МОИ ИССЛЕДОВАНИЯ В ЯПОНИИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

МОИ ИССЛЕДОВАНИЯ В ЯПОНИИ

Предисловие

Я был убежден, что для успешного достижения наших разведывательных целей необходимо глубокое понимание всех вопросов, хотя бы в малой степени связанных с нашей миссией. Другими словами, я полагал, что не следует уходить с головой только в техническую и организационную работу: получить указания, передать их членам группы, а затем отправить сообщения в московский центр. Как руководитель разведывательной группы, работающей за границей, я не мог придерживаться такой поверхностной точки зрения о своей личной ответственности. Я всегда полагал, что человек в моем положении не должен удовлетворяться только сбором информации, а стремиться к исчерпывающему пониманию всех проблем, связанных с такой работой. Я был уверен, что сбор информации сам по себе, несомненно, важное дело, но более важной является именно способность тщательно проанализировать информацию, ухватить суть политики в целом и дать ей оценку.

Хотя задания, которые мы получали из Москвы, не допускали произвольного толкования, думаю, не менее важным было то, что мы находили и информировали о новых направлениях работы, новых проблемах и ситуациях, возникавших в ходе нашей деятельности еще до того, как их замечала Москва. Такая работа, разумеется, требовала непрерывного и исчерпывающего анализа и изучения японских проблем. Если бы я проявил неспособность оценивать возникавшие проблемы и принимал ошибочные решения, я, вероятно, стал бы посмешищем в глазах моих японских сотрудников. Если бы считалось, что я не обладаю аналитическими способностями и обширными знаниями, то я, пожалуй, никогда не смог бы занять столь прочное положение, какое было у меня в германском посольстве.

Вот почему я с первого же шага по прибытии в Японию стал энергично развивать последовательное изучение ее проблем. Однако, рассматривая через несколько лет результаты моих исследований, можно говорить о потрясающем изъяне. В конце концов, именно недостаточное владение японским языком привело к моему провалу. Оправдывая этот пробел, нужно отметить, что я страдал от недостатка времени, так как был по горло занят работой в газете, в германском посольстве, своими исследованиями, а также тайной деятельностью.

Основа моих исследований

Знания дел работы в Японии, которые я получил в результате самообразования, ничуть не уступали тому, что мог дать немецкий университет. Мне были хорошо знакомы европейская экономика, история, политика; я провел три полных года в Китае, изучал его древнюю и современную историю, его экономику и культуру и занимался обширными исследованиями в области его политики. Кроме того, еще будучи в Китае, я написал несколько работ о Японии, стараясь получить общие представления об этой стране. Я хочу еще добавить, что, нагрузив себя этими предварительными исследованиями и практическими упражнениями, все разнообразные проблемы я рассматривал полностью с марксистской точки зрения. Можно со мной не согласиться, но я убежден, что исследования, основанные на марксистской теории, требуют анализа коренных, базовых проблем – экономических, исторических, социальных, политических, идеологических и культурных. Поэтому, если мы стремимся к пониманию основных проблем той или иной страны, этот метод, естественно, в значительной степени облегчает нашу работу и содействует ей. Используя именно этот метод, я осенью 1933 года приступил к глубокому изучению проблем Японии.

Мое изучение Японии

Во время моего ареста у меня дома было от 800 до 1000 книг, что, похоже, явилось источником значительного раздражения для полиции. Большая часть этих книг была посвящена Японии. Создавая свою библиотеку, я собирал все издания японских книг на иностранных языках, которые мог достать; лучшие книги, написанные иностранцами о Японии, и лучшие переводы основных японских художественных произведений. Например, у меня были английский перевод «Ниппон сёки» (книга, высоко ценимая коллекционерами), английский перевод «Кодзики», немецкий – «Манъёсю», английский – «Хэйки моногатари», перевод выдающегося, с мировой славой произведения «Минамото-симоногатари» и др. Я с большим усердием занимался японской древней историей (к которой даже сейчас я испытываю интерес), древней политической историей, а также древней социальной и экономической историей. Я скрупулезно изучал эпохи императрицы Дзингу, Вако и Хидэёси, довольно многое написанное мной основано на материалах истории экспансии Японии с древних времен. В моих исследованиях очень пригодились многочисленные прекрасные переводы по древней японской экономике и политике.

Древнюю Японию изучали многие иностранцы, поэтому не приходилось особо усердствовать при поиске необходимых материалов. Думаю, что я смог собрать гораздо больше материалов, чем обычный иностранец.

Используя все это как отправную точку для исследований, мне было легче взяться за проблемы современной японской экономики и политики. Я тщательно изучил аграрный вопрос, затем мелкое и крупное производство и, наконец, перешел к тяжелой промышленности, хотя плотное покрывало секретности, обусловленной принятыми в последние годы законами, сделало мои исследования недостаточно результативными и даже опасными. Конечно, я также изучал социальное положение японских крестьян, рабочих и мелкой буржуазии, в начальный период у меня была возможность заниматься и этим. Я максимально, насколько мог, использовал оригинальные японские материалы, такие, как экономические журналы и публикации правительственных учреждений.

Прекрасные материалы для исследований предоставили бесчисленные внутриполитические конфликты между парламентской группировкой и правыми экстремистами по поводу недостатка зерна и инцидента 26 февраля 1936 года. Происходившие время от времени политические инциденты были так хорошо ясны человеку, прекрасно знающему старую японскую историю, как не могли и представить в Тайной политической полиции. Можно было легко понять внешнюю политику современной Японии, если рассмотреть ее в свете старой японской истории. Поэтому, зная древнюю историю, можно было сразу дать оценку проблемам японской внешней политики.

Меня интересовало также и развитие японской культуры и искусства, я изучал эры Нара, Киото, Токугава, влияние различных китайских школ, а также современный период с эры Мэйдзи.

Кроме моей домашней библиотеки, я пользовался библиотекой германского посольства в Токио, личной библиотекой посла и библиотекой Восточно-азиатского общества в Токио, располагающего обширной научной литературой. Общество часто проводило научные собрания и лекции, где большей частью темой обсуждения была японская история. И я в той или иной степени поддерживал контакты и обменивался мнениями с немцами, проявлявшими интерес к этим проблемам.

Вскоре после моего прибытия в Японию для меня были сделаны переводы различных работ по истории Японии. У меня дома было очень много таких рукописей. Кроме того, для меня регулярно готовились выдержки из ряда японских журналов. Благодаря такому способу я мог детально изучать материалы по аграрному вопросу, появляющиеся в японских книгах и журналах.

Другие методы исследований

Мое изучение Японии основывалось не только на материалах, появлявшихся в книгах и журналах. Прежде всего я должен упомянуть мои встречи с Одзаки и Мияги. Эти встречи были не только обменом сведениями или простым обсуждением информации. Когда разговор касался каких-либо конкретных проблем в других странах, например в Китае, я менял тему разговора, распространял его и на историю и общественно-политическую ситуацию в Японии. Познания, которыми обладал Одзаки в области японской и иностранной политики, были чрезвычайно широки, и мои встречи с ним в этом смысле были очень ценными. Благодаря этим двум моим друзьям и сотрудникам я смог ясно понять специфическую роль японской армии в управлении государством, а также статус Совета старейшин «Гэнро» как советников императора, трудно объяснимый с юридической точки зрения. От них я узнал о доминирующей роли в средние века Вако и их влияний в периоды Хидэёси и Токугава. Однако благодаря им я не столько узнавал те или иные факты и исторические аналогии, сколько получал возможность достичь полного представления о предмете исследования и всестороннего его понимания. Так было в случае, когда я особо глубоко изучал инцидент 26 февраля и аграрный вопрос. По этим двум проблемам их частые советы и оценки были очень содержательны. Более того, думаю, что без Мияги я никогда не смог бы настолько, как сейчас, понять японское искусство. Мы часто встречались на выставках и в музеях, и не было ничего необычного, когда наши дискуссии по разведывательной или политической тематике отодвигались в сторону беседами о японском и китайском искусстве. Я делал все возможное, стараясь глубоко разобраться в важных проблемах, с которыми сталкивается Япония. Поэтому встречи с Одзаки и Мияги составляли важную часть моих исследований.

Частые встречи с послом Оттом и двумя-тремя сотрудниками посольства я также использовал для своего образования в области политики. Мы обсуждали текущую ситуацию, и это было очень важным при рассмотрении общей политической обстановки и выработке соответствующих выводов и при сравнении с предыдущими событиями. Посол Отт был проницательным, способным дипломатом, а его помощник Мархталер истолковывал текущие события, опираясь на историю и литературу. Из бесед с ними я нередко получал полезные идеи для своих исследований. В последнее время я часто встречался с посланником Кортом, который хорошо знал обстановку в Европе и вообще имел прекрасное образование, что и порождало мой живой интерес к разговорам и спорам с ним. В результате мне вздумалось еще раз изучить историю Европы, Америки и Азии.

В заключение я должен сказать, что и мои собственные многочисленные поездки, возможно, в какой-то мере также пригодились для исследования Восточной Азии. В последнее время из-за полицейских ограничений поездки стали совершенно невозможными, но ранее, примерно в 1938 – 1939 годах, путешествовать по Японии можно было сравнительно просто, поэтому я часто выезжал, но не для обычного осмотра мест, а для обследования важных городов и районов. Однако целью моих поездок была не разведывательная деятельность, а стремление узнать землю и ее народ. Я хотел к тому же сильнее развить в себе способность непосредственного восприятия как базу для изучения истории и экономики. Таким образом, я спланировал поездку на побережье Японского моря и объездил районы от Ниигата на запад. Кроме того, я часто посещал Нара и Киото, подробно осмотрел полуостров Кии. Через Кобе, Осаку, побережье внутреннего Японского моря, Сикоку я совершил турне по побережью острова Кюсю вплоть до Кагосимы. По воскресеньям я часто путешествовал пешком и попутным транспортом из Токио до Атами и западнее. Целью таких пеших походов было выяснение положения с урожаем риса в разных местах в различное время года. Результаты обследования были важны для моей работы в газете «Франкфуртер цайтунг» и журнале «Геополитик».

Я никогда не ездил вместе с кем-либо из членов моей разведывательной группы, так как считал, что это сопряжено с большим риском. Единственным исключением была встреча с Одзаки в Нара с определенной целью, но она была очень кратковременной.

Практическая ценность моих исследований

Получение новых знаний о местах, в которых я бывал, всегда было моей потребностью и доставляло мне удовольствие. Это особенно касалось Японии и Китая. Но я никогда не рассматривал эти исследования как средство для достижения других целей. Если бы я жил в мирных общественных и политических условиях, я, вероятно, стал бы ученым, но, несомненно, не стал бы разведчиком. Но тем не менее мои исследования были очень важны для основной моей работы в Китае и Японии. Как уже отмечалось в начале этого раздела, я вовсе не собирался выполнять роль простого почтового ящика для передачи информации, собранной другими. Напротив, я считал абсолютно необходимым, насколько возможно, полнее разбираться в проблемах страны моего пребывания, а именно Японии. Проведение этих исследований дало мне возможность оценивать важность тех или иных проблем и событий как с позиции советской дипломатии, так и с более широкой политической и исторической точки зрения. Например, между Японией и СССР неоднократно возникали конфликты, связанные с пограничными спорами, но это не беспокоило меня, так как я видел, что они не причинят большого вреда. Однако происшедшие затем японо-китайские инциденты, особенно события лета 1937 года, я расценил как прелюдию большой войны, которая охватит весь Китай. Благодаря изучению японской истории с особенным акцентом на эру Мэйдзи и последующие периоды, мне удавалось избежать сомнений и заблуждений.

В результате этих исследований я мог оценивать достоверность информации и слухов. Обладание такой способностью было исключительно важным в моей секретной деятельности потому, что на Дальнем Востоке к тайной информации примешивалось гораздо больше слухов и предположений, чем в Европе. Если бы я не смог отделять достоверную информацию от ошибочной, я, несомненно, получил бы крупный выговор.

Кроме того, когда возникала та или иная новая проблема, я мог сам принимать общее решение, важна она или нет для Советского Союза. По этому вопросу я получил из московского центра полную свободу действий. Более того, меня ни разу не критиковали за то, что я не разобрался или не изучил какую-нибудь вновь возникшую важную проблему или ситуацию. С момента пребывания в Китае я всегда получал хорошие отзывы Москвы.

Наконец, благодаря исследованиям я мог вырабатывать собственные суждения о положении в экономике, политике и военной сфере, а не только просто получать необходимую информацию, аккуратно ее передавать. Многие мои радиограммы и письменные донесения содержали не только подлинную информацию, но и результаты анализа, проведенного на основе отрывочных сведений. Я всегда был предельно откровенен. Когда я считал, что моя точка зрения или политический анализ были правильны и необходимы, я без каких-либо колебаний передавал их в Москву. Москва также поощряла подобную практику. Мне даже неоднократно давали понять, что высоко оценивают мои аналитические способности.

Было бы неверно думать, что я без разбору посылал в Москву все собранные материалы. Я лично тщательно просеивал их и отправлял только те, которые не давали повода для критики. Это требовало больших затрат дополнительного труда. То же самое относилось и к анализу политической и военной обстановки. Способность отобрать таким образом материал, дать полную оценку той или иной проблеме, выработать обобщенную картину событий являются необходимой предпосылкой для того, чтобы разведывательная деятельность стала по-настоящему полезной. Только занимаясь серьезными и тщательными исследованиями, можно добиться, чтобы она с самого начала стала такой.

Не нужно думать, что наша работа заканчивалась, как только мы отправляли по радио наши донесения. Это было только одной из сторон нашей разведывательной деятельности, причем определенно не самой главной. Через неравные промежутки времени я направлял в Москву крупные посылки, в которых были не только документы и другие материалы, но и отчеты, написанные мной лично. Я большей частью без каких-либо пропусков докладывал о состоянии за отчетный период внутренней и международной политики, а также о военных проблемах. Эти отчеты представляли из себя обзор и анализ важнейших событий, произошедших со времени последнего сообщения, и в них я старался на основе разнообразной информации и результатов исследований представить точную и объективную картину новых событий и изменений в общей обстановке за последние несколько месяцев. Подобного рода трудоемкие отчеты даже замышлять нельзя без всестороннего изучения и обширных знаний. В отличие от Берлина и Вашингтона, Москва слишком хорошо знала Китай и Японию, чтобы ее можно было легко провести. В СССР уровень знаний о Дальнем Востоке был гораздо выше, чем у правительств США и Германии, и Москва требовала от меня хорошо обоснованных, тщательно спланированных и систематизированных докладов с интервалом в несколько месяцев. Думаю, можно сказать, что с самого начала я хорошо удовлетворял сравнительно высоким требованиям московского центра, и это стало возможным именно благодаря моим исследованиям.

Исследования, как научная работа, не являлись помехой для моего совершенствования в качестве специалиста-разведчика. При необходимости я всегда оперативно, решительно, мужественно и изобретательно выполнял свои задачи.

Но я никогда не был настолько самоуверен, чтобы считать, что смогу ответить на любые вопросы, касающиеся Японии. Я часто полагался на мнение Мияги и особенно Одзаки. Это же относится даже к окончательным формулировкам с точки зрения терминологии результатов анализа важных проблем. Для выработки оценки и описания тех или иных явлений, происходивших в Японии, я часто беседовал с Одзаки или Мияги. Я просил Одзаки без стеснения поправлять меня, когда мои суждения были неверны и особенно когда это тесно касалось политики СССР. Например, я сначала предсказывал, что японо-китайский конфликт страшно затянется и ослабит Японию до такой степени, что ей уже не удастся восстановиться, во время событий на Халхин-Голе я твердо был убежден в том, что Япония не имеет намерений развязывать войну с СССР, а летом 1941 года выдвинул версию о том, что общая мобилизация в Японии не направлена в первую очередь против СССР. Во всех этих случаях хорошо проверил свои мысли и в качестве ответственных выводов сообщил их в Москву. При этом я в определенной степени полагался и на мнение Мияги, но мнение Одзаки было для меня наиболее ценным.

Изучение Японии и мое легальное положение

Изучение Японии имело большое практическое значение для моей разведывательной деятельности, но одновременно оно было абсолютно необходимо и как маскировка для нелегальной работы. Если бы я не занимался изучением Японии, то, вероятно, никогда не смог бы занять то прочное положение, которое было у меня в германском посольстве и среди немецких журналистов. Мое положение в посольстве определялось не только дружескими связями с его сотрудниками. Напротив, некоторые сотрудники возражали против моего влияния в посольстве и даже открыто возмущались по этому поводу. Я занял такое положение в посольстве, главным образом, благодаря большой общей эрудиции, исчерпывающим знаниям о Китае и детальному изучению Японии. Без этих знаний, т. е. без моих детальных исследований, никто из сотрудников посольства не стал бы обсуждать со мной своих проблем или спрашивать моего мнения по конфиденциальным вопросам. Многие из них обращались ко мне именно потому, что знали: эта беседа даст им что-либо пригодное для решения проблемы. Никто из них не обладал такими знаниями о Китае и Японии, какие я приобрел в результате многочисленных путешествий и многолетних исследований. Многие из них не имели также той общей политической подготовки, которую я получил благодаря своим связям с коммунистическим движением, начиная с 1924 года.

Мои исследования были очень важны и для того, чтобы утвердиться в положении журналиста. Без такого фона мне было бы очень трудно превзойти даже не слишком высокий уровень начинающего немецкого репортера. Благодаря же такому фону я был признан в Германии лучшим немецким корреспондентом, аккредитованным в Японии. Газета «Франкфуртер цайтунг», на которую я работал, часто хвалила меня и заявляла, что мои статьи повысили ее международный престиж. Газета «Франкфуртер цайтунг» в германском журналистском мире отличалась самым высоким уровнем и с точки зрения содержания статей превосходила прочие газеты. Это не только мое мнение. Так же считали и в германском посольстве, и в министерстве иностранных дел Германии, да и все образованные немцы.

Репутация самого видного журналиста влиятельной немецкой газеты, естественно, была исключительно важна для моей разведывательной деятельности. Общее признание моих способностей оказывало благоприятное влияние также и на мое положение в посольстве. Германское министерство иностранных дел, оценив мои возможности как журналиста, предложило мне высокую официальную должность в посольстве. Я отказался, но мой престиж в посольстве постоянно возрастал.

Благодаря такой журналистской репутации я получал бесчисленные заказы на статьи от немецких газет и журналов. Кроме того, газета «Франкфуртер цайтунг» и журнал «Геополитик» наседали на меня с предложением как можно быстрее написать книгу о Японии. Я закончил уже триста страниц рукописи, но мои литературные планы с арестом потерпели крах. Мои очерки, публиковавшиеся в журнале «Геополитик», были довольно объемными и охватывали различные темы, благодаря чему среди немецких читателей утвердилась моя репутация как журналиста и писателя.

Я не стремлюсь хвалить самого себя. Я просто стараюсь показать, что моя исследовательская работа в Японии была абсолютно необходима для разведывательной деятельности в интересах Москвы. Думаю, что, если бы я не занимался этими исследованиями и не имел такого образовательного потенциала, мне не удалось бы выполнить свою секретную миссию и я не смог бы так глубоко укорениться в германском посольстве и в журналистских кругах. Более того, я наверняка не смог бы в течение семи лет успешно выполнять свою работу в Японии. Наиболее важную роль в этом сыграли даже не способности и не то, что я успешно выдержал экзамены в московской разведшколе, а мои основательные исследования и полученные знания о Японии.