7. Киевская операция

7. Киевская операция

Надежды пана Пилсудского на то, что появление на Крещатике дивизии гайдамаков будет с энтузиазмом встречено населением Киева, не оправдались. Киевляне не пришли в восторг. И это было закономерно: народ всегда презирал и презирает предателей. А то, что жовтоблакитники предали и продали украинский народ, особенно ярко подчеркивалось церемонией въезда «победителей» в столицу Украины. Вслед за познанскими легионерами по Брест-Литовскому шоссе катила открытая машина. В ней, дружно беседуя, сидели Пилсудский и Петлюра.

Заветная цель пана Петлюры вроде бы осуществилась: он в Киеве, на берегах Днепра. Но какой ценой? Об этом головной атаман старался не думать. 6 мая, в день вступления в Киев, он предписал всем галицийским бригадам собраться в районе Проскуров — Волочиск для отдыха и формирования. Очутившись на берегах Збруча, сечевики уже мечтали о возвращении в Галицию. Значит, по достоинству оценена их добрая услуга, не зря они открыли легионам Пилсудского путь на Киев.

Но по-иному решили Петлюра и Пилсудский: один воспитанник, а другой — поклонник иезуитской школы. Не без оснований полагая, что изменивший трижды изменит и в четвертый раз, они разоружили сечевиков, после чего загнали их в лагерь для военнопленных. Не избежал этой участи и Шепарович — самый активный деятель антисоветского мятежа. Мавр сделал свое дело. Классовая корысть толкнула Петлюру продать Украину польской шляхте. Без особых колебаний и угрызений совести продал он ей и галицийских стрельцов. Жулик обжулил жуликов.

Не только Петлюре, но и всем, кто слушал его «исторические» разглагольствования на площади у Софийского собора, было ясно, что 6-я дивизия генерала Безручко появилась в Киеве лишь по милости пана Пилсудского. Петлюра не мог даже похвастаться боевыми заслугами перед Пилсудским: ведь вся его «армия» в районе Днестра не могла сдвинуть с места одну 41-ю дивизию Осадчего.

Якир трезво оценил обстановку: враг выдохся. Правда, в руках пилсудчиков Киев. Но развить наступления в глубину или хотя бы выйти на широком фронте к Днепру от Киева до Херсона, чтобы оттуда протянуть руку Врангелю, у белополяков уже не было сил. К тому же Пилсудскому пришлось перебросить четыре дивизии с Украины в Белоруссию против Тухачевского. Это значительно облегчило положение советских войск в районе Киева.

23 мая командующий фронтом Егоров, выполняя директиву Центрального Комитета партии и Главкома, принял решение о переходе войск фронта в решительное наступление, цель которого — уничтожить армию Пилсудского на Украине.

Тщательно разработанный штабом фронта план операции предусматривал: 12-я армия Меженинова форсирует Днепр у Киева, прорывается на Коростень, не дает интервентам уйти на север и запад; Конная армия Буденного прорывает оборону противника в районе Сквира — Казатин и выходит в тылы ударной группы генерала Рыдз-Смиглы; 14-я армия Уборевича сковывает 6-ю польскую армию и силы Петлюры на фронте Гайсин — Днестр. Фастовской группе Якира ставилась задача сковать противника на участке Васильков — Белая Церковь.

Якир хорошо знал: сковывать противника — это вовсе не значит привлекать его внимание вялыми атаками и стрельбой из-за надежных укрытий. Чтобы Конная армия могла прорваться на участке Сквира — Казатин, Фастовская группа должна была не только прикрывать ее правый фланг, но оттянуть на себя все резервы 7-й и 15-й белопольских дивизий. Для этого требовалось непрерывно тревожить противника на всем стокилометровом фронте от Днепра до Сквиры. Только так можно было успешно решить поставленную командованием фронта задачу.

Многовековой опыт войн говорит: мало сил у того, кто должен всюду быть наготове, а много у того, кто вынуждает другого быть наготове. Но времена линейной тактики ушли в прошлое, рассуждал Якир. Нельзя все шестьдесят шесть батальонов 45-й, 44-й дивизий и бригады ВОХРа равномерно распределить по всему фронту от Днепра до Володарки — меньше чем по батальону на версту. Поближе к правому флангу Первой Конной армии необходимо иметь войск больше, чем у Днепра. Якир решил 44-й дивизии отвести участок фронта в семьдесят верст, 45-й — в тридцать. Причем из этих тридцати для наиболее активных действий командующий наметил участок в десять верст от Ракитно до Насташки. На левом фланге этого ударного кулака приготовилась к атаке конная бригада Котовского.

Пробежав глазами отпечатанный на машинке приказ, Гарькавый положил его перед Якиром. Закурил, лукаво усмехнулся в густые усы и, как бы уточняя для себя содержание приказа, сказал:

— Выходит так, Иона Эммануилович: Уборевич своими тридцатью полками будет держать пана Пилсудского за правую руку, мы своими двадцатью четырьмя и Днепровской флотилией — за левую, а Конная армия двадцатью шестью полками будет лупить ясновельможного пана по сопатке.

— Ну и хорошо! — улыбнулся Якир. — То, что и требовалось доказать…

— И я не говорю, что плохо, — продолжал Гарькавый. — Плохо другое. Наших людей ляжет не меньше, чем конармейцев, но никто не вспомнит их добрым словом. Весь успех будет приписан другим.

— Я не пойму, Илья. Ты что, завидуешь? — посмотрел на начальника штаба Якир.

— Не завидую, а вспомнил священное писание. Там сказано: «Кесарево кесарю, а богово богу…» Спроси сейчас любого бойца: «Кто разбил деникинцев под Касторной?» Он скажет: «Конный корпус Буденного». А ведь мало кто знает, что двадцати конным полкам помогали двадцать два пехотных. С правого фланга конников заслоняла сорок вторая дивизия, с левого — двенадцатая. Без этих заслонов был бы нашей коннице блин.

— Вот ты о чем! — кивнул Якир. — В этом и есть наше преимущество перед старой царской армией, Илья. Во время империалистической войны конницу похоронили, будто она себя изжила. А ведь на самом деле не конница изжила себя, Илья, а феодальные замашки царских генералов. В Восточной Пруссии погибала армия Самсонова, а соседняя армия Ренненкампфа не пришла ей на помощь. А когда попала в ловушку армия Ренненкампфа, умыл руки командовавший конницей хан Нахичеванский. Словом, по принципу «моя хата с краю…». Будь это царская армия, и сейчас бы можно было заранее сказать, что Первую Конную ждет провал. Не поддержали бы ее соседи. Демонстрировали бы видимость наступления и тем отбрехались бы перед начальством. Но это не наша, не советская философия! Она осуждалась в дни партизанщины, а тем более теперь.

— Все это я понимаю, Иона. Я говорю совсем о другом.

— О чем другом? О славе? Нам ее делить не с кем. Главное — стукнуть по голове пана Пилсудского, прогнать его с украинской земли, а славу, надеюсь, запишут всей Красной Армии. История все покажет и рано или поздно каждому воздаст по заслугам.

С 28 мая по 7 июня на всем фронте Фастовской группы не утихали жестокие бои. Непрестанно вели огонь по врагу матросы Днепровской флотилии. У Обухова и Узина командование 15-й пехотной дивизии легионеров вынуждено было ввести в бой все резервы, чтобы отразить атаки богунцев и таращанцев Ивана Дубового, удержаться на занятом рубеже. Днестровцы и бессарабцы, сопровождаемые боевыми тачанками, в недавнем прошлом махновскими, неоднократно предпринимали штыковые атаки, опрокидывали легионеров, врывались в Насташку и Ольшанку. Однако, не выдержав контратак познанцев, они откатывались к Ракитному. Под Ольшанкой пал в бою командир второго полка бригады Котовского, ветеран 45-й дивизии Макаренко. Во главе полка стал друг Ионы Гайдука Николай Криворучко, тот, который мечтал о преженыце из десяти яиц. Эскадрон Николая Криворучко получил под свое командование взводный Макар Заноза.

Первые попытки Конной армии прорвать белопольский фронт не увенчались успехом. Это заставило Якира усилить нажим на Белую Церковь, чтоб оттянуть на себя силы интервентов.

Конная армия перестроила боевой порядок. Воспользовавшись дождливой погодой, она внезапно атаковала противника на узком участке в двенадцать верст в районе Самгородок — Березно. На каждую версту фронта атаки приходилось по пяти эскадронов, по три орудия, восемнадцати пулеметов и две бронемашины. Прикрытая справа войсками Фастовской группы, Конная армия прорвала фронт и вышла в тылы белополякам, затем, преодолевая сопротивление резервов двинулась на Бердичев и Житомир. Интервенты надолго запомнили роковой для них день — 5 июня 1920 года.

Сорок пятая дивизия, продвигаясь с боями на северо-запад, 8 июня освободила Белую Церковь, 9-го — Фастов, а 12 июня она была уже в Бердичеве. Сорок четвертая дивизия вышла к Василькову.

Войска 12-й армии — 58-я дивизия Княгницкого, 7-я дивизия донского казака Голикова, прибывшая с востока 25-я Чапаевская дивизия под командованием Кутякова, башкирская бригада Мусы Муртазина — форсировали Днепр в районе Киева, 11 июня освободили столицу Украины и погнали 3-ю ударную армию интервентов на Коростень.

Всего лишь неделю шиковали легионеры в Киеве. Почуяв угрозу с тыла, они растеряли на берегах Днепра вместе с вализками и кофрами[18] весь свой шик. 3-я армия Рыдз-Смиглы при поспешном отходе бросала обозы, лазареты, орудия. Угроза над нею нависла и с севера — со стороны Дымера и Бородянки, и с юга — со стороны Бышева и Брусилова. Если бы советские конники из Бердичева двинулись на Радомышль — Малин, а не на Житомир, они могли бы замкнуть кольцо вокруг войск Рыдз-Смиглы с запада. Но этого сделать не удалось. Тем не менее проскочить к Коростеню посчастливилось лишь нескольким частям ударной армии интервентов.

Киевская пощечина сбила спесь с пана Пилсудского, остудила его воинственный пыл. «Освободители» Украины стремительно бежали по всему фронту от Броваров до Тульчина.

С выходом частей 12-й, Первой Конной армий и Фастовской группы на линию Малин — Житомир — Казатин Киевская операция достигла своей цели. К этому времени отпала необходимость в особой оперативной единице — Фастовской группе: 44-я дивизия вернулась в состав 12-й армии, а 45-я вошла в подчинение командования Первой Конной.

Когда основные силы сорок пятой дивизии входили в Бердичев, ее передовые части и конная бригада Котовского уже форсировали Случь у Нового Мирополя и Любара. В эти дни ростовчанин Копецкий привел в дивизию крепкое пополнение — батальон рабочих. Под Новым Мирополем они приняли первое боевое крещение.

Таким образом, начиная с 12 июня в течение более двух месяцев одни и те же боевые заботы, одни и те же радости и печали связывали Первую Конную армию Буденного и стрелковую дивизию Якира. По образному выражению Гарькавого, 45-я дивизия не раз держала Пилсудского то за правую, то за левую руку, пока Первая Конная лупила его по башке.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.