Материнская власть

Материнская власть

Когда мы собирались покидать Аязин, Ведат вновь заговорил о Мидас Шехри. И причиной тому было не желание заработать. Наш водитель был настолько убежден, что мы обязаны увидеть это место, что даже снизил расценки. В его глазах Мидас Шехри был чем-то таким, что просто невозможно было миновать. Это превратилось в вопрос чести, так что и дальше отказываться нам было невозможно. Мы приняли предложение Ведата, чем очень порадовали его.

Вернувшись на шоссе в Сейитгази, мы поехали на север, но через несколько миль свернули на какую-то неприметную тропу, которую ни за что не нашли бы самостоятельно. Тропа шла через топкие поля и вдоль невысокого, но примечательного крутыми склонами плоскогорья, называвшегося, как я позже узнал, Когнус-Кале (слово «кале» переводится как «з?амок»). Ведат вдруг резко затормозил посреди поросшего цветами поля и громко воскликнул: «Асланташ!», – хотя ничего примечательного вокруг, за исключением нескольких небольших расщелин в отвесном склоне, не было. Мы вышли из машины и последовали за таксистом по полю к скале, где остановились перед квадратным, аккуратно высеченным проходом, который я принял за вход в гробницу. Сначала я не увидел ничего особенного, но когда мои глаза привыкли к игре света и тени и разобрались с наростами лишайников на скале, моим глазам вдруг предстали львы. С каждой стороны от входа в гробницу возвышалось по паре львов, намного превышавших натуральную величину и изображенных в момент прыжка, с яростно оскаленными клыками. Я вспомнил львов над воротами в Микенах, но эти выглядели гораздо выразительнее. Разглядывая скульптуры, я никак не мог понять, как же не увидел их раньше. Огибая плоскогорье, мы дошли до разбросанных там и сям остатков святилища, упавших с отвесного склона. Массивная оскаленная львиная голова валялась на траве, за ней виднелся наполовину засыпанный фасад, украшенный фронтоном с изысканным геометрическим орнаментом. В его засыпанной части наверняка находилась ниша со статуей богини Кибелы – фригийцы верили, что Великая мать предпочитает обитать в таких вот диких и отдаленных местах.

К сожалению, современные жители Запада поразительно мало знают о фригийцах и их вкладе в развитие цивилизации на ранних этапах. Фригийцы пришли с берегов Дуная, из Фракии, и в конце бронзового века захватили Анатолию. Они говорили на индоевропейском языке и к середине VIII века до нашей эры создали богатую и самобытную цивилизацию. Было время, когда фригийские цари правили всей центральной Анатолией. Богатство фригийцев нашло отражение в легенде о царе Мидасе. Они были искусными архитекторами и скульпторами, кузнецами и музыкантами, делали прекрасные ковры и мозаику. Их восхитительные бронзовые сосуды находят во многих местах континентальной Греции, где фригийские предметы роскоши ценились когда-то очень высоко. Так называемый килимовый фасон отделки фасадов фригийских храмов воспроизводился на греческой керамике и до сих пор встречается на турецких килимах, которые производятся в наши дни. Для строительства фригийцы использовали исключительно дерево, но фасады гигантских мегаронов (залы в микенской архитектуре), воплощенные в камне скальной архитектуры в гористой местности, поразительно напоминают типичные фасады греческих храмов. И это несмотря на то, что в VIII веке до нашей эры греческая архитектура пребывала в архаическом периоде своего развития.

Величие фригийцев длилось недолго. Приблизительно в 676 году до нашей эры они были опрокинуты новой волной варваров, которых греки называли киммерийцами. Фригийские города были преданы огню, однако влияние их не угасло и фригийская религия распространилась и в Анатолии, и в Греции. Кибела – близкая родственница повелительницы лесов и владычицы зверей Артемиды, и есть свой смысл в предании о том, что Дева Мария умерла в Эфесе, где находился главный храм Артемиды. Вероятно, раннехристианские проповедники понимали, что, населяющих Анатолию людей оставит безразличными религия, всецело пренебрегающая Великой матерью.

Путь к городу Мидас Шехри идет через дикую лесистую местность, где располагается лишь несколько деревень. Внешний вид домов здесь вряд ли сильно изменился по сравнению с железным веком. Плоские и плотные соломенные крыши, крытые галереи на деревянных столбах, украшенных вверху небольшими консолями с закругленными концами, в которых проглядывает примитивный прототип ионического ордера… Почти во всех деревнях можно найти фрагменты древних сооружений, встроенные в стены, и самые интересные из них явно взяты из византийских церквей. Крестьяне годами так усердно растаскивали эти памятники, что до наших дней не дошло ни одного цельного каменного строения византийского или более раннего периода. Счастье еще, что фригийцы и византийцы высекали сооружения непосредственно в скалах.

Наконец мы спустились в зеленую долину, подпертую с юга длинной столовой горой. Земля у ее подножия была усеяна гигантскими валунами. Стало понятно, почему турки называют такие образования «з?амками». Отвесные склоны горы настолько напоминают остатки крепостных стен, что поначалу мы не могли отличить природную имитацию от оригинальной архитектуры. Лишь миновав деревеньку у подножия скалы, мы поняли, что добрались до города Мидаса. Над деревней возвышается один из самых значительных памятников Анатолии – великое святилище Кибелы, ошибочно называемое гробницей царя Мидаса. Этот языческий храм никогда гробницей не был. Он состоит из фасада в семнадцать метров высотой, почти полностью покрытого геометрическими орнаментами и увенчанного массивным фронтоном, который, в свою очередь, украшен предметом, похожим на сломанную пряжку. Имитации драгоценных камней покрывают фронтон и обрамление, а рисунок центральной плоскости напоминает план лабиринта, составленный из разомкнутых квадратов и греческих крестов. В нижней части фасада расположена большая квадратная ниша, где когда-то хранилась статуя богини.

В нескольких метрах справа от храма есть необычное обнажение скалистой породы, резко контрастирующее с византийскими гробницами и напоминающее гигантскую окаменевшую губку. Судя по количеству гробниц и их размерам, неподалеку проживало немало византийцев. В деревне Кюмбет, расположенной в пяти милях к западу, была обнаружена нравоучительная надпись, сделанная неким Эпиникосом. Этот человек в 475 году занимал высокий пост в Константинополе, но тремя годами позднее, поссорившись с императором Зеноном, был лишен его милости и казнен. Вот из таких лоскутков и чуть слышных отголосков старинных звуков и складывается в единую картину, представая перед нами, жизнь людей в византийской Анатолии…

Небо на севере потемнело, вдали прогрохотал гром, но гроза, похоже, двигаться в нашу сторону не собиралась. Тем не менее мы не стали тратить время зря и, сопровождаемые Ведатом и сторожем, отправились вдоль северных склонов скалы акрополя. Тут располагалась широкая естественная терраса, где, должно быть, стоял нижний город, и здесь я вновь с восхищением подумал о мастерстве фригийцев: из крутого туннеля появлялась длинная лестница, изысканно сбегала по склону холма и вновь скрывалась в скале. Спустившись по ступеням, мы оказались в огромной искусственной полости, служившей некогда чем-то вроде цистерны. Здесь нас и настиг первый оглушительный удар грома и сильнейший дождь. Такого ливня мне, кажется, видеть еще не доводилось: ступени, по которым мы недавно спустились, за какие-то полминуты превратились в бушующий водопад. Цистерна, как видно, вернулась к исполнению своих обязанностей. Мы нигде не могли спрятаться надолго, а ступени стали непроходимыми. К счастью, часть потолка цистерны обвалилась, и мы сумели, сделав из обвалившейся земли насыпь, выбраться наружу через щель. Теперь не оставалось ничего иного, как опрометью бежать в византийский некрополь в поисках убежища, которое мы и обрели в гробнице, удобно оснащенной каменными скамьями и как будто специально созданной для того, чтобы пережидать в ней ненастье.

Молнии плясали между вершинами холмов, периодически исчезающими за плотными завесами дождя, а громкие раскаты грома отражались от скалы над нашими головами. Такая гроза впечатляет в любом месте, но в нескольких метрах от храма Великой матери – вдвойне. Поскольку фригийцы верили, что Кибела упала на землю с неба в виде черного метеорита, они, вероятно, видели в грозе деяние Великой матери. Богиня отнюдь не всегда и не ко всем была милосердной, ее отношение к мужчинам было особенно суровым. Служить Кибеле могли только евнухи, и в ходе посвященных ей церемоний юноши в порыве экстаза порой кастрировали себя.

Немного спустя Кибела смягчилась, ее уход сопровождался какофонией шуршащих юбок. Она задержала нас на полчаса, поэтому пришлось завершить осмотр Мидас Шехри в неприличной спешке. Мы увидели еще один огромный фасад, украшенный фронтоном. Он был обращен на запад и завершен лишь наполовину; скала нависала над ним как гигантский навес или балдахин. В скале был высечен пандус с глубокими колеями, оставленными колесами повозок, и виднелись остатки многочисленных лестниц, поднимавшихся на акрополь или уходивших в скалу. Там были сводчатые цистерны, столь величественные, что я засомневался, не имели ли они, помимо практических целей, также и религиозное значение. На верхнем уровне скалы, где некогда стояли дворцы и храмы, мы обнаружили ступенчатый алтарь с длинной надписью; отсюда открывался вид на всю окрестность, над которой господствовал властелин Мидас Шехри. То, что северо-западный угол царства был так надежно укреплен, означает, что фригийцы ожидали вторжения. И оно пришло, но не отсюда, а с востока и очень внезапно. Киммерийцы прошли через Кавказ к озеру Ван и распространились, уничтожая все на своем пути, по Анатолии. Нам мало о них известно, однако гибель фригийского царства произвела на греков такое впечатление, что киммерийцы упоминаются в их мифологии как народ, обитающий в стране вечного мрака.

Когда мы спускались по пандусу с южной стороны скалы, минуя храмы и хеттские рельефы, сторож, сопровождавший нас в нашем лихорадочном туре, указал вниз на поля и сказал, что где-то под ними лежит византийский город. Я выразил сомнение, хотя наличие некрополя свидетельствовало о том, что где-то поблизости, на военной дороге из Дорилея в Акроинон находился город Сантаварис. Он дал истории по крайней мере одну знаменитую фигуру – хитрого и амбициозного церковного деятеля Феодора Сантаварина, сыгравшего главную роль в зловещих событиях, омрачивших последние годы правления Василия.