Третий полет
Третий полет
В космосе нет невозможного. На станции «Салют-7», где мне предстояло работать, однажды внезапно пропало электричество. Она потеряла ориентацию в пространстве, температура внутри резко снизилась. Замерзла вода, полопались трубопроводы. Космонавты Владимир Джанибеков и Виктор Савиных сумели состыковаться с беспорядочно вращающейся поврежденной станцией, провели восстановительные работы. Это был подвиг, настоящий технический и человеческий подвиг, я нисколько не преувеличиваю. Я считаю Володю и Виктора лучшими, самыми профессиональными космонавтами нашего времени. Они в труднейших условиях «оживили» станцию. Космос – это сфера деятельности профессионалов. Владимир и Виктор доказали свой высочайший профессионализм. Когда через некоторое время я туда прилетел, то даже пошутил на этот счет: «Ребята, а не выдумали ли вы эту ситуацию?» На борту все в лучшем виде, никаких следов не осталось.
В третий полет я отправился дважды дедушкой. У моего сына Алексея уже были дети.
Руководство сначала относилась к этому полету как к простой пересменке экипажей на Салюте-7. Но я с такой постановкой вопроса был не согласен. Во втором полете мы получили научную информацию о тонкой слоистой структуре атмосферы Земли. На фундаменте тех результатов мы со Станиславом Савченко составили научную программу по исследованию атмосферы Земли.
Во время предыдущих полетов я не раз ворчал на составителей научной программы, что они планируют слишком много экспериментов. И у космонавтов вечно не хватает времени на их реализацию. А сейчас я сам стал составителем программы – и вставил туда много длительных экспериментов. Совершил ту же ошибку, что и мои предшественники… Научная программа недельного полета оказалась небывало насыщенной. Я думал, Джанибеков и Савиных меня обругают и, может быть, побьют. А они сказали: «Добавляй еще, нам понравилось работать так целенаправленно!»
В подтверждение моих слов приведу отрывок из книги Виктора Савиных: «Г. Гречко прибыл как специалист по геофизике. Благодаря новой организации работы мы за короткое время выполнили массу новых экспериментов, вдвоем это было бы сделать невозможно… Слаженность доброго десятка научных приборов требовалась идеальная. Дома мы в таком составе все это не проходили, пришлось навыки обретать на лету».
В том полете я убедился: с такими профессионалами, как Джанибеков, Савиных и Волков-старший, на орбите даже горы можно свернуть если бы они там были.
Пришло время возвращения на Землю. Когда мы с Джанибековым в Союзе отчалили от станции Салют-7, я должен был с борта корабля сделать фотографии нашей знаменитой орбитальной станции.
Мы отходили от станции. По программе двигатели отвода работают десять секунд. За это время мы слишком удалимся от станции, и снимки получатся мелкими, невыигрышными. Такими и получались до нас снимки орбитальных станций. Поэтому я выключил двигатели отвода через пять секунд – и принялся фотографировать. ЦУП реагировал нервно, требовал включения на отвод.
А я снимал, станцию на фоне морей, гор, над горизонтом Земли… До меня снимков орбитальных станций на фоне Земли не было. Из ЦУПа предупреждали: «Ты же столкнешься!». Но я баллистик и в законах движения кое-что понимаю. Отснял две пленки. Я снимал, Джанибеков перезаряжал, заменял объективы. Меня предупредили: за такое нарушение дисциплины вылетишь из космонавтов.
Снимки получились по тем временам удивительные! Сейчас, конечно, космонавты снимают намного лучше и техника другая. Но для 85 года это был прорыв. На Земле нас встретили угощениями. Фотографы преподнесли нам по куску арбуза. Мы попозировали для фотографов – и тут же врачи отняли у нас арбуз. Они его не проверили и запретили есть. Даже откусить мы не успели! Но фотографы тут же угостили нас еще и апельсинами. И тут уж мы успели их попробовать прежде, чем подоспели строгие врачи со своими запретами.
Мы с Джанибековым после полета пришли к Генеральному конструктору В. Глушко. Побеседовали у него в кабинете, и я показал ему снимки. Валентин Петрович обеими руками буквально вцепился в фотографии. Он любил и понимал пропаганду космических достижений, знал толк в «пиаре» и сразу оценил значение этих снимков. «Это просто здорово! Подпишите мне!»
Мы с Джанибековым, как авторы, подписали фотографии. А я сказал: «Валентин Петрович, вот вам понравились, а меня за эти фотографии из космонавтов выгоняют! За то, что замедлил расхождение со станцией». Глушко только махнул рукой: «Ниоткуда вас не выгоняют!» Он понял, что при десятисекундном отводе от станции таких снимков не было бы.
Вскоре он поздравил меня с праздником открыткой, в которой были слова: «Готовьтесь к четвертому полету!» Но в 1988-м году я сказал в интервью: «Я, в общем, уже заканчиваю карьеру космонавта. Вот сейчас прошел комиссию, годен к четвертому космическому полету. Ну, хорошо, слетаю в четвертый. С трудом могу себе представить пятый. А до космических мостов и лифтов я, наверное, не доживу».
Два снимка из той серии попали в американский аэрокосмический музей в Вашингтоне. Два из трех советских снимков на эту тему. Вот так, проявив непослушание, я принес пользу советской космонавтике. Ведь в том музее я представлял СССР!
Награждал нас в Кремле новый председатель Президиума Верховного Совета Андрей Андреевич Громыко. Опытнейший дипломат, он много лет был министром иностранных дел. А на новом посту был в 1985-м новичком. Перед награждением мы минут пятнадцать пообщались с Андреем Андреевичем. Он попросил нас проконсультировать, как проходят подобные торжественные церемонии. Так что нам довелось консультировать по важному политическому вопросу самого Громыко – всемирно известного железного канцлера. «Мистера „Нет“», как его называли западные дипломаты.
Негеройский поворот головы, непричесанный, небритый, и… такой иконостас
Данный текст является ознакомительным фрагментом.