Внезапное освобождение

Внезапное освобождение

16 февраля Маяковского ознакомили с документом, в котором говорилось, что его тюремное заключение будет длиться «впредь до разрешения вопроса о высылке». Эти слова звучали как предупреждение. Предупреждение очень серьёзное! Власть недвусмысленно заявляла, что нарушение законов Российской империи карается очень сурово.

Почувствовал ли это Маяковский?

Сведений об этом, к сожалению, не сохранилось. В автобиографических заметках, написанных в 1922 году, сложившаяся ситуация обрисована так:

«Взяли револьвер. Махмудбеков, друг отца, тогда помощник начальника Крестов, арестованный случайно у меня в засаде, заявил, что револьвер его, и меня выпустили».

А как же остальные «грабители»?

Хлёстова тоже освободили. Остальные четверо получили разные сроки ссылки. Суровей всего наказали Ивана Герулайтиса. В полиции дознались, что паспорт у него чужой. Но так как назвать свою настоящую фамилию он категорически отказался, следователи решили, что перед ними – крупный государственный преступник. Под суд Герулайтиса отдали как бродягу, и его выслали в Туруханский край.

В справке, выданной Охранным отделением пятнадцатилетнему эсдеку, сказано:

«27 февраля сего года Маяковский был освобождён из-под стражи без всяких для него последствий».

Выходит, снова повезло? Вроде бы, да. Хотя и пришлось провести за решёткой чуть больше месяца.

28 апреля 1909 года Маяковского вызвали в полицейский участок и вручили копию обвинительного заключения по делу о подпольной типографии. В нём обвиняемым вменялось:

«… насильственное посягательство на изменение в России… установленного законами основными образа правления путём вооружённого восстания».

Обвинение по тем временам очень серьёзное.

В «Повестке», приложенной к копии обвинительного акта, говорилось:

«… объявляется вам: 1) что в семидневный срок со дня вручения вам упомянутой копии вы обязаны донести до сведения палаты, избрали ли вы кого-либо себе защитником и не желаете ли, чтобы какие-либо лица, сверх указанных в предъявленном вам списке, были вызваны в качестве свидетелей и по каким именно обстоятельствам…»

Сохранилась расписка:

«1909 года мая 1 дня обвинительный акт и список получил В.В.Маяковский».

В тот же день (1 мая) в Петербурге завершился процесс по делу бывшего директора Департамента полиции Алексея Александровича Лопухина, обвинённого в государственной измене (выдаче партии эсеров факта служения полиции их лидера Евно Азефа). Лопухин был осужден на 5 лет каторжных работ с лишением всех прав состояния. Впрочем, Сенат, рассмотрев апелляционную жалобу, заменил каторгу ссылкой в Минусинск.

А Маяковский стал готовиться к предстоящему суду. Сестра Людмила писала:

«Нужно было заботиться о защитнике, я обратилась к партийным товарищам Володи и получила два адреса юристов, которые бесплатно защищали революционеров. Я обратилась к Лидову. Он принял меня сердечно, внимательно выслушал и сказал: „Ничего, не беспокойтесь, выцарапаем по малолетству“».

4 мая Маяковский уведомил судебную палату:

«Довожу до сведения 3-го уголовного департамента Московской судебной палаты, что защитником своим я избрал Петра Петровича Лидова… Вызывать же дополнительных свидетелей не желаю».

Вручив судьям эту бумагу, Маяковский – вновь вместе с матерью и сёстрами – с энтузиазмом принял участие в очередной революционной акции.

А россияне в это время читали и перечитывали стихотворение поэта-символиста Андрея Белого (Бориса Николаевича Бугаева), названное «Пепел, Россия, отчаянье» и посвящённое Зинаиде Гиппиус:

«Довольно: не жди, не надейся —

Рассейся, мой бедный народ!

В пространство пади и разбейся

За годом мучительный год!

Века нищеты и безволья.

Позволь же, о родина-мать,

В пустое, сырое раздолье,

В раздолье твоё прорыдать…

Туда, – где смертей и болезней

Лихая прошла колея, —

Исчезни в пространстве, исчезни,

Россия, Россия моя!»