МАРКИЗ ДЕ СОКУР

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

МАРКИЗ ДЕ СОКУР

В посвящении Людовику XIV Мольер, хотя и говорит шутливо, что «человек, посвящающий книгу, есть тоже в своем роде довольно невыносимый докучный», но благодарит короля за одобрение, которым тот «вызвал к пьесе всеобщее благоволение». А также за приказание добавить к ней еще одного докучного; «при этом Вы были так добры, Ваше величество, что раскрыли мне его черты, и потом этот образ был признан лучшим во всей комедии». Речь идет о Доранте, завзятом охотнике, который выводит Эраста из себя бесконечным рассказом об охоте. Этого персонажа изначально не было в пьесе. Но известно, что в вечер праздника у Фуке король, поздравляя Мольера, указал ему на господина де Сокура и сказал: «Вот большой чудак, которого ты еще не изобразил». Это слово — «чудак» — вовсе не так уничижительно, как можно подумать; на языке той эпохи оно выражает, скорее, сочувственный интерес, чуть-чуть насмешливое удивление. Предложение Людовика XIV — это приказ, и Мольер с радостью вводит в комедию новое лицо, Доранта:

«В кругу охотников, не ведающих лени,

С утра собрались мы вчера на гон олений

И стали в должный час в назначенном логу,

Короче говоря, у леса, на лугу.

А так как для меня охота — наслажденье,

Я порывался в лес, исполнен нетерпенья.

Вот наконец решил охотников совет

Оленя загонять, которому семь лет,

Хотя, по-моему, — я ошибаюсь редко

В приметах и следах — олень тот был двухлетка.

Для гона выбрали места и нужных лиц

И спешно принялись за завтрак из яиц.

Вдруг деревенщина с отменно длинной шпагой

На племенном коне, с напыщенной отвагой,

Породу жеребца хваля нам битый час,

Своим приветствием задерживает нас

И, сына приведя — растет досада наша! —

Знакомит с олухом, таким же, как папаша.

Охоту знает он и вдоль и поперек

И с нами бы хотел отправиться в лесок.

Да сохранит вас бог, когда вы на охоте,

От тех, что трубят в рог на каждом повороте,

От тех, что во главе десятка жалких псов

Надменно хвастают: «Вот свора! Я готов».

Приняв его в свой круг и выслушав без спора,

Мы на олений след поехали вдоль бора

В трех сворах. Эй, ату! Заметить каждый мог,

Собаки повели. Я — вскачь. Я дую в рог.

Олень покинул лес, бежит на гладком месте,

Собаки вслед за ним, и все так дружно, вместе,

Что можно их накрыть одним большим плащом.

Олень уходит в лес. И мы тогда даем

Быстрейшую из свор. Я тороплюсь безмерно

На Рыжем вслед. Его ты видел?»

И так далее. Монолог начинен специальными терминами и может так же порадовать настоящего охотника, как рассказ о партии в пикет — любителя карточной игры. Кто же был этот Сокур? Шарль Антуан Максимилиан де Бельфорьер, маркиз де Сокур, несметно богатый владелец замка Тийолуа, про который госпожа де Севинье[119] сказала, что это «королевское жилище». Его женитьба в 1656 году на красавице Мари-Рене де Лонгёйль, дочери маркиза де Мезон, министра и суперинтенданта финансов, построившего замок Мезон-Лафит, еще увеличила его состояние. Страстный охотник, ловелас, заядлый дуэлянт, столь же храбрый, сколь ветреный; хорошенькая жена нимало не заставила его остепениться. Бенсерад пишет:

«Красотки и дурнушки, словом, все на свете

В Сокура влюблены.

Но чудеса: довольны им все жёны эти

Вплоть до его жены».[120]

О нем даже песенки поют:

«Избытком пылких чувств и сил

Кого Сокур не покорил!»[121]

Он на виду при дворе, где может блистать благодаря своему богатству; он участвует во всех празднествах, во всех церемониях. В 1661 году он еще не получил должности обер-егермейстера Франции, которая сделает его одним из шести «офицеров Короны»[122], но его страсть, чтобы не сказать мания, к охоте всем известна. 25 августа, когда на втором представлении «Докучных», в Фонтенбло, появляется новый персонаж — Дорант, его узнают все. Возможно, что Мольер с ним советовался насчет охотничьей терминологии и построения сочиняемого им «егерского» монолога. Во всяком случае, Сокур на него не обижается. Может быть, он польщен, что послужил прототипом для пьесы, а может быть, просто не хочет вызвать неудовольствие короля. Это человек не очень умный — так сказать, маленькая голова на огромном туловище, — но живой и ловкий, импозантный, очень живописный. По этой причине он был включен в свиту Людовика XIV на свадьбе короля (и запечатлен на шпалере Лебрена). Мы увидим его и в великолепном шествии, открывающем «Увеселения волшебного острова», где он изображает доблестного Оливьеро. Четверостишие, относящееся к нему, звучит двусмысленно:

«Мы все — ничто пред ним. Вот он, покрытый славой,

Проходит по земле походкой величавой

И с гордостью поднял, как честь свою, свое

Готовое к любой баталии копье».[123]

Подобные игривые намеки не шокируют ни дам, ни короля. Такой, как он есть, пустоватый, самодовольный, несведущий ни в чем, кроме охоты и придворной лести, Сокур остается все же очень характерной для царствования Людовика XIV фигурой. Он типичный вельможа-спутник светила-короля, смеющийся вместе с насмешниками, даже если жертва издевательств — он сам, лишь бы это нравилось его величеству. Едва ли важное действующее лицо эпохи, самое большее — статист; но благодаря роскоши наряда, тяжести драгоценностей, пышности перьев он всегда на авансцене, а значит, служит предметом зависти.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.