«Живут и умирают человеки…»
«Живут и умирают человеки…»
«Ну вот и всё, — тоскливо размышлял экс-резидент Сергей, тупо глядя в иллюминатор военно-транспортного самолёта, совершавшего рейс Берлин — Москва. — Прощай, Германия, теперь уже навеки… Спасибо тебе, камрад „Крылов”, поклон тебе земной».
Сразу после побега ликвидатора сразу 17 сотрудников резидентуры, базирующейся в Карлсхорсте, были отозваны в Москву и вскоре сняты с должностей. Даже глубоко законспирированный агент Александр Святогоров, много лет содержавший в Мюнхене украинский ресторан, координируя местную агентскую сеть, был вынужден спешно свернуть все дела, обрубить контакты и вернуться в Союз.
«Какой же сукой оказался!» — проклинали своего бывшего коллегу в Комитете. Суку было не жалко. Жалко было собачку, застреленную в берлинском лесочке Богданом при испытании стрелковых характеристик спец-оружия…
На карьере Александра Николаевича Шелепина предательство одного из самых успешных ликвидаторов Комитета никак не отразилось. Даже, пожалуй, наоборот. В сентябре 1961 года председатель КГБ уже пересел в новое кресло, став секретарём ЦК КПСС. А ещё через год «железный Шурик» возглавил Комитет партийно-государственного контроля, одновременно занимая должность заместителя председателя Совета министров СССР[32].
Сергей же, разумеется, оказался в числе «жертв Сташинского», надолго угодив в самый «глубокий резерв». Что ждало его в будущем? В лучшем случае — какая-нибудь незначительная работёнка в аппарате Комитета, например в архиве, или ссылка в одно из областных управлений. Страна огромная, он мог оказаться хоть в Калининграде, хоть в заштатном Донецке или на Дальнем Востоке. Ну а худший вариант — неполное служебное соответствие, внутреннее расследование, суд и — нары.
Накануне суда в Карлсруэ (Сергей по-прежнему внимательно отслеживал развёртывание событий в Западной Германии) его неожиданно вызвали к руководству. Разговор был короток: командировка в Федеративную Республику. Цель — Сташинский.
— Это твой последний шанс, — сказали ему на прощание. — Как говорится, пан или пропал…
— Сергей, полюбуйся, — попытался отвлечь соседа от грустных мыслей и созерцания видов в иллюминаторе сидевший рядом полковник Георгий Санников, приданный ему в качестве напарника. Он протянул ему номер гамбургского еженедельника «Билд зейтунг», первую полосу которого украшал огромный заголовок «Приговор года — убийцы сидят в Москве!».
Сергей по диагонали быстро пробежал отчёт с пресс-конференции в Карлсруэ. Обратил внимание на заявление адвоката семьи Бандеры какого-то Керстнера: «Приговор Высшего немецкого суда справедлив, и он является великой победой правды. Он изобличает советско-коммунистическое правительство как истинного убийцу… Советское правительство избрало Степана Бандеру в качестве жертвы, ибо он был символом национальной борьбы против российского господства над нерусской нацией, над Украиной. Коммунистический Совет министров отдал приказ убить его. Российская наука создала пистолет, заряженный отравляющим цианистым калием. Росссийские спецслужбы разработали план и заставили Сташинского исполнить его. Российское правительство наградило Сташинского за преступление, отметив убийство высокой правительственной наградой».
— Вот скотина! — выругался Сергей. — Георгий, как только мы подберёмся к Сташинскому, ты исчезнешь. Он мой. Я убью его. А потом себя. Я один виноват в том, что вовремя не разглядел предателя…
Но крепостные стены старой немецкой тюрьмы оказались неприступными.
Отсидел ли убийца Сташинский свой срок полностью — неизвестно. Да это и не важно. Хотя, по некоторым данным, уже в 1966 году он был выпущен на свободу и тайно переправлен в США. В украинских эмигрантских кругах ходили упорные слухи, что Сташинскому в Штатах сделали пластическую операцию, а затем, выжав из него всю более или менее ценную информацию, отправили безбедно доживать век в Южную Африку. Кто-то божился, что встречал человека, похожего на Сташинского, в магазинчике на Ukrainian Village в Чикаго. Всё может быть…
Западная Украина в 2009 году пышно отпраздновала 100-летие со дня рождения и 50-летие со дня гибели Степана Андреевича Бандеры. Лидеры Союза националистической украинской молодёжи откровенно заявляли: «Те идеи, за которые боролся Степан Бандера, актуальны и сегодня. Это идеи националистичности революционного движения на Украине. Мы, молодая генерация националистов, принимаем его идеи вновь на вооружение… завтра встанут новые полки и батальоны членов ОУН, которые поведут нацию к победе. Даже если эта победа будет обагрена кровью. Нация превыше всего! Украина превыше всего! Слава Украине, слава бессмертным идеям националистической революции, украинскому национализму! Слава Степану Бандере!»
Как священные реликвии, ветераны УПА и их наследники хранят свою форму (не ту, конечно, в которой они в своё время колобродили по карпатским лесам, устраивали засады на москалей и хоронились в крыивках. Нет — новенькую, сшитую на заказ по старым образцам нынешними модными портными). В этой форме они выходят на торжественные марши и митинги-реквиемы. Там звучат гневные речи: «Сегодня наследники тех, кто в 1959 году отдавал приказ убить Степана Бандеру, руководят Газпромом и разрабатывают операции, чтобы задушить нашу независимость. Для них, как и полвека тому назад, Украина существует только как географическое понятие, которое к тому же представляет угрозу их власти. Но для нас, как и для Степана Бандеры при жизни, Украина — больше, чем география. Это единственное место на земле, где мы можем устраивать свою жизнь, как хозяева… Бандера с нами…»
Александр Солженицын в своем «Архипелаге ГУЛАГ» задавал вопрос себе, да и всем нам:
«Почему нас так раздражает украинский национализм?.. Раз уж мы не слились до конца, раз уж мы разные в чём-то… очень горько! Но раз уж это так, раз упущено время… почему нас так раздражает их желание отделиться? Нам жалко одесских пляжей? Черкасских фруктов?..
Но большой опыт дружественного общения с украинцами в лагерях открыл мне, как у них наболело. Нашему поколению не избежать заплатить за ошибки старших.
Топнуть ногой и крикнуть: „Моё!” — самый простой путь. Неизмеримо трудней произнести: „Кто хочет жить — живите!” Как ни удивительно, но не сбылись предсказания Передового Учения, что национализм увядает. В век атома и кибернетики он почему-то расцвёл. И подходит время нам, нравится или не нравится, — платить по всем векселям о самоопределении, о независимости, — самим платить, а не ждать, что нас будут жечь на кострах, в реках топить и обезглавливать… Не уступать — безумие и жестокость. И чем мягче, чем терпимее, чем разъяснительнее мы будем сейчас, тем больше надежды восстановить единство в будущем. Пусть поживут, попробуют, — предлагал писатель, и предсказывал: — Они быстро ощутят, что не все проблемы решаются отделением…»
Все жаркие споры, столкновения мнений, дебаты, доходящие до мордобоя и взрывов памятников, — лишнее подтверждение мысли, высказанной в самом начале нашего повествования: Степан Бандера был и остаётся незаурядной личностью, сотканной из сплошных противоречий.
В своё время писал один грустный, тонкий, но, увы, малоизвестный широкому читателю поэт-лирик, он же бывший генеральный секретарь ЦК КПСС и экс-председатель Комитета госбезопасности СССР Юрий Владимирович Андропов:
Мы бренны в этом мире под Луной. Жизнь — только миг. Небытие — навеки. Кружится во Вселенной шар земной. Живут и умирают человеки…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.