Птицы и цветы
Птицы и цветы
Что же представляла собой византийская Никея? Удивительно трудный вопрос. Пишут, что она была «богата и многолюдна», но никаких данных о ее населении у нас нет. Она была знаменита красотой и правильностью своих строений, от большинства из которых не осталось и следа. Она была столицей фемы (военно-административный округ) под названием Опсикион, в ней располагался штаб войска, насчитывавшего шесть тысяч солдат. Там находились колонии мусульманских и еврейских купцов. Там производились шелк и опиум, а раки из озера Асканиа высоко ценились как лечебное средство от паралича. Небесным покровителем города был святой Трифон, посвященная которому церковь размещалась возле Константинопольских ворот и ежегодно собирала толпы паломников, привлекаемых чудесным цветением лилий в то время, когда им цвести не полагалось. Никея была и остается замечательным местом. В отличие от большинства городов византийской Анатолии, она сохранила просторные очертания античного поселения. Улицы здесь идут с севера на юг и с востока на запад согласно строго линейному плану Гипподама без наложения бессистемной средневековой путаницы, напоминающей детские каракули на разграфленной бумаге. Философ и ученый XIII века Никифор Влеммид выделял Никею как «город широких улиц, кишащих народом, хорошо укрепленный, гордый собой». Когда Влеммид писал эти слова, Никея была столицей империи. Теперь это город роз, жимолости и тополей, лишенный притязаний на величие и особое значение. Сыграв свою роль в истории, он отвернулся от нее и впал в сладкую дремоту, хотя в его стенах и воротах, в разрушенных церквях и правильном расположении улиц можно разглядеть призрак описанного Влеммидом города. Никея до сих пор гордится собой: общительный бородатый старик, которого мы повстречали возле имарета Нилюфер Хатун, заметил: «Мал Изник, да прекрасен»; а лозунг местного муниципалитета таков: «Чистый город, зеленый город».
В качестве талисмана Изнику, пожалуй, подошел бы аист. Аисты в Изнике повсюду. Ничуть не опасаясь людей, они прокладывают себе путь среди капителей и саркофагов в садах местного археологического музея и, широко расправив крылья, охотно позируют фотографам. Аисты оттесняют всех прочих птиц, захватив все самые старые и интересные с архитектурной точки зрения здания. Обезглавленные минареты и ранние османские купола заняты огромными бесформенными тюрбанами их гнезд.
Как и в большинстве старых анатолийских городов, низкие, полуживые дома на боковых улочках изумительно раскрашены. В одном квартале можно встретить аквамариновые, переливчато-голубые, желто-зеленые, светло-розовые, ржаво-красные, лиловые и охряные здания. Цветовой вкус, заметный во многих областях турецкой жизни и культуры, вероятно, связан со свойственной туркам любовью к цветам, которые выращивают здесь всюду и во всем, что попадется под руку. Нет сада – подойдет кастрюля. Не найти кастрюлю – сгодится пустая банка из-под масла. Прогуливаясь по улице, идущей от озера к воротам Лефке, я заметил четырехэтажное жилое строение, которое буквально исчезло под изысканными драпировками в стиле арт-нуво, образованными вьющимися розовыми цветами. Из горшков изливается пурпурная фуксия, двери окружены гроздьями оранжевых лилий, возле автобусной остановки под защитой живой изгороди располагается ухоженный розарий…
Турецкое пристрастие к цветам с особой силой выразило себя в XVI веке, когда в Изнике возникло более трехсот мастерских, производивших прекрасную керамику (большей частью поливные изразцы), известную ныне под именем изникского фаянса. Среди мотивов этой керамики виноградные гроздья, светильники, кипарисы, птицы, выполненные в китайском вкусе облак?а, но самая излюбленная тема – цветы; и хотя формы стилизованы, опознать их нетрудно. Алые гвоздики и тюльпаны, гиацинты и цветы айвы располагаются в причудливых сочетаниях голубого, бирюзового, зеленого, белого и ярко-красного. Именно характерное для Изника добавление бьющего в глаза красного сделало возможным столь достоверное изображение всевозможных цветов. Как следствие, любой интерьер, украшенный изникскими изразцами, – будь то мечеть, дворец или мавзолей – приобретает облик райских кущ. Гробница IV века, расположенная к северу от города, позволяет предположить, что подобное производство имеет в окрестностях Никеи-Изника давнюю историю.
Окруженная фруктовыми садами и тополями гробница высечена на склоне холма, обращенном к городу и озеру. Простой вогнутый свод потолка расписан и напоминает беседку. Он покрыт узором, похожим на решетку, с расположенными в определенном порядке листьями и цветами. Боковые стены украшены панелями, на которых пышные побеги листвы поддерживают корзины с фруктами и сидящими на них птицами. По прошествии шестнадцати столетий краски (в основном красные, зеленые и желтые) до сих пор свежи, а в одной из птиц безошибочно узнается куропатка. Между решеткой потолка и настенными панелями расположен неожиданно современный и игривый абстрактный фриз, который, если глядеть на него от двери, воспринимается, благодаря обману зрения, как отраженные лучи. В дальней части стены изображены друг против друга два павлина на фоне высоких алых цветов. Часть фрески между павлинами утрачена; очевидно, там была изображена ваза. Каждая из птиц протягивает вперед одну лапу, словно пытаясь схватить ручку невидимой вазы, – это мотив восточного, возможно персидского, происхождения.
Павлины, клюющие ягоды или пьющие из фонтанов, обнаруживаются и в церквях, построенных почти на тысячу лет позднее. Отчасти это выражение эстетического предпочтения, обусловленного сходством переливчатости оперения и мозаик, но ко всему прочему павлин – символ вечной жизни. Тем не менее, упоминая о живописном саде, покрытом изразцами османского мавзолея, следует отметить, что ничто из его украшений не свидетельствует исключительно о религии или смерти. Будь мавзолей чуть побольше, он вполне мог бы служить комнатой, где близкие приятели собрались на дружескую пирушку.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.