотор вдруг заглох на вираже, и самолет вместе с экипажем рухнул на землю с высоты в 150 футов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.