Глава 6 Приключения Супер-Тейна

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 6

Приключения Супер-Тейна

« После завершения сделки с Archipelago и превращения Нью-Йоркской фондовой биржи в публичную компанию Тейн и в самом деле стал Суперменом, по крайней мере на Уолл-стрит »

Утром в субботу, 1 декабря 2007 года всего за два дня до того, как он должен был появиться в здании Merrill Lynch в свой первый рабочий день, Джон Тейн остановился у винного магазина в Рай, чтобы прикупить вина для вечеринки, когда с ним заговорил незнакомый человек.

– Вы Джон Тейн, не так ли?

– Да, – ответил Джон, он был одновременно польщен и удивлен.

– Здорово! Я тоже только что начал работать в Merrill Lynch, – сказал человек и добавил, как он счастлив, что Тейн будет там работать.

Новый гендиректор поблагодарил его. Это было похоже на хорошее начало новой эры.

Появление Джона Александра Тейна в качестве рок-звезды на Уолл-стрит стало самым невероятным событием.

Будучи сыном семейного доктора из Антиоха в Иллинойсе – местного практикующего врача, который брал по 15 долларов за вызов на дом, – Тейн унаследовал те же мозги, что и его братья, которые стали докторами. В школе Тейн пользовался популярностью и предпочитал некомандные виды спорта: он был звездой школьной борцовской команды, а также членом лыжного патруля на местных лыжных трассах. Тейн также преуспевал в учебе, за что и был удостоен права произнести прощальное слово на выпускном. Его одноклассники не были удивлены, когда он получил приглашение в Стэнфорд и Массачусетский технологический институт (MIT). Тейн выбрал MIT и прибыл в Кембридж, Массачусетс, в сентябре 1973 года. Для школьника из небольшого городка в штате Иллинойс неожиданный переезд в Бостон был стремительным взлетом. Тейн погрузился в студенческую жизнь в MIT во всех ее проявлениях: в качестве профилирующей дисциплины он выбрал электротехнику, вступил в братство «Дельта Ипсилон» и продолжил заниматься борьбой. Дом «Дельта Ипсилон» располагался за пределами территории института – на другом берегу реки Чарльз, в Бостонской бухте. В отличие от некоторых других братств, члены «Дельта Ипсилон» были более консервативны и сконцентрированы на занятиях.

Тейн с самого начала стал проявлять интерес к организаторской деятельности: был казначеем своего братства и работал в нескольких студенческих комитетах

Тейн с самого начала стал проявлять интерес к организаторской деятельности: был казначеем своего братства и на добровольных началах работал в нескольких студенческих комитетах. Одним из ярких эпизодов за время его обучения в MIT стала рождественская поездка на лыжный курорт, которую он организовал вместе с несколькими приятелями – членами братства, включая Джо Скайра и Арта Бизера. Курорт Олта располагался неподалеку от Солт-Лейк-Сити.

Их группа остановилась у подножия горы, откуда в Солт-Лейк-Сити можно было добраться только по извилистой дороге, проходившей по каньону. В течение недели, что они там провели, на хребет Уосатч выпало так много снега, что он завалил единственную дорогу и вынудил членов братства MIT провести на курорте еще неделю. Тейн с друзьями оказались в занесенном снегом раю, катаясь по пояс в снегу на курорте мирового класса, который был практически пуст. Они находились в потрясающих условиях. Когда один из них упал в снег и потерял лыжу, ему потребовалось несколько минут, чтобы откопать себя, найти потерянную лыжу, подняться и возобновить спуск.

Тейн был типичным американским студентом – обходительным выходцем из Среднего Запада в окружении заядлых интеллектуалов

Это было время, когда студенты колледжа обычно не носили с собой кредитных карт, и члены братства сбрасывались, чтобы прожить еще один день на горных склонах. Наконец они отправились автостопом обратно в Солт-Лейк-Сити в кузове грузовика, перевозившего рыбу, и совсем без денег ютились в отделении братства «Дельта Ипсилон» университета Юты, пока не смогли сесть на самолет, летевший на восток. К тому времени, когда они добрались до Кембриджа, Тейн и Скайр – два столпа сборной по борьбе – пропустили матч с командой Колледжа Спрингфилд. Тренер отчитал их за то, что они поехали кататься на лыжах, когда он больше всего в них нуждался.

В среде MIT, где студенты равномерно делились на «нёрдов» (nerd), «гиков» (geek) и «умников» (brainiac), Тейн был типичным американским студентом – обходительным выходцем из Среднего Запада в окружении заядлых интеллектуалов. Некоторые вещи, которые были не по силам его однокашникам, например назначить свидание с привлекательной девушкой в условиях недостатка представительниц противоположного пола в колледже, для него не составляли труда.

На старших курсах Тейн на добровольных началах помогал организовывать ежегодные вечеринки в честь первокурсников. На одном из них он и встретил Кармен Риберу, которая училась на курс младше в том же колледже и также участвовала в организации вечеринок. Рибера выделялась среди студенток MIT – эта живая брюнетка происходила из состоятельной семьи, уехавшей из Барселоны еще до ее рождения. В качестве профилирующей дисциплины Рибера выбрала архитектуру, она также играла в теннис, ходила под парусом по обширным просторам реки Чарльз и участвовала в художественной самодеятельности. Она могла выбрать любого из сотен подходящих старшекурсников в MIT или достойных ее претендентов из Гарварда, но вместо этого она стала встречаться с Тейном – добродушным парнем из Антиоха в Иллинойсе.

В отличие от своих братьев, которые стали изучать медицину, Тейна влекло в мир бизнеса. Каждый год компания Procter & Gamble отбирала группу студентов MIT для подготовки управленцев по специальной программе, и, когда Тейн послал заявку, его зачислили для участия в этой программе. Тем летом он отправился в Цинциннати, там он контролировал работу производственной линии на фабрике Procter & Gamble в Айворидейле, где производили знаменитое мыло P&G. Там Тейн получил незабываемый урок. Он заметил повторяющуюся на фабрике проблему: когда конвейерная лента останавливалась, люди, работающие на ней, прекращали упаковывать мыло в коробки. Тейн попробовал объяснить им, что если они будут продолжать упаковывать мыло и составлять коробки на ленту, то, когда конвейер снова заработает, они смогут разместить большее количество коробок на линии. Им это пойдет на пользу, настаивал он, потому что оплата у них сдельная, а не почасовая. Но работники – в основном взрослые люди, не имевшие дипломов или перспективы повышения, – и слушать не хотели студента колледжа, особенно умника из MIT. Но все изменилось, когда Тейн сам стал безвозмездно помогать им – поднимать коробки с упакованным мылом на конвейер. Работники присоединились к нему и, осознав, что они станут зарабатывать больше денег, в дальнейшем так и поступали.

У Тейна была хорошая успеваемость в MIT, и он подал заявку в Гарвардскую школу бизнеса. Большинство школ бизнеса предпочитают принимать в студенты тех, кто уже поработал какое-то время, но академические успехи Тейна и его заявка произвели впечатление, достаточное для того, чтобы он попал в ту пятую часть студентов, которых принимали сразу после окончания колледжа. После окончания первого курса в Гарварде Тейн проходил летнюю практику в Манхэттене, в EF Hutton – брокерской фирме, занимавшейся также исследованием рынка. Там он работал в отделе корпоративных финансов. Работа в фирме показалась ему увлекательной, а люди – интересными, поэтому после второго курса Тейн подал заявку на работу в один из лучших банков на Уолл-стрит – Goldman Sachs. В 1979 году Goldman Sachs нанял только шесть кандидатов – выпускников шести разных бизнес-школ. Джон Тейн был единственным из выпускников Гарвардской школы бизнеса, которому предложили в тот год место работы на Броуд-стрит, 85.

В 1979 году Goldman Sachs был частным партнерством, а не публичной компанией. И хотя в то время это уже был успешный и уважаемый инвестиционный банк, внушающая почтение организация на Уолл-стрит, но Goldman Sachs еще не был ненасытной денежной машиной, которой он станет к началу XXI столетия. Тогда его владельцами были всего 50 партнеров – 50 человек, рисковавших вложенным в фирму собственным капиталом. В наши дни число партнеров возросло до 400 человек, но это ничего не значит, поскольку Goldman, как и все остальные крупные банки на Уолл-стрит, превратилась из частного партнерства в акционерную компанию в 1999 году.

« В 1979 году Goldman Sachs нанял только шесть кандидатов – выпускников шести разных бизнес-школ и Джон Тейн был единственным из выпускников Гарвардской школы бизнеса, которому предложили в тот год место работы на Броуд-стрит, 85 »

В течение большей части XX века банки на Уолл-стрит существовали в форме частных партнерств. Своим успехом, да и самим существованием они были обязаны биржевому краху 1929 года и законам о реформе финансовой системы, принятым во время Великой депрессии. Одним из уроков этого краха стала опасность, которой подвергались банки, вкладывавшие собственный капитал в компании. В 1933 году конгресс принял закон Гласса – Стигалла, который отделил коммерческую банковскую деятельность, например выдачу кредитов компаниям, от инвестиционной – изначально связанной с большим риском.

Закон разделил банковскую систему на депозитные учреждения, за их деятельностью осуществлял надзор целый ряд регулирующих органов, включая Федеральную резервную систему, и инвестиционные банки, деятельность которых контролировалась не так сильно. Инвестиционные банки имели больше возможностей для рискованных вложений по сравнению с солидными коммерческими кредитными учреждениями. Инвестбанки могли вкладывать собственный капитал в компании, что иногда могло привести к гигантским прибылям, а временами к катастрофе.

Инвестбанки могли вкладывать собственный капитал в компании, что иногда могло привести к гигантским прибылям, а временами к катастрофе

До 1980-х годов большинство инвестиционных банков оставались частными компаниями в форме партнерств, такими как Goldman Sachs. Поскольку партнеры рисковали собственным капиталом, инвестиционные банки стремились аккуратно управлять собственными рисками. И только после того, как большинство инвестиционных банков стало публичными компаниями, некоторые из них начали безрассудно увлекаться рискованными инвестициями. В конечном итоге не важно, управляете ли вы бизнесом или делаете ставки в Лас-Вегасе – в обоих случаях действует одно и то же правило: рисковать всегда проще, если рискуешь чужими деньгами.

Джон Тейн все еще оставался наивным типичным уроженцем Среднего Запада, когда приехал в Манхэттен без гроша и знакомств в Нью-Йорке. Он снял самую дешевую квартиру, какую только смог найти, – студию на углу Четвертой авеню и 12-й улицы. Сейчас этот район полностью перестроили, там сплошь престижные рестораны и фешенебельные дома с кооперативными квартирами. Но в 1979 году, когда вагоны нью-йоркской подземки были расписаны граффити и в городе, казалось, не было властей, этот район был, без сомнения, худшей частью города.

Тейн пришел в мир финансов, когда тот находился в точке бифуркации – в конце периода экономического застоя 1970-х годов. В каждой отрасли экономики бывают свои переходные моменты, когда инновации не только увеличивают доходы, но и радикально меняют способ ведения дел. Уолл-стрит в 1979 году находилась на пороге одного из таких переходных моментов.

Новаторы в финансовой сфере, подобные Майклу Милкину из Drexel Burnham Lambert, уже создавали рынок для высокодоходных кредитных инструментов, более известных как бросовые облигации (junk bonds). Развитие компьютерных технологий позволило трейдерам ускорить и упростить куплю-продажу акций и облигаций, особенно когда в обиход вошли аналитические программы, установленные на терминалах Блумберга – похожих на коробки электронных машинах, которые стали появляться на торговых площадках по всей Уолл-стрит.

Со стороны предложения – большое количество беби-бумеров, теперь самостоятельно делавших взносы на свои накопительные счета в соответствии с планом 401 (k), вкладывали большое количество новых денег во взаимные фонды и компании на Уолл-стрит. Развитие технологий также ускорило финансовую глобализацию – позволило людям, живущим на одном конце планеты вкладывать деньги в других ее частях. К 2000 году денежное море, плескавшееся на рынках капитала, было гораздо обширнее того, что было в 1979 году, когда Тейн пришел на работу в Goldman Sachs.

Но еще до всего этого первый урок, который получил Джон Тейн, заключался в том, что Уолл-стрит сама о себе заботится. Он купил дом примерно за 50 000 долларов в 1980 году, это больше, чем его отец зарабатывал за год. Он женился на своей возлюбленной, с которой познакомился в колледже, Кармен Рибере, чья семья переехала из Испании в пригород Нью-Йорка.

Инвестиционные банкиры проводили финансовые сделки с крупными клиентами и Тейн был частью команды, которая продумывала, как сделать сделку прибыльной

Тейн провел пять лет, работая в подразделении, занимавшемся инвестиционно-банковской деятельностью. Партнеры в Goldman Sachs – инвестиционные банкиры – проводили финансовые сделки с крупными клиентами, и Тейн был частью той команды, которая продумывала, как сделать сделку прибыльной. Он попал в мир больших денег с черного хода.

Его трудолюбие и острый ум не ускользнули от старших партнеров компании – Стива Фридмана и Роберта Рубина, которые поручили молодому инженеру помочь компании войти в новую для нее область Уолл-стрит – торговлю секьюритизированными закладными.

Секьюритизация и продажа закладных стала одной из великих инноваций на Уолл-стрит в ту эпоху. Впервые этим стал заниматься Люьис Раньери из Salomon Brothers. В основе лежала достаточно простая идея: собирать закладные с разным сроком погашения и процентными ставками в транши, а потом проводить секьюритизацию этих траншей и продавать их как облигации, от которых покупатели ожидают получить ежегодные платежи или купоны, на вложенные ими деньги.

Тейн с головой погрузился в работу: изучал секреты торговли закладными, начиная от платежных циклов и купонных ставок до особенностей фондов для досрочного погашения и «отрицательной выпуклости» (negative convexity) – это противоположность стандартной кривой, показывающей зависимость цена/доход, которая используется при анализе портфеля закладных.

Торговля закладными находилась в ведении подразделения фиксированного дохода компании, и руководитель этого направления Джон Корзайн, впоследствии избранный сенатором от Нью-Джерси и губернатором Садового штата, сильно заинтересовался Тейном, уроженцем Иллинойса. В Goldman Sachs, куда нанимали только самых лучших финансистов с самыми светлыми головами, окончивших самые лучшие бизнес-школы, умными были все, поэтому возможность стать партнером зависела от прибыли, которую сотрудник приносил фирме, или от интереса, который к нему проявлял один из главных партнеров. Пользуясь поддержкой Корзайна, Тейн взлетел по карьерной лестнице и стал партнером в 1982 году, а несколько лет спустя – казначеем банка.

В Goldman Sachs уже давно существует традиция – переход старших партнеров на государственную службу. В 1992 году Роберт Рубин почувствовал, что его время пришло. Он стал членом команды губернатора Арканзаса Билла Клинтона и помог кандидату в президенты создать программу для быстрого восстановления экономики, переживающей спад. Лозунг предвыборной компании Клинтона – «Это экономика, дурачок» – вырос из убеждения Клинтона, что избирателям нужен сильный лидер, который бы занялся созданием рабочих мест, экономическим ростом и сбалансировал федеральный бюджет.

После неубедительной победы Клинтона над президентом Джорджем Бушем Рубин покинул Goldman Sachs, чтобы стать экономическим советником президента, а впоследствии – министром финансов в его правительстве. Оставшись в одиночку на вершине компании, Стив Фридман, устав от напряжения и ответственности, связанных с самостоятельным управлением инвестиционным банком, в 1994 году объявил о своей отставке.

Эта новость потрясла руководящий комитет банка, который то и дело и вполне успешно помогал передаче руководящих полномочий в организации, но в этот раз был захвачен врасплох. После напряженного обсуждения руководящий комитет назначил Корзайна ведущим партнером, а его помощником назвали Хэнка Полсона, занимавшегося инвестиционно-банковской деятельностью в чикагском отделении компании.

Корзайн воздал Тейну должное: в 1994 году сделал его финансовым директором и членом руководящего комитета компании. Благодаря ему Тейн быстро очутился на одной из самых заметных должностей на Уолл-стрит, опередив других восходящих звезд, таких как Ллойд Бланкфейн, который руководил трейдерами. Тейн переехал на несколько лет в Лондон, где занимался инвестиционно-банковской деятельностью, что должно было подготовить его к более высоким должностям в Goldman Sachs.

В 1999 году Goldman Sachs стал публичной компанией, когда продал часть своих акций людям со стороны. Акции, выпущенные в обращение, помогли определить стоимость пакетов, которые контролировались партнерами. Тейн и другие старшие партнеры вдруг обнаружили, что они владеют целыми состояниями, более 100 миллионов долларов каждое.

За несколько месяцев до того, как компания стала публичной, руководящий комитет уволил Корзайна и назначил на его место инвестиционного банкира Полсона. Тейн и Джон Торнтон, еще один инвестиционный банкир, были младше Полсона на несколько лет. Они были назначены сопрезидентами с тем прицелом, что «оба Джона» в конечном счете станут преемниками Полсона.

В 1999 году Goldman Sachs стал публичной компанией, когда продал часть своих акций людям со стороны

Звездный час Тейна в Goldman Sachs никак не был связан с финансами. 11 сентября 2001 года он присутствовал на встрече с партнерами, и еще не было 9 утра, когда один из партнеров компании, Джон Роджерс, вытащил его со встречи, чтобы сказать, что в нескольких кварталах от здания банка произошел большой взрыв. Тогда еще не было понятно, что это угнанный самолет врезался в северную башню Всемирного торгового центра, – огромное облако дыма от взрыва окутывало квартал, где находились финансовые организации.

Генеральный директор компании Полсон летел сейчас над территорией России по направлению к Китаю. Торнтон, сопрезидент Тейна, находился в Вашингтоне.

Тейн взял на себя оперативное управление Goldman Sachs. В течение следующих 72 часов он провел компанию сквозь хаос, вызванный нападением террористов, он принимал спокойные и взвешенные решения на фоне всеобщей истерии.

Поскольку он руководил внутренней работой в компании, то знал схему и коммуникации здания. Тейн приказал отключить систему кондиционирования воздуха, чтобы песок и земля, поднятые взрывом, не попали в здание через воздухозаборные шахты. Он также приказал всем оставаться на территории банка и не присоединяться к толпам перепуганных рабочих и служащих, которые в спешке бежали из Южного Манхэттена. Тейн проигнорировал штатное расписание компании и выбрал себе помощников из людей, на которых мог положиться, независимо от должности, чтобы решать проблемы по мере их возникновения и не подвергать насмешкам руководителей, которые не могли справиться с ситуацией.

Что касается бизнеса, то Тейн перенес клиринговые операции и оформление сделок из Нью-Йорка в крупнейшие международные офисы компании в Токио и Лондоне. Во время встречи, которая проходила на Нью-Йоркской фондовой бирже через несколько дней после нападения, он поразил присутствующих, включая генерального директора Verizon, своим знанием коммутационной телефонной станции, которая обслуживала Южный Манхэттен. Мастерство в ведении закулисной деятельности компании и спокойная манера держаться помогли сплотить разрозненных сотрудников учреждения в первые, самые трудные после нападения террористов дни.

Несмотря на проявленные лидерские качества, он ничуть не приблизился к высшему посту – единственному, чего добивался. Он начал испытывать разочарование.

Два года спустя Тейн все еще был сопрезидентом, когда кризис поразил Нью-Йоркскую фондовую биржу. Члены совета директоров NYSE под предводительством босса Тейна Хэнка Полсона выдворили харизматичного генерального директора «Большого табло» Ричарда «Дика» Грассо, после того как открылась информация о том, что Грассо скопил себе 187 миллионов долларов в качестве компенсации за все время работы на бирже. Это было не к лицу человеку, возглавлявшему некоммерческую организацию, которая выполняла функции прославленной торговой площадки.

Два года спустя Тейн все еще был сопрезидентом, когда кризис поразил Нью-Йоркскую фондовую биржу

Раскрытие этого факта вызвало замешательство Полсона и некоторых других директоров, которые заявили, что они не знали всего об огромном компенсационном пакете.

В довершение к этому скандалу Комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям также начала расследование в отношении аукционистов биржи (которых называли «специалистами») по подозрению в обмане клиентов биржи на сотни миллионов долларов.

Потеряв поддержку Полсона и остальных членов совета, Грассо ушел со своего поста, и NYSE пригласила человека со стороны – бывшего главу Citibank Джона Рида, – чтобы взять ситуацию под контроль. Работая за символический 1 доллар, Рид быстро предложил план того, как сделать работу биржи более прозрачной. Самая большая трудность для Рида заключалась в поиске постоянного генерального директора, который смог бы сделать нелегкую работу, необходимую для возвращения бирже ее былой славы.

Фирма, занимающаяся подбором руководящих кадров, начала искать нового генерального директора, но у Рида был кое-кто на примете – кто-то, кого он знал по попечительскому совету MIT, собиравшемуся четыре раза в год. Рид присутствовал на обеде в Goldman Sachs, который устроили в честь канцлера Германии Герхарда Шрёдера. После мероприятия Рид подошел к Джону Тейну с предложением.

– Не надо мне сейчас ничего говорить, но я хочу вам кое-что сказать, – сказал бывший глава Citibank Тейну. – Кое у кого есть прекрасная возможность возглавить Нью-Йоркскую фондовую биржу. Вы очень хорошо показали себя здесь, в Goldman Sachs, но разве не скучно в течение всей карьеры просидеть на одном месте. Я бы хотел, чтобы вы поработали вместе со мной на бирже, там, где у вас будет возможность сделать нечто важное для своей страны и для рынков капитала. Если вы придете работать на биржу, у вас будет более обширное поле для деятельности, чем здесь, и потом у вас появится больше возможностей для того, чтобы сделать карьеру в дальнейшем – в Вашингтоне или в науке.

« Вы очень хорошо показали себя в Goldman Sachs, но разве не скучно в течение всей карьеры просидеть на одном месте, – сказал Джон Рид Тейну. – Я бы хотел, чтобы вы поработали вместе со мной на бирже, там, где у вас будет возможность сделать нечто важное для своей страны и для рынков капитала »

Тейн внимательно слушал. Так уж совпало, что он все больше тяготился тем, что ему приходилось работать в тени Полсона. Годы шли, а перспектива стать генеральным директором Goldman Sachs становилась все более призрачной. Ллойд Бланкфейн, возглавлявший отдел трейдинга компании, сменил Торнтона на посту сопрезидента и стал новым соперником Тейна в борьбе за высший пост. Теперь Бланкфейн отвечал за основную часть прибылей компании, и поэтому его звезда затмевала звезду Тейна.

– Если вам интересно, позвоните мне, – сказал Рид перед отъездом.

Идея поступить на государственную службу находила у Тейна отклик, как и непростая задача возвращения национальному достоянию былой славы. Это соответствовало традиции Goldman Sachs, согласно которой старшие партнеры покидали Уолл-стрит ради государственной службы. Джон Уайтхед, возглавлявший Goldman Sachs в 1980-х годах, был заместителем госсекретаря в годы правления Рейгана; Рубин, работавший в администрации Клинтона, заслужил высокую оценку за помощь в разрешении кризиса мексиканского песо. Благодаря успехам Рубина в Вашингтоне в 1999 году Сэнди Вейль нанял его на должность вице-председателя – пост, который давал ему широкие полномочия и солидное вознаграждение без постоянных забот о выполнении повседневных обязанностей в банке.

В январе 2004 года Тейн стал генеральным директором Нью-Йоркской фондовой биржи с зарплатой 4 миллиона долларов в год

Через неделю после разговора с Ридом Тейн позвонил своему коллеге – выпускнику MIT для обсуждения условий работы на бирже. Прошло немного времени, прежде чем он принял это предложение. В январе 2004 года Тейн стал генеральным директором Нью-Йоркской фондовой биржи с зарплатой 4 миллиона долларов в год, крупица по сравнению с компенсационным пакетом Грассо и 20 % от тех 20 миллионов, что он заработал в прошлом году в Goldman Sachs.

Когда Тейн открыл первое собрание руководящего комитета NYSE, его встретила гробовая тишина. Он спросил о некоторых сложных проблемах, стоявших перед биржей, и встретил пустые или испуганные взгляды.

– Ну, тогда я думаю, что все в порядке, – произнес он серьезным тоном, что помогло изменить атмосферу собрания.

Скоро стало понятно, что он попал в организацию, в которой доминировал один человек – генеральный директор, правивший NYSE как король-солнце или диктатор в тоталитарном государстве. Ричард Грассо поставил себя в центре организации, в которой работало около 4000 человек, а руководители компании и слова против сказать не смели – они потакали всем его желаниям и капризам.

Мелочность стиля управления Грассо стала еще более очевидной несколько дней спустя, когда один из подчиненных пришел в кабинет к Тейну и передал ему синий листок бумаги.

– Что это? – спросил Тейн.

– Требуется ваша подпись, – ответил сотрудник, пояснив, что один менеджер среднего звена хочет нанять себе секретаря.

– Зачем вы мне это принесли? – продолжал Тейн.

Подчиненный объяснил, что Дик Грассо подписывал каждое назначение на бирже.

– Это смешно, – сказал Тейн. – Если кто-то хочет нанять секретаря, то он может просто взять и сделать это.

Несмотря на отсутствие инициативы или самостоятельности среди топ-менеджеров NYSE, Тейн определил несколько ключевых фигур, которых хотел оставить на своих местах, и стал придирчиво набирать сотрудников из Goldman Sachs и других мест для формирования собственной команды управленцев. Среди них была и Маргарет Татуайлер, у которой были прочные связи с республиканской партией в Вашингтоне. При нем она возглавила корпоративные коммуникации.

Татуайлер работала у Джеймса Бейкера в его бытность руководителем администрации президента Рейгана, а впоследствии министром финансов. Когда Бейкер стал госсекретарем при президенте Джордже Буше-старшем, Татуайлер последовала за ним. Десять лет спустя Джордж Буш-младший назначил ее послом в Марокко.

Когда Тейн занял пост генерального директора, ни у кого не вызывало сомнений, что биржа находится в кризисе, но у Тейна не было плана действий или стратегии оздоровления и совершенствования организации. В первые несколько месяцев он занимался тем, что его помощники назвали слушанием. Встречался с индивидуальными членами биржи, на которых он работал, а также с другими участниками работы «Большого табло» – компаниями, которые продавали свои акции на бирже, и крупными институциональными клиентами, занимавшимися куплей и продажей своих акций через NYSE.

Вскоре Тейн понял, что биржа не сможет поддерживать прежний способ ведения дел и оставаться конкурентоспособной в мире, где Нью-Йорк больше не был единственным центром рынка капиталов. Ей придется привлекать технологии и заниматься слияниями или поглощениями других бирж, чтобы расширить свою деятельность.

Привлечение технологий потребует затрат. Большая часть сделок на Нью-Йоркской фондовой бирже проводилась путем использования выкриков и жестов или открытых торгов – системы, организованной вокруг маркетмейкеров (market makers), которых на разных биржах называют также «специалистами». Тейн приложил немало усилий, чтобы те доверились ему и поделились своими проблемами. Он сказал им, что в перспективе планирует переход компании на систему электронных торгов, что угрожало их существованию, но он настаивал на том, что хочет работать с ними, а не против них.

Многие специалисты биржи, контролировавшие значительную часть сделок с акциями посредством открытых торгов, с недоверием относились к Тейну из-за того, что он раньше работал в Goldman Sachs. Эта компания, как и большинство крупных банков на Уолл-стрит, предпочла бы, чтобы NYSE полностью перешла на систему электронных торгов, где крупные пакеты акции могли бы мгновенно продаваться и покупаться.

Для этих крупных банков существующая система специалистов казалась архаичной и чреватой проблемами и конфликтами. Если, например, крупный институциональный инвестор, такой как Fidelity – гигантский взаимный фонд, захотел бы продать огромный пакет акций какой-нибудь компании, например 500 000 акций General Electric, то проведение сделки с помощью аукциониста могло неверно повлиять на цену сделки.

Аукционист, или специалист, знал бы, что Fidelity продает большой пакет акций, а трейдеры, которые обычно покупают и продают акции General Electric, могли бы быстро прикинуть что к чему и продать свои акции прежде, чем Fidelity смогла бы продать весь пакет, тем самым понизив стоимость акций, пока взаимный фонд попытался бы провести сделку.

Электронная торговля позволяла увеличить скорость и учитывала возможность уловок

На электронной бирже, такой как NASDAQ, Fidelity могла бы найти крупного покупателя для 500 000 акций по договорной цене – не такой высокой, как при продаже на открытом рынке, но достаточной, чтобы оправдать сделку при умеренном снижении цены. Электронная торговля позволяла увеличить скорость и учитывала возможность уловок.

Одной из проблем, подорвавших положение Грассо на бирже, стало проведение регулирующими органами расследования в отношении практики ведения торгов самими специалистами. Будучи маркетмейкерами, обязанностью специалистов является вмешательство – покупка и продажа определенного количества акций, когда рынок останавливается, чтобы обеспечить нормальное повышение и понижение цен.

Годами институциональные инвесторы подозревали, что эти специалисты, которым было разрешено заниматься встречной торговлей, использовали выгоды своего положения, чтобы наживаться за счет клиентов, вмешиваясь в сделки. Например, инвестор, желающий купить акции IBM, размещает заказ, который перенаправляется специалисту. Если последняя цена этих акций составляла 102,52 доллара за акцию, то специалист может вклиниться в сделку – купить акции по этой цене и тут же продать покупателю по 102,54 доллара за акцию. Таким образом, специалист имеет с этой сделки по два цента с каждой акции, а инвестор и не подозревает о том, что был вынужден переплачивать, хоть и немного, за акции IBM.

« Институциональные инвесторы подозревали, что специалисты, которым было разрешено заниматься встречной торговлей, использовали выгоды своего положения, чтобы наживаться за счет клиентов, вмешиваясь в сделки »

Два цента – сумма небольшая. Даже если была продана тысяча акций, навар специалиста в сумме составляет 20 долларов. Но если эту сумму умножить на тысячи сделок, которые происходят ежедневно и включают разные акции, а потом сложить их с учетом многих лет работы, то каждый из пяти ведущих специалистов в конечном итоге получает десятки миллионов долларов прибыли.

Именно это и происходило на бирже, когда ей руководил Грассо. Менее чем через три месяца после того, как Тейн стал генеральным директором, специалисты биржи заключили соглашение с Комиссией по ценным бумагам и биржей о возврате 154 миллионов долларов незаконных доходов и выплате штрафа на общую сумму 88 миллионов долларов.

Соглашение развеяло подозрения, которые стали укореняться в умах инвесторов, о том, что на Нью-Йоркской фондовой бирже распространена недобросовестная практика торговли.

Это также открыло путь для проведения желанной для Тейна сделки, позволившей провести перестройку – нацелить «Большое табло» в будущее. В 2005 году Тейн заключил соглашение, позволившее бирже приобрести Archipelago – электронную торговую площадку. Это приобретение открывало бирже доступ к высокотехнологичной торговой системе. Еще важнее то, что благодаря приобретению акционерной компании открытого типа NYSE сама становилась открытым акционерным обществом после 213 лет существования в виде частной компании, и это открывало ей доступ к значительным капиталам инвесторов и давало возможность экспансии по всему миру.

Goldman Sachs, который был инвестором Archipelago, консультировал обе стороны сделки, а один из ближайших друзей Тейна с Броуд-стрит, 85 – Питер Краус – был главным организатором и гарантом сделки. Заняв позиции с обеих сторон сделки, Goldman Sachs вызвал гнев со стороны своих конкурентов с Уолл-стрит – особенно неистовствовал Стэн О’Нил из Merrill Lynch, – но Краус помог Тейну преодолеть все, вызванные этой сделкой, противоречия.

Сделка по приобретению Archipelago едва ли могла состояться при Грассо. Основатель Archipelago Герри Путнем высмеивал биржу в рекламных акциях и когда делал публичные заявления, и Грассо, всю свою жизнь посвятивший укреплению и продвижению биржи, с трудом переносил эти колкости. С другой стороны, у Тейна не было проблем с основателем Archipelago, и за несколько лет до этого он убедил Goldman Sachs вкладывать деньги в эту электронную торговую площадку. По завершении сделки в начале 2006 года она преобразила биржу и ее генерального директора.

Во время работы в Goldman Sachs Тейн в основном не был известен за стенами банка – трудолюбивый, но малоизвестный разработчик новых финансовых инструментов и операционных схем. Работая на бирже, он вдруг стал общественным деятелем. Вскоре после перехода на эту работу незнакомые люди стали узнавать его на улице или в метро и зачастую желали успеха в работе по переустройству организации, в адрес которой раздавалась критика.

Тейна также стали часто приглашать на телевидение, особенно на CNBC – канал деловых новостей. Его первые интервью на кабельном канале были краткими, что свидетельствовало о неловкости, которую он испытывал, появляясь на публике. Прикомандированный к бирже репортер CNBC Боб Пизани обеспечивал руководителю «Большого табло» после его выступлений обратную связь, и со временем Тейн, который всегда быстро учился, стал увереннее держаться перед камерой.

Как и Грассо до него, Тейн также превратился в фигуру почти политическую – он встречался с министрами финансов разных стран во время их визитов в Нью-Йорк или во время собственных поездок за рубеж. В особенности Тейн стал неотъемлемой фигурой ежегодного Всемирного экономического форума в Давосе (Швейцария), где его график всегда включал встречи с высокопоставленными лицами из разных стран.

Его простая наружность, очки и скромные манеры жителя Среднего Запада – все это напоминало Кларка Кента, до того как он заходил в телефонную будку. После завершения сделки с Archipelago и превращения биржи в публичную компанию Тейн и в самом деле стал Суперменом, по крайней мере на Уолл-стрит. Заголовок к статье в отраслевом издании Institutional Investor так и звучал: «Приключения Супер-Тейна», статью дополняла иллюстрация на обложке, на ней Тейн был изображен в виде летящего рыцаря с развевающимся плащом.

Даже став эпическим героем Уолл-стрит, Тейн оставался разумным и даже равнодушным

Даже став эпическим героем Уолл-стрит, Тейн оставался разумным и даже равнодушным. После того как биржа стала акционерным обществом, он стал безжалостно сокращать расходы и в конечном итоге уволил парикмахера «Большого табло», проработавшего в компании 43 года и жившего на зарплату 24 000 долларов в год и чаевые. Даже после того как этот пожилой человек предложил работать только за чаевые, Тейн резко ему отказал.

Год спустя Тейн осуществил еще одну трансформационную сделку по приобретению расположенной в Париже биржи Euronext и создал союз бирж, охватывающий семь стран. Сделка с Euronext проявила вновь открывшиеся способности Тейна по ведению переговоров. Соперником Нью-Йоркской фондовой биржи в этой сделке стала Deutsche Boerse, которая в действительности предложила большую цену за Euronext, но Тейн убедил парижскую биржу, что в союзе с NYSE больше смысла.

Так же, как и его предшественник, Дик Грассо, который сначала в радости, а потом в горе стал символом прежней Нью-Йоркской фондовой биржи, Тейн представлял новую NYSE – глобальную, электронную и эффективную.

Памятуя о совете, который дал ему Рид, Тейн также стал использовать NYSE в качестве стартовой площадки для следующего шага, согласившись ранее на должность руководителя компании по сбору средств для выдвижения сенатора из Аризоны Джона Маккейна в кандидаты для участия в президентских выборах. Сначала Тейн стал оказывать поддержку этому герою войны, ставшему политиком в 2000 году, когда Маккейн поначалу вырвался вперед в качестве кандидата от своей партии, но потом проиграл губернатору Техаса Джорджу Бушу-младшему. На этот раз шансы Маккейна на выдвижение в качестве кандидата от республиканцев были очень высокими, и у Тейна появилась хорошая возможность стать человеком кандидата в президенты на Уолл-стрит.

К концу 2007 года список достижений Тейна был таким, каким он не мог быть, если бы он оставался в Goldman Sachs. Он также разорвал еще одну связующую нить, которая мешала ему еще в бытность служащим банка. Этот инвестиционный банк со своей культурой партнерства был «мы – организация», а не «я – организация». Начиная с того момента, когда молодых аналитиков нанимают на работу в Goldman Sachs со студенческой скамьи, они учатся работать сообща и ценить друг друга.

Больше, чем все сферы деловой жизни, Уолл-стрит держится на амбициозных и эгоистичных индивидах, которые стремятся сделать для себя как можно больше денег. Для того чтобы подняться на вершину Goldman Sachs и получить статус партнера, этим амбициозным и целеустремленным индивидам придется научиться подчинять свои собственные «я» интересам фирмы. Тех директоров Goldman Sachs, которые хвастаются собственными достижениями и заявляют «я сделал то» или «я отвечаю за это», обычно с позором изгоняют из банка. В Goldman Sachs люди говорят: «Мы те, кого признают и вознаграждают».

На Нью-Йоркской фондовой бирже Тейн превратился в боевого генерала, который ведет свои войска в бой и стяжает славу для биржи и самого себя

Джон Тейн, проявлявший эгоизм и амбиции в банке, преуспевал в 1980-х и 1990-х годах, поскольку сдерживал эти естественные проявления и неустанно трудился на благо всей компании.

В Goldman Sachs Тейн был похож на старшего штабного офицера, который, не участвуя в сражении, оказывает войскам поддержку и подсказывает им направление движения для достижения целей фирмы. На Нью-Йоркской фондовой бирже, где наблюдался недостаток управленческих талантов, Тейн превратился в боевого генерала, который ведет свои войска в бой и стяжает славу для биржи и самого себя.

Теперь, когда он превратил биржу в успешную и глобальную компанию, а также взрастил преемника, вышедшего из рядов Goldman Sachs, Тейн был готов к следующему испытанию.

Между датой объявления о переходе Тейна 14 ноября 2007 года и его первым официальным рабочим днем в декабре новый генеральный директор часто наведывался в здание Merrill Lynch, чтобы выслушать краткие доклады Флеминга и других топ-менеджеров и сформулировать свою стратегию переустройства компании с Уолл-стрит.

Инвестиционный отдел компании начал подготовку к привлечению капитала от сторонних инвесторов – составлял сводную таблицу с данными, которые показывали имеющиеся у компании ресурсы и возможности роста при условии притока свежего капитала, но Тейн не хотел принимать поспешных решений. Он сказал Эрику Хитону, казначею компании, не заходить слишком далеко до тех пор, пока у него не появится возможность рассмотреть все возможные альтернативы.

Тейн сделал два самых важных назначения: пригласил в компанию финансового директора Нельсона Чаи и руководителя отдела по связям с общественностью Маргарет Татуайлер

К концу ноября Тейн сделал два самых важных назначения: пригласил в компанию пару людей из Нью-Йоркской фондовой биржи, которые в дальнейшем будут тесно связаны с его работой в Merrill Lynch, – финансового директора Нельсона Чаи и руководителя отдела по связям с общественностью Маргарет Татуайлер.

Эти назначения вызвали удивление, не потому, что никто не ожидал, что Тейн сохранит места за членами команды О’Нила, но потому, что ни Татуайлер, ни Чаи не были выходцами с Уолл-стрит.

Татуайлер была высококвалифицированным специалистом в сфере политических коммуникаций, что сослужило ей хорошую службу на бирже, которую со временем стали воспринимать как полуправительственное учреждение. Однако она не проявляла ни малейшего интереса к Уолл-стрит или знания мира финансов.

42-летний Чаи был финансовым директором Archipelago в момент его слияния с Нью-Йоркской фондовой биржей. Тейн тогда назначил его на ту же должность в объединенной организации. В Merrill Lynch Чаи будет отвечать за бухгалтерский баланс размером около 1 триллиона долларов, большую часть которого составляли финансовые инструменты, чья стоимость с трудом поддается оценке.

Выбор Тейна в пользу человека, не вполне знакомого с одной из самых трудных работ в финансовой сфере, означал, что или новый генеральный директор собирается сам исполнять обязанности финансового директора, а Чаи ему будет в этом только помогать, или то, что Тейн не думал, будто проблемы с бухгалтерским балансом компании требовали привлечения высококлассного и высокооплачиваемого тяжеловеса.

По настоянию Тейна Чаи и Флеминг пообедали вместе в конце ноября. Флеминг много говорил о финансовых трудностях, с которыми столкнулась компания, и привел некоторые примеры того, как О’Нил нанес ущерб потенциалу компании – ослабил ее, когда избавился от опытных и проверенных специалистов компании. И хотя Флеминг порекомендовал Тейну назначить Хитона или Тодда Каплана, еще одного внутреннего кандидата на должность финансового директора, но скромность Чаи и его искренность произвели на Флеминга хорошее впечатление. К концу обеда Флеминг проникся доверием к новичку и предупредил его о Макканне, руководившем сетью финансовых консультантов компании.

– Вам следует быть с ним настороже, – сказал Флеминг заговорщически.

Решения Тейна о приеме на работу новых сотрудников и недостаток коммуникативных навыков пришлись не по душе кое-кому из членов совета директоров компании еще до того, как он в первый раз появился на рабочем месте.

В конце ноября Финнеган – глава комитетов по совершенствованию управленческой деятельности и компенсациям – послал Крибиори по электронной почте письмо, в котором выражал свое недоверие к этим двум назначениям и тому, что они были сделаны без проведения предварительных консультаций. Финнеган был недоволен также тем, что Тейн не отвечал на звонки и электронные письма. Финнеган писал, что компания испытывает серьезные затруднения в виде неопределенной десятизначной суммы убытков, ставших результатом вложений в «токсичные» активы, а Тейн выбирает на роль финансового директора человека с не очень внушительным резюме.

Решения Тейна о приеме на работу новых сотрудников пришлись не по душе кое-кому из членов совета директоров компании

В довершении к этому вторым назначением Тейна стала глава отдела по связям с общественностью – женщина, не имевшая никакого опыта работы в финансовой сфере, и он хотел сделать ее исполнительным вице-президентом. В Merrill Lynch было шесть исполнительных вице-президентов, и каждый из них выполнял жизненно важные для компании функции. Назначение Маргарет Татуайлер на должность исполнительного вице-президента будет воспринято как глумление над должностью, ведь в организационной иерархии она будет располагаться выше дюжины первых вице-президентов, которые приносят компании миллиарды долларов дохода. Не стоит даже и говорить о том недоумении, которое вызывает прием на работу руководителя отдела по связям с общественностью, в чьи обязанности входит реклама успешных преобразований в Merrill Lynch, когда эти преобразования еще даже и не начинались.

– Оглядываясь назад, совет не может быть доволен некоторыми перестановками, которые были сделаны, пока Стэн находился на руководящем посту, – писал Финнеган Крибиоре. – В течение четырех прошедших недель было много стенаний по поводу отсутствия преемников и масштабов дезорганизации работы компании. Я полагал, что наше решение в большей степени должно будет затронуть организационную структуру компании и способствовать движению вперед. Если это было нашей целью, то мы взяли плохой старт.

Крибиоре, бывший самым горячим сторонником Тейна в совете директоров, убедил новоиспеченного генерального директора заменить название должности Татуайлер на более скромное – первый вице-президент.

Когда Тейн прибыл на работу в понедельник, 3 декабря (это был его первый официальный рабочий день), Вецель – один из инвестиционных банкиров, вызванных Флемингом в Нью-Йорк, представил ему на выбор несколько вариантов привлечения капитала, включая продажу принадлежащих компании 20 % акций Bloomberg и 49 % акций BlackRock. Вецель сказал, что уже начал переговоры с Temasek – государственным инвестфондом Сингапура и японским банком Mizuho о продаже акций Merrill Lynch.

– Отлично, давайте начнем с этих, – сказал Тейн, показывая, что он хочет привлечь капитал сторонних инвесторов, а не продавать доли компании в Bloomberg и BlackRock.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.