Формирование вблизи г. Копычинцы
Формирование вблизи г. Копычинцы
С передовой в район формирования мы двигались пешим порядком, а батальонное командование – на машинах, «летчиках», как мы их называли. Шли мы не спеша несколько дней, пока наконец не пришли на постоянное место. Построили шалаши и расположились. Почему-то из младших офицеров в батальоне я был один, остальные где-то отстали. Командир батальона вызвал меня и сказал, чтобы я был дежурным по батальону. Ночью пошел сильный дождь, а я устал, устали мои караульные. Забрались мы под брезент для палатки, которую еще не поставили, и крепко заснули. Утром командир батальона еле меня нашел и разбудил и даже не ругал меня, что я проспал и не организовал завтрак для личного состава. Я быстро исправил свою оплошность, заставив поваров заняться готовкой.
В мае – июле начало приходить пополнение, вернулись из госпиталей многие офицеры, а также бойцы из числа рядового и сержантского составов. Возвратились из госпиталей командиры рот старшие лейтенанты Фомин, Григорьев (он был назначен начальником штаба батальона), командиры взводов лейтенанты Шакуло, Гаврилов, Гущенков, Дроговоз, Кравцов, пролежавший в госпитале после ожогов более двух месяцев. С получением личного состава мы стали проводить занятия, сколачивая подразделения. Учили тому, что пригодится на фронте, в боях с противником, старались укрепить дисциплину, ликвидировать некоторую фронтовую вольность. Ведь на передовой руку к козырьку никто не тянул. В отношениях между солдатами и командирами появлялась фамильярность, недопустимая в армии в мирное время. Проводились занятия и в масштабе роты – батальона с боевой стрельбой. Никогда не воевавших солдат пришлось учить всему: ухаживать за оружием, сборке-разборке автомата ППШ (винтовок у нас не было), метко стрелять, примеряться к местности, совершать перебежки, рыть окопы, ползать по-пластунски, садиться на танк и умело покидать его, в том числе и на ходу, даже громко кричать «Ура-а-а!». Как научишь солдат, так они и будут воевать. Учили ходить в атаку в составе отделения, взвода, чувствовать локоть товарища. Короче говоря, сколачивали взвод и роту в единый кулак, чтобы при встрече с врагом превосходить его в бою, чтобы «капут» был ему, а не нам.
Жили мы в шалашах из веток хвойных деревьев, кое-кто их покрыл корой, снятой с деревьев. Комбат, его заместители и другие штабные офицеры находились в штабных машинах или в брезентовых палатках, которых в роте не было, при дожде солдаты накрывали шалаши плащ-накидками. Погода на Украине была теплая. Учеба учебой, но мы были молодые, и нам ничто человеческое не было чуждо. Некоторые ходили в близлежащее село Майдан, меняли у жителей кое-какие трофеи на самогон, сало, пшеничный хлеб и даже молоко. Устраивали в селе даже вечеринки – пели, плясали, а некоторые оставались с девчатами до утра. Мы были молодые, здоровые и радовались жизни, не думая о том, что нас ожидает впереди.
Я, Шакуло и другие офицеры были награждены орденами Красной Звезды. Это был первый мой орден на войне. Были награждены и многие бойцы роты. Лейтенанта Зайцева назначили замкомбата по хозчасти, лейтенанта Волкова – командиром пулеметной роты батальона, лейтенанта Чернышова – командиром 1-й роты батальона. На 2-ю и 3-ю роты были назначены офицеры со стороны, хотя, на мой взгляд, и я, и Беляков, и Шакуло были достойны стать командирами своих рот – все мы имели среднее образование, оканчивали 6-месячное военное училище, давно были в батальоне, имея стаж на офицерских должностях два года, и все командирами взводов. Почему так было, я просто не знаю. В дальнейшем мне тоже не везло в продвижении по службе и в наградах, но мы как-то не очень обращали на это внимание – жив, и хорошо, что еще надо? А вот командиры на более высоких должностях, считая иногда, что их ущемляют в наградах, реагировали болезненно. Ходил слух, что командир батальона Козиенко повздорил с политруком Герштейном за то, что Герштейна наградили за Каменец-Подольский более высоким, по его мнению, орденом, чем его самого, – Козиенко был за эти бои награжден орденом Богдана Хмельницкого, а Герштейн – орденом Отечественной войны I степени. За эту драку Козиенко был на некоторое время отстранен от должности командира батальона, но перед новой операцией, Львовской, его возвратили на прежнее место. В это время вместо Козиенко в батальон прибыл, как потом выяснилось, на стажировку преподаватель Военной академии бронетанковых войск – подполковник, который стал требовать от нас знание полевого Устава бронетанковых войск, а не полевого Устава пехоты, хотя мы танкистами не были и танками не командовали; нам даже пришлось сдавать ему экзамены. Но он быстро убыл в академию.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.