А все-таки что-то есть!

А все-таки что-то есть!

Наш привал на «капитанском горбыле» получился продолжительнее предыдущих. Пора топать дальше. Подымаясь, Леша задумчиво говорит:

— Я, конечно, поповским байкам про загробную жизнь, про ад и рай не верю. А все-таки что-то есть! Ведь бродила, беспокоилась душа капитана, пока его кости лежали неприкаянные. И то, что у меня под окном говорил, подтвердилось: ведь лежала возле него сумка с документами. Нет, обязательно что-то есть!

Это произнесет) таким тоном, что высказывать мне свое мнение не требуется. Да и обстановка для ведения бесед на сложные мировоззренческие темы явно не располагает. Правда, Аристотель и его ученики важнейшие философские проблемы обсуждали именно во время прогулок. Но я и мой спутник по прогулке, то и дело увязая в болоте, последовать их примеру не можем. Историю, рассказанную Лешей, обдумываю про себя.

Да, надо согласиться с Лешей: что-то есть. Но не то, что он подразумевает. Если отбросить легкий налет мистики, то остается главное: душа самого Леши. У него очень высоко развито чувство долга перед нашими воинами, которые еще не имеют своего постоянного места вечного упокоения. Когда Леша обнаружил останки капитана и не смог незамедлительно захоронить их, это и довело его до временного душевного расстройства.

Балансируя шестом на зыбкой трясине, я думал еще вот о чем. Прежде чем стать одержимым следопытом, Алексей Васильев прошел те же этапы, что и Николай Орлов. Началось со сбора разбитой военной техники, металлолома, главным стимулом была материальная заинтересованность. Но постепенно довольно прозаическое занятие переросло в бескорыстную, полную опасностей благородную страсть.

В самоотверженных стараниях Васильева-следопыта, подумалось мне, есть еще одна сторона. Он — лесник, рачительный хозяин своего участка, не терпит в нем даже малейших беспорядков. Тем более не может быть спокоен, если в границах его обхода обнаруживаются непогребенные советские воины.