Университет

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Университет

Нельзя сказать, что надежды Роберта Дарвина полностью оправдались. Серьезного стремления к изучению медицины у Чарлза не возникло. По словам самого же Дарвина, это произошло, в первую очередь, по финансовым причинам: юноша пришел к выводу, что отец оставит ему достаточное для безбедного существования наследство. Чарлз не испытывал влечения к медицине. Решив, что он и без того будет обеспечен, юноша не проявлял особого рвения к этой науке.

Но не только относительное финансовое благополучие стало причиной того, что Дарвин учился в Эдинбурге спустя рукава. Стиль преподавания в университете совершенно не подходил к его темпераменту. Основным методом преподавания были лекции. О лекциях по медицине и анатомии будущий ученый вспоминал с ужасом. Геологией Дарвин интересовался до университета и много занимался этой наукой после. Но в Эдинбурге геология вызвала у него такое отвращение, что он принял решение больше ею не заниматься. И можно с уверенностью сказать, что, к счастью для геологии, позже Дарвин изменил свое решение. Только профессор Эдинбургского университета Хоп, который преподавал химию, удостоился положительного отзыва Дарвина.

Вскоре выяснилось, что Чарлз унаследовал от своего отца отвращение к виду ран, вскрытых трупов и прочих подобных аспектов обучения медицине. Глубокие переживания вызывали у него и случаи тяжелых болезней, с которыми ему приходилось сталкиваться во время клинической практики. Однако сам ученый позже писал, что вполне мог бы преодолеть отвращение и смириться с переживаниями и глубоко сожалел, что в Эдинбурге «никто не побудил его заняться анатомированием». При этом следует сказать, что пребывание на операциях давалось Дарвину очень тяжело. Он лишь дважды посетил операционный зал Эдинбургского госпиталя. Напомним, что описываемые события происходили еще до появления хлороформного наркоза. Дарвин писал, что обе операции буквально преследовали его в течение многих лет. Особо тяжелое впечатление произвело на него оперирование ребенка.

Интересно, что перед отъездом в Эдинбург Дарвин проявлял интерес к медицине. Он наносил визиты больным беднякам и лечил их, руководствуясь советами отца. Эта деятельность даже нравилась Чарлзу и вызывала у него живой интерес. Поэтому можно сказать, что именно обучение в университете отвратило Дарвина от медицины.

Но пребывание в Эдинбурге было небесполезным. На втором году обучения Дарвин познакомился и подружился с несколькими молодыми людьми, разделявшими его интерес к естествознанию. Двое из них, доктор Колдстрим и доктор Грант, изучали зоологию моря. Дарвин часто присоединялся к Гранту, совершавшему небольшие экскурсии по побережью. В оставшихся после отлива лужах молодой профессор и его помощник собирали представителей морской фауны. Грант с восторгом рассказывал молодому коллеге об эволюционной теории Ламарка. Но на Дарвина, который уже был знаком со сходными идеями по «Зоономии» своего деда, эволюционные взгляды не произвели тогда должного впечатления. Также Дарвин познакомился с Эйнсуортом — впоследствии довольно известным путешественником и геологом.

Ко второму году обучения в Эдинбурге относятся и первые открытия, сделанные Дарвином. Он изучил молодые стадии развития мшанок[74] и морских пиявок. Чарлз доказал ошибочность некоторых, бытовавших в то время взглядов. С докладами о результатах своих исследований он выступил перед Плиниевским обществом. Это общество возглавлял профессор Джемсон. Оно заседало в одном из помещений подвального этажа. И Дарвин аккуратно посещал его заседания. Так же редко он пропускал и заседания Королевского медицинского общества, но делал это, скорее, из соображений престижности: обсуждаемые там медицинские вопросы его интересовали мало.

Кроме того, в Эдинбурге Дарвин познакомился с негром, участвовавшем в экспедиции Уотертона (известного в то время исследователя Южной Америки). Его новый знакомый был превосходным таксидермистом и давал Чарлзу платные уроки этого искусства. Дарвин не писал, как звали этого человека, в те времена имя представителя африканской расы было не существенно. Но тем не менее, Чарлз испытывал уважение к нему. Он писал: «.часто я засиживался у него подолгу, так как это был очень приятный и умный человек».

Летние каникулы и часть осени Дарвин проводил в праздности. Он не пропускал ни одной возможности предаться своей главной страсти — охоте. Выезжая на охоту, Чарлз настолько боялся потерять драгоценные мгновения излюбленной забавы, что, ложась спать, ставил у самой кровати охотничьи сапоги. Собираясь утром, он не хотел терять ни минуты. То, насколько серьезно наш герой относился к охоте, хорошо демонстрирует один описанный им случай:

«Я аккуратно записывал каждую птицу, застреленную мною в течение сезона. Как-то раз, охотясь в Вудхаусе с капитаном Оуэном, старшим сыном хозяина, и с его двоюродным братом майором Хиллом, впоследствии лордом Берик, которых я очень любил, я стал жертвой шутки: каждый раз, когда я, выстрелив, думал, что это я застрелил птицу, один из них делал вид, что заряжает ружье, и восклицал: „Эту птицу не принимайте в расчет, я стрелял одновременно с вами!“ Слова их подтверждал лесник, который понял, в чем заключалась шутка. Через несколько часов они рассказали мне, как они подшутили надо мной, но для меня это не было шуткой, потому что я застрелил очень много птиц, но не знал, сколько именно, и не мог внести их в свой список, что я обычно делал, завязывая узелок на куске веревки, продетой сквозь пуговичную петлю. Это-то и заметили мои коварные друзья».

Уступая своему охотничьему азарту, Дарвин, тем не менее, «полусознательно стыдился своей страсти» и сам себя убеждал в том, что охота — своего рода умственное занятие, требующее сноровки и умения.

Наш герой совершал и познавательные путешествия. Летом 1826 года Чарлз вместе с двумя своими друзьями предпринял пеший поход по Северному Уэльсу. Они ежедневно проходили с рюкзаками за спиной около 30 миль. Позже Дарвин вместе со своей сестрой Каролиной совершил конное путешествие по полюбившемуся ему Северному Уэльсу.

Так, в праздности, изредка прерываемой вялыми попытками получить образование, Дарвин провел два года. Между тем его отец стал понимать, что врача из Чарлза не выйдет. Не желая видеть своего сына бездельником, Роберт Дарвин предложил ему сменить профиль обучения и стать священником. С одной стороны, юноше импонировала мысль быть сельским священником, но с другой — он «не мог без колебания заявить, что верит во все догматы англиканской церкви». Поэтому он попросил отца дать ему некоторое время на раздумье. Взвесив все «за» и «против» и ознакомившись с богословской литературой, Дарвин пришел к выводу, что его взгляды ни в чем не противоречат догматам англиканской церкви. В результате он принял предложение отца и решил поступить на богословский факультет Кембриджского университета.

Но и тут не обошлось без трудностей. Для того чтобы получить богословское образование, необходимо было знание латыни и греческого. Не обладая лингвистическими способностями, Чарлз еще в школе плохо справлялся с этими предметами. А за время, проведенное в Эдинбурге, забыл и то немногое, чему смог научиться в школе. Теперь Дарвину пришлось наверстывать упущенное с помощью частного репетитора. Поэтому в Кембридж он прибыл не к началу семестра, а после рождественских каникул, в начале 1828 года.

Переход в Кембридж тоже не принес желанного результата. Дарвин писал: «Три года, проведенные мною в Кембридже, были в отношении академических занятий настолько же полностью затрачены впустую, как годы, проведенные в Эдинбурге и в школе».

Летом 1828 года Чарлз пытался дополнительно заниматься математикой под руководством частного учителя. Но учитель был бездарен, а ученик не обладал математическими дарованиями. Позже Дарвин глубоко сожалел, что у него не хватило упорства для постижения начал математики.

В университете он также не проявил должного рвения. Его терпения едва хватало на посещение обязательных лекций. Во второй год обучения он, однако, вполне успешно сдал первый экзамен на степень бакалавра. При этом он писал, что для подготовки к экзамену ему «пришлось месяц или два поработать». К заключительному экзамену, позволяющему получить степень, Дарвин готовился весьма основательно. В целом экзамены он сдавал весьма удовлетворительно.

Но все же ученый считал, что время, проведенное в Кембридже, в основном было потеряно зря. Здесь, как и в Эдинбурге, Дарвин много времени тратил на развлечения. Как страстный охотник он вошел в кружок любителей спорта. Члены кружка нередко выпивали, играли в карты, в общем, прожигали жизнь. Позже Дарвин, лишенный из-за болезни возможности предаваться светским развлечениям, писал: «Знаю, что я должен стыдиться дней и вечеров, растраченных подобным образом, но некоторые из моих друзей были также милые люди, а настроение наше бывало таким веселым, что не могу не вспоминать об этих временах с чувством большого удовольствия».

Однако в Кембридже Дарвин завел знакомства и совсем другого рода. Он подружился со многими молодыми людьми, всерьез увлеченными наукой, посещал художественную галерею, музыкальный кружок.

Не оставлял Чарлз и свое увлечение коллекционированием насекомых. Надо сказать, что он был страстным коллекционером. Вот какой случай описывает сам ученый:

«Однажды, сдирая с дерева кусок старой коры, я увидел двух редких жуков и схватил каждой рукой по одному из них, но тут я увидел третьего, какого-то нового рода, которого я никак не в состоянии был упустить, и я сунул того жука, которого держал в правой руке, в рот. Увы! Он выпустил какую-то чрезвычайно едкую жидкость, которая так обожгла мне язык, что я вынужден был выплюнуть жука, и потерял его, так же как и третьего».

Предметом особой гордости Дарвина стала одна иллюстрация в книге энтомолога Стивенса «Изображения британских насекомых». Изображение одного из жуков было подписано «Пойман Ч. Дарвином, эсквайром». Но даже коллекционирование насекомых сам Дарвин позже оценивал не как научную работу, а именно как страсть. В общем, в период студенчества ничто не предвещало, что из ведущего подобный образ жизни молодого человека впоследствии вырастет ученый, который создаст одну из фундаментальных теорий биологии. Однажды один из товарищей увидев, как Дарвин возится со своей коллекцией жуков, сказал, что тот станет членом Королевского общества. Это замечание показалось Чарлзу абсурдным.

В Кембридже читалось немало публичных лекций. В том числе и по предметам, которые вполне могли бы заинтересовать нашего героя. Но учеба в Эдинбурге настолько отвратила Дарвина от всяческих лекций, что он практически не посещал их. Единственным исключением были лекции профессора Генсло[75] по ботанике. Особенно Дарвина интересовали полевые экскурсии, которые проводил Генсло: «:…пешком, в отдаленные места — в каретах и вниз по реке — на баркасе, — и во время этих экскурсий читал лекции о более редких растениях и животных, которых удавалось наблюдать. Экскурсии эти были восхитительны».

С профессором Генсло у Дарвина даже установились дружеские отношения. Энциклопедически образованный и беззаветно преданный естественным наукам, профессор Генсло сыграл в жизни будущего ученого роль, которую трудно переоценить. Раз в неделю профессор собирал в своем доме студентов, интересующихся естествознанием. Троюродный брат Чарлза Дарвин-Фокс, «способный и чрезвычайно приятный человек», участвовал в заседаниях этого импровизированного научного общества. Через него Дарвин и получил приглашение присоединиться к кружку Генсло.

Скоро Дарвин стал самым преданным слушателем Генсло. Практически каждый день профессор и молодой богослов совершали длительные прогулки, изучая природу окрестностей университетского городка. Вскоре Дарвин даже получил среди студентов кличку, которую на русский язык можно перевести как «тот, который гуляет с Генсло». Дарвин часто бывал в доме у профессора, который был настоящим кладезем сведений по ботанике, энтомологии, химии, минералогии и геологии. К тому же он в совершенстве владел методами дедукции и из известных ему научных сведений умел делать далеко идущие выводы. Все эти свойства удивительным образом сочетались в Генсло с ортодоксальной религиозностью. Вот как Дарвин описывал своего наставника:

«Он был глубоко религиозен и до такой степени ортодоксален, что, как он однажды заявил мне, он был бы страшно расстроен, если бы в Тридцати девяти догматах было изменено хотя бы одно слово. Нравственные качества его были во всех отношениях изумительно высоки. Он был совершенно лишен даже какого бы то ни было оттенка тщеславия или другого мелкого чувства; никогда не видал я человека, который так мало думал бы о себе и своих личных интересах. Он был человек спокойного и доброго нрава, обаятелен и вежлив в обращении, и тем не менее, как мне самому приходилось видеть, какой-либо дурной поступок мог вызвать у него самое бурное негодование и решительные действия».

Но несмотря на все это, систематически заниматься естествознанием Дарвин начал только в последний год своего пребывания в Кембридже. В это время он начал штудировать книги Александра Гумбольдта и других натуралистов. Это чтение пробудило в Дарвине «пылкое стремление внести хотя бы самый скромный вклад в благородное здание наук о природе».

Летние каникулы Чарлз продолжал посвящать экскурсиям и коллекционированию жуков. Осень — охоте. Несмотря на неудовлетворенность получаемым образованием, период своего пребывания в Кембридже он называл самыми счастливыми годами своей жизни.

В начале 1831 года Дарвин сдал свой последний экзамен. Но поскольку он начал обучение позже срока, ему нужно было провести в Кембридже еще два семестра. Генсло порекомендовал Дарвину заняться изучением геологии. Так Чарлз сблизился с еще одним замечательным человеком — профессором Седжвиком.

Седжвик был одним из ведущих геологов своего времени. К сожалению, Дарвин игнорировал его замечательные лекции в Кембридже, но теперь, по рекомендации Генсло, стал сотрудничать с Седжвиком. Летом 1831 года, проводя летние каникулы в Шрусбери, Дарвин занялся изучением геологии окрестностей города. В начале августа Седжвик собирался совершить экспедицию в Северный Уэльс. Генсло попросил его взять с собой Дарвина. Седжвик побывал в Шрусбери и нанес визит Чарлзу и его отцу, а на следующий день исследователи отправились в путь. Они собирали образцы пород и наносили на карту места их залегания. Пожалуй, первый раз в жизни Дарвин занимался систематической научной работой. Чарлз многому научился во время поездки. Часть экспедиции он даже проделал самостоятельно, расставаясь с Седжвиком и двигаясь с ним параллельными курсами. Но даже такая живая наука не смогла заставить Дарвина забыть о главной страсти. Он писал: «.я вернулся в Шрусбери и Мэр, чтобы приступить к охоте, ибо в те времена я счел бы себя сумасшедшим, если бы пропустил первые дни охоты на куропаток ради геологии или какой-нибудь другой науки».

Но уже не за горами были перемены, навсегда вытеснившие из сферы интересов охоту и вызвавшие всепоглощающий интерес к науке.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.