Форс-мажор
Форс-мажор
У войны жестокие, неумолимые законы. Она не знает пощады к людям, не разбирает, добрый ты или злой, хороший или плохой. В общем, на войне, как на войне, всякое бывало. Часто летчики оставались живы- здоровы в жестоких, неравных боях, а случалось, что погибали без боя, вдали от переднего края.
Прошло три с лишним десятилетия, а в моей памяти и сейчас оживает трагический случай, происшедший со старшим лейтенантом Морисом де Сейном из полка "Нормандия" и советским механиком старшиной Владимиром Белозубом.
Во время операции "Багратион" полк "Нормандия" вместе с 18-м гвардейским истребительным авиаполком базировался на аэродроме Дубровка. С "нормандцами" наши ребята уже более года вместе летали, поэтому мы хорошо знали друг друга. Советские летчики помогали французам изучать технику, овладевать тактикой ведения группового воздушного боя, часто совместно разбирали боевые полеты. Мы учили их русскому языку, а они нас французскому. Между нами установилась не только крепкая боевая дружба, но и самые теплые, товарищеские отношения.
Старший лейтенант Морис де Сейн был одним из любимцев полка "Нормандия". Он прибыл в часть в декабре 1943 года. Однополчане прозвали его бароном. Морис де Сейн отличался отменной вежливостью и обходительностью в обращении с товарищами, большой выдержкой. Возможно, сказывалось его аристократическое воспитание. Выходец из дворянской семьи, старший лейтенант не кичился своим происхождением. Родители готовили ему сугубо гражданскую карьеру, но Морис увлекся авиацией и отлично окончил военное училище. На советско-германский фронт этот офицер прибыл уже классным летчиком-истребителем.
Самолет де Сейна обслуживал механик Владимир Белозуб. Война застала его курсантом Вольского авиатехнического училища. Молодой, крепко скроенный, полный сил и энергии, он рвался на фронт, где сражался с фашистами его младший брат Павел. После ускоренного курса обучения Владимир получил специальность авиамеханика и был направлен в одну из истребительных авиационных частей. К моменту перевода в полк "Нормандия" Белозуб уже имел опыт эксплуатации и обслуживания самолетов.
Спокойный и рассудительный, с мягким певучим голосом и украинским говорком, он быстро нашел общий язык и подружился с французским пилотом. Бывало, только приземлится самолет де Сейна, а Белозуб уже тут как тут.
— Рад вас видеть, Как себя чувствуете? — с улыбкой и явно плохим произношением спрашивал он по-французски летчика.
— Отлично, благодарю, — смеясь над произношением Белозуба, отвечал де Сейн.
— Как вела себя машина в воздухе? — переходил на русскую речь механик.
— Нормаль, Володья, — на ломаном русском языке произносил француз.
Пока самолет находился на аэродроме, старшина Белозуб от него не
отходил. Он то подкручивал гайки, то ставил "самую главную" деталь, как мы шутя называли шплинт, то проверял исправность рулей или осматривал шасси. Да мало ли дел найдется в сложной машине! Часто недосыпал, но самолет всегда был в исправности и боевой готовности.
Как-то де Сейн узнал, что его механик вторую ночь не ложится спать.
— Камарад Белозуб, нужно отдыхать. Человек без сна, как подбитый самолет, — сказал французский летчик, стараясь быть строгим.
— Отдыхать после победы будем, — устало ответил Владимир и закурил. Морис, поедем после войны к нам, на Украину. Мать таких вареников и галушек состряпает, что язык проглотишь, Во Франции таких ни в каком ресторане не найдешь. — Он загасил папиросу и с веселой уверенностью заключил; — Хоть и интересная ваша страна, а таких галушек нет.
— Обязательно поедем, камарад, обязательно, — похлопал его по плечу де Сейн.
— Вот и добре. Я тебя хлопцам нашим покажу.
— Зачем?
— А они в своей жизни живого дворянина еще ни разу не видели…
— Хороший ты парень, Володья! Мы должны быть друзьями до самой смерти. Ты молодой, еще побываешь на моей родине, увидишь Париж…
В результате стремительного наступления Красной Армии аэродром Дубровка к середине июля оказался километров на 200–250 позади линии фронта. Это не позволяло осуществлять четкое взаимодействие авиаторов с наземными войсками. Поэтому полк "Нормандия" получил приказ перебазироваться на полевой аэродром близ литовской деревни Микунтани.
Утро 15 июля выдалось погожим, солнечным. Под голубым куполом неба медленно плыли редкие облака. Летчики и техники "Нормандии" сидели на зеленой траве у своих самолетов и ждали разрешения на подъем в воздух. Предполагалось, что на новом месте могут сразу начаться боевые вылеты, поэтому каждый механик должен был лететь в самолете вместе со своим летчиком.
Де Сейн вылетал со второй группой. Когда подали команду на запуск моторов, Владимир Белозуб забрался в отсек фюзеляжа за бронеспинку летчика и закрыл за собой люк. В тесном полутемном отсеке, где обычно хранились инструмент и чехлы, с парашютом не поместишься, поэтому механик и не взял его.
Группа легла на курс по проложенному маршруту. При подходе к первому контрольному ориентиру де Сейн почувствовал, что с самолетом творится что-то неладное, и доложил командиру: "Мотор дает перебои, давление горючего падает". Командир полка Пуйяд приказал немедленно возвращаться обратно.
— Вас понял, мой командир, приказ выполняю.
При подходе к аэродрому де Сейн попросил обеспечить ему посадку с ходу. Руководитель полетов майор Луи Дельфино быстро освободил посадочную полосу. Когда летчик выпустил шасси, бензиновые пары наполнили пилотскую кабину, оседая на стеклах, приборах, одежде, лице. Дышать стало трудно. Сквозь бензиновый туман, как сквозь плотную кисею, еле просматривалась взлетно-посадочная полоса, поэтому трудно было сделать точный заход на посадку.
После ухода на второй круг де Сейн доложил о случившемся командир. Но с земли уже видели белую испаряющуюся дорожку, тянувшуюся за хвостом самолета. По радио попытались завести летчика вслепую в створ посадочной полосы. Беспрерывно следовали команды:
— Де Сейн, берите вправо!
— Морис, уходи вверх!
Но и второй заход был неудачным. Скопившиеся в кабине пары бензина застилали глаза, вызывали тошноту, кружили голову. С каждой секундой самочувствие летчика ухудшалось. Положение становилось угрожающим. Оставался единственный выход — прыгать с парашютом. Об этом кто-то подсказал майору Дельфино. Он взял микрофон:
— Де Сейн, приказываю немедленно прыгать! В динамике послышался прерывистый, ослабевший голос:
— У меня за спиной механик Володья, он без парашюта… Попробую приземлиться.
Услышав это, руководитель полетов растерянно прошептал: "Форс- мажор" непредвиденное, непреодолимое обстоятельство — и беспомощно опустил микрофон. А самолет, словно большая слепая птица, метался из стороны в сторону.
— Де Сейн, немедленно прыгайте! Володю спасти невозможно…
Но де Сейн продолжал борьбу за спасение жизни товарища. В третьем заходе после очередного разворота самолет начал снижатъся в створе посадочной полосы, и казалось, вот-вот сделает нормальную посадку. Однако при подходе к полосе машина стала накреняться то влево, то вправо. На запросы и команды по радио летчик уже не отвечал, видимо, силы оставили его. На высоте двух-трех десятков метров от земли почти неуправляемый самолет в последний раз прошел над посадочной полосой, затем резко опустил нос, и через несколько секунд раздался оглушительный взрыв.
К месту катастрофы рванулась санитарная машина с дежурным врачом и офицерами. Но их помощь уже была не нужна. Возвратившийся вскоре оттуда врач с непокрытой головой подошел к группе французских летчиков и русских механиков.
— А они после войны на Украину собирались поехать… Все в траурном молчании сняли головные уборы.
— Орэвуар, Морис! Прощай, Володя!
О чем думали в последние мгновения старший лейтенант Морис де Сейн и старшина Владимир Белозуб — о скорой ли победе, о родном доме, о несостоявшейся встрече с родителями, друзьями? Об этом никто никогда не узнает.
Так во имя большой дружбы, родившейся в борьбе с общим врагом, французский летчик, спасая русского механика, не задумываясь, пожертвовал собой.
Теперь, много лет спустя, когда я вспоминаю этот случай, в моих ушах с особой силой и большим смыслом звучат слова известной песни:
В небесах мы летали одних,
Мы теряли друзей боевых.
Ну а тем, кому выпало жить,
Надо помнить о них и дружить.
Француженка Луиза де Сейн в честь боевого друга ее старшего брата Владимира Белозуба — назвала своего сына Володей.
Семьи де Сейна и Белозуба породнились в памятном 1944 году. Почтальон частенько приносит письма Елене Семеновне Белозуб с французским штемпелем на конверте. А Луиза де Сейн получает весточки из села Покровское, что в Днепропетровской области. Вот уже более 30 лет в уютной украинской хате Белозубов и в парижской квартире де Сейнов на самом видном месте висят портреты двух улыбающихся парней в летной форме.