Часть 2. Арося
Часть 2. Арося
Так вы сегодня дежурный по Управлению, а вчера из-за меня легли так поздно спать! — воскликнула я.
? Я как раз чувствую себя очень хорошо! ? Иван Васильевич помолчал и лукаво добавил: ? В особенности когда вижу вас!
? Ну-ну, ? смущенно засмеялась я, чувствуя, что сильно покраснела, ? осторожнее, а то и поверить могу!
? А разве вы мне не верите? ? с явным огорчением сказал он. У меня что-то оборвалось в груди, когда увидела чуть ли не слезы в его больших голубых глазах, вопросительно обращенных ко мне.
? Стоит ли нам поднимать эту тему? ? очень серьезно ответила я.
Наступило долгое молчание.
Я прервала его просьбой рассказать о себе:
? Ведь я ничего не знаю о вас, кроме того, что вы были на фронте и у вас есть семья.
? Раз вам интересно, расскажу с удовольствием, только я не такой блестящий рассказчик, как вы, предупреждаю.
Родители Ивана Васильевича вышли из бедных крестьян Тульской губернии. Матери в юности пришлось даже побираться по деревням, помогая прокормить большую семью. Она стыдилась этого и, как только вышла замуж, настояла, чтобы уехать из деревни в Москву, где в сентябре 1911 года и родился Иван Васильевич.
? Моя мама поклялась, что больше детей у нее не будет и что единственного сыночка она выведет «в люди». Отец стал рабочим-токарем на теперешнем заводе имени Войтовича. Я учился хорошо в школе, легко поступил на физико-математический факультет МГУ[13]. Но я подвел маму. Уже в конце первого курса женился на семнадцатилетней однокурснице Лене Ермоловой[14] Маме, человеку очень нервному и честолюбивому, казалось, что мой ранний брак погубит предстоящую мне карьеру. Она долго не могла простить моей женитьбы и лишила нас какой-либо помощи и поддержки. Гордость не позволяла пользоваться деньгами матери Лены, хотя та прилично зарабатывала, как доцент МГУ, из-за чего, кстати, Лена не имела стипендии. Вот поэтому со второго курса я начал работать, вначале ассистентом, потом преподавателем на кафедре физики пединститута имени Карла Либкнехта, на Разгуляе. По окончании факультета меня оставили в аспирантуре, но жить на стипендию аспиранта мы не могли, и я продолжал преподавать физику в пединституте. К тому времени моя мама, убедившись, что женитьба не мешает мне заниматься наукой, помирилась с нами, хотя Лену так и не полюбила. За эти годы Лена три раза беременела. Первенец родился мертвым. В 36-м родился мальчик Сережа, которому пошел седьмой год, и он живет с мамой в эвакуации, а третий ребенок, Митя, умер на первом году жизни. Таким образом, Лена практически не работала, семейный бюджет «трещал по швам», пришлось бросить аспирантуру и принять предложение о работе в Гостехтеориздате, где я вскоре стал старшим редактором.
А в апреле сорок первого я был призван на территориальный сбор, откуда сразу попал на фронт.
? А теперь вернулись, потому что ранены?
? Представьте, ранен не был ни разу, хотя был на пяти фронтах!
? Вам так повезло?
? Наверное. Я служил в артиллерии, причем, как старший лейтенант, назначался командиром разведки. Немцы наступали, а мы с боями отступали, и по распоряжению командира мне приходилось «скакать» со своим отрядом вглубь страны, чтобы найти место для новой дислокации полка. Найдешь, возвращаешься, а полка уже нет, только.
? Так вы сегодня дежурный по Управлению, а вчера из-за меня легли так поздно спать! ? воскликнула я.
? Я как раз чувствую себя очень хорошо! ? Иван Васильевич помолчал и лукаво добавил: ? В особенности когда вижу вас!
? Ну-ну, — смущенно засмеялась я, чувствуя, что сильно покраснела, ? осторожнее, а то и поверить могу!
? А разве вы мне не верите? — с явным огорчением сказал он. У меня что-то оборвалось в груди, когда увидела чуть ли не слезы в его больших голубых глазах, вопросительно обращенных ко мне.
? Стоит ли нам поднимать эту тему? ? очень серьезно ответила я.
Наступило долгое молчание.
Я прервала его просьбой рассказать о себе:
? Ведь я ничего не знаю о вас, кроме того, что вы были на фронте и у вас есть семья.
? Раз вам интересно, расскажу с удовольствием, только я не такой блестящий рассказчик, как вы, предупреждаю.
Родители Ивана Васильевича вышли из бедных крестьян Тульской губернии. Матери в юности пришлось даже побираться по деревням, помогая прокормить большую семью. Она стыдилась этого и, как только вышла замуж, настояла, чтобы уехать из деревни в Москву, где в сентябре 1911 года и родился Иван Васильевич.
? Моя мама поклялась, что больше детей у нее не будет и что единственного сыночка она выведет «в люди». Отец стал рабочим-токарем на теперешнем заводе имени Войтовича. Я учился хорошо в школе, легко поступил на физико-математический факультет МГУ[15]. Но я подвел маму. Уже в конце первого курса женился на семнадцатилетней однокурснице Лене Ермоловой[16]. Маме, человеку очень нервному и честолюбивому, казалось, что мой ранний брак погубит предстоящую мне карьеру. Она долго не могла простить моей женитьбы и лишила нас какой-либо помощи и поддержки. Гордость не позволяла пользоваться деньгами матери Лены, хотя та прилично зарабатывала, как доцент МГУ, из-за чего, кстати, Лена не имела стипендии. Вот поэтому со второго курса я начал работать, вначале ассистентом, потом преподавателем на кафедре физики пединститута имени Карла Либкнехта, на Разгуляе. По окончании факультета меня оставили в аспирантуре, но жить на стипендию аспиранта мы не могли, и я продолжал преподавать физику в пединституте. К тому времени моя мама, убедившись, что женитьба не мешает мне заниматься наукой, помирилась с нами, хотя Лену так и не полюбила. За эти годы Лена три раза беременела. Первенец родился мертвым. В 36-м родился мальчик Сережа, которому пошел седьмой год, и он живет с мамой в эвакуации, а третий ребенок, Митя, умер на первом году жизни. Таким образом, Лена практически не работала, семейный бюджет «трещал по швам», пришлось бросить аспирантуру и принять предложение о работе в Гостехтеориздате, где я вскоре стал старшим редактором.
А в апреле сорок первого я был призван на территориальный сбор, откуда сразу попал на фронт.
? А теперь вернулись, потому что ранены?
? Представьте, ранен не был ни разу, хотя был на пяти фронтах!
? Вам так повезло?
? Наверное. Я служил в артиллерии, причем, как старший лейтенант, назначался командиром разведки. Немцы наступали, а мы с боями отступали, и по распоряжению командира мне приходилось «скакать» со своим отрядом вглубь страны, чтобы найти место для новой дислокации полка. Найдешь, возвращаешься, а полка уже нет, только разбитые орудия, убитые и раненые. Отправляют на переформирование в другой полк.
К сожалению, в тот период войны разведывать силы и расположение немецких дивизий было практически невозможно: они напирали так, что нам приходилось только отбиваться. В такие дни вступил в партию, чтобы умереть коммунистом. На Волховском фронте полтора месяца были в окружении. Голодали. На роту выдавали одну банку тушенки, которую варили в большом котле воды. Котелок такого супа, даже без подобия какой-либо крупы, был единственной пищей. Хлеб в последние дни окружения тоже кончился. Солдатам разрешали варить и жевать ремни, офицеры этого права не имели. Многие солдаты и офицеры тяжело болели к тому моменту, когда окружение было прорвано. Подкормив, нас послали на переформирование: для меня оно было шестым по счету. Почти полтора месяца пробирался в Сибирь. Добрался, стою перед генералом и качаюсь от усталости. Он это заметил. «Идите, ? говорит, ? выспитесь, а потом будете докладывать». Уснул моментально. Вдруг трясут, будят: «Вставайте, немедленно к генералу». Иду, ничего не понимаю, что случилось. Вхожу. Генерал встречает меня стоя: «Товарищ Кузнецов, по распоряжению товарища Сталина немедленно выезжайте в Москву», ? и протягивает мне уже подготовленный литер для поезда. С этим документом приехал в Москву, обнаружил дома приглашение в отдел науки ЦК, и это было в тот же день, когда и вы появились там!
? Да, ? засмеялась я. ? Это был знаменательный день, день Красной армии! А почему был издан такой приказ, это не секрет?
? Нет, конечно. Я сам ломал голову над этим всю дорогу. Суворов рассказал, что после победы под Сталинградом товарищу Сталину посоветовали хотя бы временно отозвать с фронта мобилизованных в первые дни войны ученых, писателей и других творческих работников. Он согласился, но чтобы не сразу; было составлено несколько списков. По первому списку в тысячу человек попал и я. Нас, как видите, не демобилизуют, каждый день могут снова призвать, но пока «берегут», и мне стыдно.
? Почему? ? изумилась я, ? вы что, жалеете, что попали в этот список?
? Я чувствую стыд перед погибшими товарищами, я даже не был ранен, стыдно перед теми, кто сражается сейчас, ? с горечью сказал Иван Васильевич.
? Но ведь это очень разумно, разумно! ? запальчиво принялась я его разубеждать. ? Значит, вас ценят, полагают, что вы принесете родине больше пользы в тылу! ? Я говорила с жаром, ощущая благодарность к людям, вызвавшим этого человека с фронта, и почти ужас от его желания идти туда снова.
? Возможно, вы и правы, но мне от этого не легче
? Иван Васильевич задумался, и вдруг в его глазах вспыхнули озорные огоньки. ? Но уж точно, если б не этот приказ, я бы вас не встретил. Ведь мы станем друзьями? ? вдруг очень серьезно спросил он.
? Конечно, ? ответила я, ? я буду всегда гордиться таким другом, только боюсь, как бы не наскучить вам!
? Вот уж чего не может быть! ? уверенно сказал он и продолжал: ? Хотя, по правде говоря, я до сих пор как-то не очень верил в дружбу между мужчиной и женщиной.
? А теперь вдруг поверши? ? засмеялась я.
? Хочу верить, потому что не хочу потерять вас.
? В этом наши желания совпадают, ? ответила я, и мы надолго замолчали.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.