Гражданка Винавер

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Гражданка Винавер

Теперь я была уверена, что спасена. С вокзала позвонила в Пушкино и узнала, что ревизии сегодня не будет. Если даже она приедет завтра, подумала я, ? за ночь вполне можно все успеть сделать и вернуть на законное место (неоклеенные дела я держала под матрацем).

Вскоре я была у брата Алеши. Он жил и работал у дяди жены.

Как ни странно, мастерская по очистке заводского тряпья от масла, несмотря на большие налоги, была довольно прибыльной. Предприятие работало и день, и ночь. Непрерывно подъезжали автомашины, сгружали грязное тряпье и забирали чистое. Алексей был здесь на все руки ? и нарядчик, и грузчик, и истопник.

? А мне говорили, у меня сестра умная, и я этому верил! ? сказал брат, выслушав историю исчезновения Игоря. ? Вот проходимец! И ты хороша! Столько времени молчала!

? Мне было стыдно, ? сказала я, опустив глаза. ? И потом, я надеялась...

? Скажи пожалуйста! Она надеялась! А родня что ? по боку? ? сердито буркнул брат. ? Сколько не хватает?

Алексей занял у дяди Миши двести рублей. Счастливая, я позвонила Марселю и помчалась в банк, где накупила вожделенных марок. День на работе был, к счастью, неприемный, судья по делам уехал в Москву, и весь остаток дня и половину ночи я проверяла и оклеивала дела. Наконец прорыв был закрыт. Вздохнула с облегчением, но рано. На одно дело, принятое к производству еще в мае, марок не хватило, и на целых тридцать рублей. Пришлось написать истцам и ответчикам новые повестки, а дело спрятать под матрац до зарплаты.

Следующий день прошел спокойно. Суд заседал, я в канцелярии принимала заявления, выдавала приговоры, решения, готовила к ревизии документацию. Проверку «вещдоков» отложила на потом.

Утром, в одиннадцатом часу, в канцелярию вошли двое мужчин ? один повыше, другой потолще ? с серьезными неулыбчивыми лицами и предъявили удостоверения. И хотя в делах у меня был полный порядок, внутри все сжалось от страха.

Пока ждали перерыва в заседании (проверяющим полагалось представиться судье), гости расспрашивали меня о количестве и сложности поступавших к нам дел, много ли приговоров и решений отменяется по кассации. Мои ответы, осведомленность, память на фамилии и цифры, а также вовремя предложенный чай им явно понравились; когда пришел судья, на лицах ревизоров проступили подобия улыбок.

Проверка продолжалась три дня. По всем вопросам ревизоры предпочитали обращаться ко мне, что вызывало заметное раздражение судьи ? его сглаженный латышский акцент вдруг начинал топорщиться.

Заканчивался второй день проверки, когда нагрянула моя школьная «закадычная» подруга Ира Анискина. Поднялись ко мне. Ира, обнаружив на полках учебники, сказала:

? Когда же ты перестанешь глупостями заниматься?

Ира всегда посмеивалась над моим желанием учиться, а сама, веруя в свою красоту, чего у нее не отнять, отличалась суетностью желаний ? успех на танцах для нее был важнее собственной состоятельности.

На третий день вечером ревизоры пригласили нас в пустой зал заседаний и зачитали акт ревизии. Он был полон дифирамбов по поводу отличного состояния дел, четкости в приеме и оформлении, малых сроков прохождения, своевременного исполнения приговоров и решений. Вознович сиял, как начищенный самовар, а мне было тоскливо ? если б знали они, что творилось здесь всего лишь три дня назад! А еще эта кровать, под матрацем которой лежало неоклеенное дело... Ревизор дочитал последние строки акта, мы обмакнули в чернила перья, чтобы подписаться под результатами проверки, как вдруг дверь в зал отворилась. На пороге показался начальник местной милиции; он коротко осмотрелся и пальцем поманил судью. Тот подошел, они начали шептаться и время от времени поглядывали на меня. Сердце покатилось вниз. Я поняла: этот поздний визит неспроста ? начальник милиции, с которым мне приходилось часто общаться, обычно такой любезный, на этот раз со мной не поздоровался. Вознович попросил меня встать чуть поодаль и, наклонившись к ревизорам, принялся им что-то объяснять.

? Вы согласны? ? громко спросил ревизор, тот, что потолще. ? И мы не возражаем. Допрос гражданки Винавер произведете в нашем присутствии.

Начальник милиции жестом пригласил следовать за ним. В канцелярии он сел за мой стол, а меня усадил напротив. Ревизоры и нарсудья заняли места позади, отчего спине сразу сделалось неуютно. Начальник милиции молча положил на стол бумаги, важно достал из портфеля ручку-самописку и бланки для допроса. Мой наметанный глаз немедленно выделил и прочитал на прикрепленном к бумагам сиреневом ярлычке слово «арестантское».

? Вы знали гражданина Игоря Александровича Винавера? ? начал допрос начальник милиции.

? Да, это мой муж, ? ответила я, пристально глядя в лицо человеку, который не больше месяца тому назад этажом выше играл с Игорем в шахматы и пил чай.

? Зачем он уехал в Ленинград?

? По его словам ? в командировку.

И рассказала, не дожидаясь дальнейших вопросов, как был обставлен отъезд, как обнаружила пропажу марочных денег, как на другой день Игорь позвонил и сознался в хищении. Я рассказала, почему умолчала о пропаже, как достала деньги и ликвидировала долг. Мой рассказ был выслушан молча. Начальник милиции расстегнул верхнюю пуговицу кителя и, разминая шею, почесал подбородок о плечо.

? Это что же получается? ? закричал Вознович. ? Вы целую неделю водили меня за нос! Как посмели не доложить?

Я молчала, понимая: оправдания мне нет. И что за преступлением должно последовать наказание. И что все рухнуло ? вся, вся моя нескладная жизнь!

? Скажите, а откуда у Вииавера наган? ? спросил начальник милиции.

? Наган? Откуда? ? Страшная догадка пронзила мозг. ? Не может быть!

Я бросилась к деревянному сундучку, где хранились наши «вешдоки»; потеснив начальника милиции, дрожащими руками нащупала в ящике своего стола ключ, отперла навесной замочек и откинула крышку. Сперва пришлось выбросить кучу ножей, веревок и прочих орудий преступлений ? пистолеты хранились внизу.

? Странно, ? сказал ревизор, тот, что повыше, ? мы проверяли наличие оружия, и все сходилось!

На дне ящика лежали только два нагана. Третьего не было.

Начальник милиции отобрал у меня опись «вещдоков», сверил номера ? номер пропавшего нагана, конечно, совпал с найденным у Игоря ? и что-то спросил у меня. Все слова были как будто знакомыми, но только по отдельности ? смысла фразы я не поняла. Он снова повторил вопрос, но я продолжала молчать.

Состояние прострации, в которое я впала, произвело впечатление, и мужчины, посовещавшись, решили допрос прервать. Меня отвели в мою комнату и оставили на попечение Ирины.

Я лежала на кушетке, когда пришел судья, встал на пороге и назидательным тоном, дребезжа акцентом, стал упрекать в произошедшем, в том, что своевременно не поставила в известность, а теперь подозрение может пасть и на него. Я не отвечала. Меня охватила такая усталость, что сделалось все равно, что будет со мной, с моей жизнью ... Наконец Ирина не выдержала:

? Да прекратите же вы! ? закричала она. ? Вы что, до самоубийства хотите ее довести?

Вознович замолчал, но еще долго стоял у двери.

Когда он ушел, Ирина постелила мне, а сама легла на кушетку. И ни о чем не спрашивала. Я была ей за это благодарна.

Проснулась рано, приготовила Ирине и себе чай, съела бутерброд и спустилась вниз.

Между тем это была необычная суббота ? 16 июня 1928 года. По просьбе ревизоров был назначен выездной процесс, на котором они непременно хотели присутствовать. Протокол судебного заседания предстояло вести мне, и свою помощницу я отпустила. За окном лошадь разгоняла хвостом мух и в нетерпении подергивала пролетку, на которой мы собирались ехать, а проверяющих все не было. Наконец появился судья ? один. Поинтересовался, не было ли звонков. И телефон тотчас зазвонил.

? Я сам, сам! ? и резко сорвал трубку с рычагов.

Я догадалась, что звонили из сельского клуба ? народ собрался, и уже доставили подсудимых. Вознович извинился, сказал, что скоро будет, и тут же потребовал дело.

? Оно приготовлено, ? ответила я. ? Едемте!

? Нет, сегодня вы мне не нужны. Я сам буду вести протокол!

Заныло сердце; он мне больше не доверяет, подумала я. Подала дело, спорить не стала. И тут раздался второй звонок. Судья снова, опередив меня, схватил трубку:

? Здесь! Да. Приезжайте!

Я перехватила злобный, торжествующий взгляд. Вознович положил трубку, быстрым шагом вышел из канцелярии и, хлопнув дверью, уехал.

Поднялась наверх, поделилась с подругой:

? Подумай только, он не взял меня на такой сложный процесс, а раньше без меня ни шагу ? Лизу не брал, считал, что та не успевает вести записи. А тут ? один!

? Дело ясное, ? сказала Ира, ? доверия ты лишилась. Пока он не выяснит, во что тебя впутал Игорь, будет бегать, как черт от ладана. Ну и пошел он... куда подальше! А что? Тебе работы мало? Говорила, сегодня день неприемный, суббота, посидим, погуляем, а ты опять рвешься в свою канцелярию!

? Прости, но кое-что надо доделать, мало ли как дальше сложится!

Спустилась вниз, но только уселась за стол, увидела в окно, как подъехала высокая машина-фургон ? народ называл ее «черным вороном».

Первый порыв ? бежать, но на пороге уже стояли двое мужчин в кепках. Один, по виду мой ровесник, все время улыбался, другой, постарше, был хмур и смотрел исподлобья. Постаралась держаться с достоинством. Прочитала удостоверения, выданные МУРом, и ордера ? на арест и обыск. Повела наверх.

? Вот, Ира, ? сказала я совершенно спокойно, ? за мной приехали, а сейчас обыск.

Ира, побледнев, посмотрела на вошедших мужчин в штатском и молча, как сомнамбула, двинулась к двери.

? Вы кто? ? задержали они ее.

? Подруга, приехала навестить, ? поспешила ответить я.

? Откуда?

? Из Москвы!

? Ваши документы.

Ира протянула паспорт. Они внимательно его пролистали.

? Будете присутствовать при обыске в качестве понятой, ? сказали они, отдавая паспорт.

Второй понятой стала сторожиха Нюра.

И обыск начался. Перетряхнули всё: книги, журналы, забрали письма, обнаружили неоклеенное дело, спрятанное под матрацем. Особенно заинтересовал оперативников чемодан Игоря. В нем не было белья, лишь какие-то альбомы, тетради и бумаги. Чемодан всегда был заперт, Игорь просил не трогать его ? в нем он хранил черновики своих произведений, рассказы, сценарии. Я свято чтила эту просьбу и в чемодан не заглядывала.

Оперативники тщательно все пересмотрели и вдруг присвистнули: из пачки обычной писчей бумаги выпали бланки самых разных учреждений и трестов, несколько незаполненных профсоюзных билетов и два чистых паспорта.

? Неужели вы не знали о содержимом чемодана? ? язвительно спросил старший по виду оперативник.

? Клянусь, не знала! Он просил не трогать бумаг, чтобы не перепутать! ? лепетала я, понимая, что если и теплилась еще какая-то надежда, то теперь ее нет и быть не может.

Безумными глазами смотрела я на груду бумаг, окончательно погубивших меня. Дикое желание немедленно покончить с позором овладело мной в одно мгновенье: рванула дверь, возле которой стояла, промчалась по коридору, по лестнице, выскочила на улицу и с такой резвостью припустила к железной дороге, что даже не слышала топота тяжелых сапог молодого оперативника. Он настиг меня у полотна, когда поезд уже дал гудок, но, к счастью, все еще стоял на станции.

? Вы с ума сошли! ? бормотал он, ведя меня за руку, как маленькую девочку. ? Даже мы понимаем, что вы попали в руки прохвоста. Уверен, все обойдется, а вы... сразу под поезд.

Старший его товарищ, увидев нас, только укоризненно покачал головой, говорить ничего не стал.

Скоро все, что обличало Игоря, было уложено в его чемодан; дело же, найденное под матрацем, забирать не стали: я объяснила, что ошиблась при покупке марок и спрятала, чтобы не спутать с другими. И они легко согласились с этим неуклюжим объяснением. Затем деликатно предупредили, что все же мне придется поехать с ними в Москву, и сказали, что можно захватить подругу.

В фургоне были деревянные лавки и очень трясло. Оперативник, сидевший по другую сторону решетки, явно мне сочувствовал и разрешил нам с Ирой разговаривать. Я попросила ее съездить к брату Алексею, рассказать ему все, и чтобы он сообщил маме, что я в командировке. Ирина обещала все сделать, и мы замолчали. Она сошла у своего дома, помахав на прощание рукой, а меня повезли по улицам Москвы в то учреждение, откуда я не раз получала дела и сопроводительные бумаги. Здание МУРа находилось в то время на Тверском бульваре, недалеко от памятника Пушкину. Машина въехала во двор, провожатый сошел первым и, подав руку, помог спрыгнуть на землю.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.