Сиань, декабрь 1936 г.

Сиань, декабрь 1936 г.

27 ноября 1934 г. Чан Кайши заявил в интервью: «Конечно, в Китае есть те, кто склоняется к всеобщей войне против Японии. Но те, кто хорошо знаком с положением на международной арене и в Восточной Азии, не могут быть настолько легкомысленны, чтобы желать возникновения международного кризиса, который может привести к войне». Чан называл Китай и Японию братскими странами, в основе отношений между ними, как утверждалось, должны были лежать принципы «морали и справедливости». Солдаты императорской армии втаптывали в пески Маньчжурии провозглашенные Чан Кайши высокие «моральные принципы», а генералиссимус с упорством призывал японцев изменить отношение» его стране. В начале 1935 г. в интервью японскому корреспонденту Чан долго повествует о необходимости японцам и китайцам соединить свои руки в дружеском рукопожатии, забыть все распри. Ведь от этого зависит благополучие Восточной Азии! Такова была открытая дипломатия. Окружавшие Чан Кайши политические деятели не могли не считаться с ростом антияпонских настроений, взрыв националистических страстей толкал чанкайшистскую гвардию на борьбу с Японией. «Японский империализм, — подчеркивалось в программе «синерубашечников», — извечный враг китайского народа, и мы полностью отрицаем возможность компромиссного мира». Программа не признавала альтернативы: либо Гоминьдан уничтожит японский империализм, либо Япония уничтожит Китай. В то время как Чан Кайши говорил о необходимости установления «братских» отношений между Китаем и Японией, смельчаки из отрядов «синерубашечников» организовали убийства высших представителей японской и маньчжурской бюрократии, китайских коллаборационистов. Политика умиротворения японского агрессора раздражала «синерубашечников», усилились голоса в пользу установления единоличной диктатуры Чан Кайши. Последний, понимая, что судьба Гоминьдана, его личная судьба зависят во многом от умения в нужный момент найти соответствующий компромисс между различными группировками в партии, старался все же оправдывать политику умиротворения агрессии.

Китаю необходимо идти на уступки, объяснял он свою позицию слушателям офицерской школы в Лушани в июле 1934 г., поскольку он не подготовлен к войне ни в экономическом, ни в политическом и социальном смысле. Война привела бы к тому, что за три дня Япония овладела бы важнейшими стратегическими пунктами Китая. Один из основных выводов генералиссимуса: главный враг для Японии не Китай, а Советский Союз.

Весной 1934 г. соратник Чан Кайши Чжан Сюэлян возвращается из Европы. Казалось, еще совсем недавно, всего год назад, он прощался с гоминьдановским лидером в довольно сложной обстановке. Дунбэйская армия Чжан Сюэляна доставляла немало беспокойства императорской армии в восточной части провинции Жэхэ и западной части провинции Чахар. Чан Кайши получил ультимативное по своему содержанию послание японцев с предложением отвести войска Чжан Сюэляна южнее Великой Китайской стены. Послание подкреплялось военной силой. Передовые отряды японской армии продвигались к Великой Китайской стене. Чан Кайши отдал приказ Чжану отойти. «Молодой маршал» переместился со своими войсками (150 тыс. человек) в провинцию Шэньси. Это было вынужденное отступление. Чан Кайши не мог не знать, что армия его маньчжурского союзника плохо вооружена, нуждается в боеприпасах. Но все просьбы Чжана Сюэляна по этому поводу Чан Кайши оставлял без ответа. После того как японцы овладели провинцией Жэхэ, Чжан Сюэлян предпочел уйти в отставку, а остатки армии — численность ее уменьшилась наполовину — передать под контроль Чан Кайши. Среди высшего состава его армии вспыхнуло недовольство: вина за отставку «молодого маршала» возлагалась на Чан Кайши. Но была и еще одна причина. Многие, конечно, не ведали о тайной привычке Чжан Сюэляна. Курение опиума привело его в шанхайский госпиталь. Вылечившись от тяжкого недуга, Чжан отправился в Европу на год. И вот он по зову Чан Кайши возвращается в Китай и предстает перед соотечественниками будто бы совсем иным человеком: танцует, играет в гольф. Чан Кайши назначил Чжан Сюэляна заместителем командующего силами по подавлению «бандитов» в провинции Хэнань, Хэбэй и Аньхой. «Молодой маршал» принимает участие в нескольких антикоммунистических кампаниях.

Главная ставка Дунбэйской армии (20 дивизий — 150–160 тыс. человек) была учреждена в Сиани. В сентябре 1934 г. там начал действовать «Северо-Западный главный штаб подавления бандитов». Глава — Чан Кайши, его заместитель — Чжан Сюэлян.

В условиях роста патриотических, антияпонских настроений Чан Кайши с его политикой «умиротворения» не стал и не мог стать для Чжана той опорой, благодаря которой он вернул бы утраченные в Маньчжурии позиции. Чжан только за четыре месяца теряет почти три дивизии, терпит одну за другой неудачи на фронте. Не было более смысла рассчитывать на Чан Кайши: тот окунулся в политическую борьбу.

Чжан Сюэлян не мог простить японским интервентам смерть своего отца. До него доходили вести о зверствах захватчиков на оккупированной территории, о мужественной борьбе партизан, среди которых заметную роль играла КПК.

В народе с болью воспринимались соглашения, заключенные между Китаем и Японией в 1935 г.: китайские войска должны были быть выведены из провинций Хэбэй и Чахар, антияпонски настроенные гоминьдановские чиновники лишались своих постов, закрывались местные комитеты Гоминьдана, запрещалась антияпонская пропаганда и т. д. Японцы пошли дальше: они стали требовать автономии Северного Китая.

Оккупанты с глубоким пренебрежением относились к законам и обычаям страны. И в этом им нередко помогали люди из окружения Чан Кайши. Ближайший соратник Чан Кайши Чжэн И, пребывая на посту губернатора провинции Фуцзянь (с 1934 по 1942 г.), закрывал глаза на нелегальную торговлю между Китаем и Японией даже после новой японской агрессии в 1937 г. Выявилась общность интересов могущественных сил в Шанхае и Японии. Эти силы пользовались покровительством японского императорского флота, патрулировавшего китайское побережье от Шанхая до Гонконга и Гуанчжоу. Японское вторжение выглядело лишь как инцидент для подпольного бизнеса. Демилитаризованная зона в провинции Хэбэй служила базой крупномасштабных контрабандных операций. В 1935 г. через эту зону из Китая уплывало серебро, золото. Японцы лишили китайскую таможенную службу возможности использовать свои суда для операции у берегов провинции Хэбэй. Контрабанда через Тяньцзинь приобрела гигантские размеры. Особенно бросалась в глаза активность на черном рынке японских мастеров подпольного бизнеса. Именно они переправляли опиум и другие наркотики из Восточного Хэбэя в Северный Китай; среди контрабандных товаров были искусственный шелк, сахар, сигареты и другие японские товары. На протесты китайского правительства по этому поводу японская сторона отвечала молчанием. Гоминьдановский министр иностранных дел Чжан Цюнь в речи перед аппаратом МИД заявил: систематические нападения на китайские таможни контрабандистов, поощряемых японскими вооруженными силами, не содействуют улучшению отношений между Японией и Китаем.

Чжан Сюэлян и его советники все чаще сомневаются: нужно ли вести братоубийственную войну протий КПК? Коммунисты, подчеркивали ближайшие соратники Чжана, прежде всего китайцы.

Знакомство с японской пропагандой также толкало на путь пересмотра отношений с КПК. «Сейчас целью наступления армии (японской. — В. В.), — отмечалось в передовой «Харбин симбун» от 22 октября 1935 г., — является не Чита и Урга, а Чэнду. Главная цель — подавление китайской Красной армии, затем удар направляется на Чжан Сюэляна и на армию Чан Кайши». Чжан прислушивался к советам, но продолжал пока подчиняться приказам Чан Кайши.

Линия Чжан Сюэляна к концу 1935 г. в целом как бы вписывалась в усилия Чан Кайши, решившего прощупать возможность активизации связей с Советским Союзом. Чан дает поручение Чэнь Лифу связаться с советским полпредством, Кун Сянси подготовил встречу генералиссимуса с полпредом СССР Д. В. Богомоловым. 18 октября встреча состоялась. Чан Кайши хотел добиться заключения секретного китайско-советского соглашения. Но не было гарантий, что за инициативой гоминьдановцев последуют реальные шаги, что обещания объединиться с КПК в антияпонском фронте найдут свое реальное воплощение. Советская сторона, прими она предложение Чан Кайши, была бы втянута в войну с Японией. СССР не мог тогда пойти на это.

V съезд Гоминьдана (ноябрь 1935 г.), несмотря на неудачи Чан Кайши в переговорах с Советским Союзом, прошел под знаком критики японофильской платформы председателя гоминьдановского правительства Ван Цзинвэя. Вскоре Ван Цзинвэй был вынужден уйти с поста председателя и выехал за границу. Чжан Сюэлян присутствует на съезде. Он ожидает, что Гоминьдан учтет рост антияпонских настроений и примет наконец решение об организации отпора агрессору. Среди командного состава армий Чжан Сюэляна и Янь Хучэна все громче раздавались голоса недовольных политикой правительства. Чжан Сюэлян начинал осознавать необходимость пересмотра своей позиции, ведь его армия ведет братоубийственную борьбу с Красной армией, обе стороны несут тяжелые потери, а Чан Кайши на съезде отделывается общими фразами, призывами к «поиску гармоничных отношений» с оккупантами. Чжан Сюэлян задает вопрос: если такая дорогая цена заплачена за борьбу с «бандитами», то что останется для борьбы с Японией? Чан Кайши, ставший председателем гоминьдановского правительства, не мог помочь Чжану найти приемлемый ответ. Он был получен от КПК: прекратить междоусобные распри, объединить усилия в борьбе против общего врага — милитаристской Японии. Такого рода сигналы поступали в Дунбэйскую армию по разным каналам. Во время работы съезда Чжан Сюэлян выезжает в Шанхай, где в обстановке строжайшей тайны ведет переговоры с известным своей антияпонской деятельностью политическим деятелем Ду Чжуньюанем. Ду Чжуньюань познакомил Чжана с «Обращением» КПК от 1 августа 1935 г., где была изложена антияпонская программа и содержался призыв к созданию единого фронта. Тогда же Ду подбросил гостю идею создания антияпонского северо-западного союза с включением в него КПК. Чжан Сюэлян встретился и с другими анти-японскими деятелями. В начале 1936 г. начались активные контакты между КПК и Дунбэйской армией.

Чан Кайши следил за тем, как Красная армия готовилась к наступлению на японцев, и в это время вводил свои войска в Сычуань, Шэньси, Гуанси. К 1935 г. контроль Нанкина был установлен над провинциями Сычуань, Гуанси, Гуанчжоу, Цзянси. Цель была ясна: не только окружить Красную армию, но и контролировать армии Чжан Сюэляна и Янь Хучэна, где росли антияпонские и античанкайшистские настроения. Чан наряду с этим решил предпринять и дипломатические акции. Он встретился с Чжан Сюэляном и Янь Хучэном и постарался убедить их в том, что необходимо с армией Янь Сишаня навалиться совместно на Красную армию и советский район в Шаньси. Чан не получил согласия. Чжан Сюэлян сохранил видимость нейтралитета. Разве можно ему, имея всего лишь 10 тыс. солдат в Шэньси, предпринимать серьезные операции против Красной армии? Он даже обещал главе правительства не идти на соглашение с КПК.

Чан Кайши, вдохновленный мартовскими победами над Красной армией, торопил соратников покончить раз и навсегда с главным противником. События, однако, развивались вопреки воле генералиссимуса. Чан предпринял, казалось, все меры, чтобы вынудить Чжан Сюэляна обратить оружие своей армии против КПК. Последовали аресты видных деятелей «движения за спасение нации» в Шанхае, было закрыто 14 печатных изданий, выступавших за сопротивление. Он направил в составе специальной команды 1500 «синерубашечников» в расположение армии Чжана. В условиях подъема антияпонского движения, и прежде всего в армиях Чжан Сюэляна, Янь Сишаня, Фэн Юйсяна, это был вызов патриотическим силам. Обстановка накалялась.

9 апреля Чжоу Эньлай и другие представители КПК встретились с Чжан Сюэляном в Яньани. Известно было, что многие влиятельные представители КПК ставили на одну доску Чан Кайши и японского агрессора. Чжан Сюэлян, напротив, отметил имеющийся у гоминьдановского лидера «антияпонский потенциал». Возникла идея склонить Чан Кайши к действиям в рамках единого фронта. Устанавливались тесные связи между Красной и Дунбэйской армиями. В Сиань в качестве специального представителя Красной армии выехал Е Цзяньин. Коммунисты получили возможность проводить политическую работу в армии Чжан Сюэляна. «Молодой маршал» стал передавать часть оружия и боеприпасов, получаемых от Чан Кайши, Красной армии.

Командование Красной армии в целях маскировки от вездесущих ищеек Чан Кайши «организовало» для Чжан Сюэляна «победы» над противником. В связи с этим отдельные районы довольно часто переходили из рук в руки, а Чжан Сюэлян докладывал Чан Кайши о своих «победах» в сражениях с Красной армией. Но разведывательные органы Гоминьдана узнали о соглашении Чжан Сюэляна с КПК. Информация о «предательстве» «молодого маршала» так или иначе достигала ушей Чан Кайши, и он понял — об этом Чан писал позднее, — что если не принять серьезных мер, то ситуация может привести к мятежу. Тайные агенты Чан Кайши в Сиани делали свое дело: они инспирировали саботаж, вели подрывную работу в армии. В мае 1936 г. в их руки попали материалы эпизодически выходящего в Дунбэйской армии журнала «Дорога к выживанию», где была отражена позиция КПК. Этого для Чан Кайши было достаточно, чтобы уличить сианьских генералов в «антиправительственных действиях». В конце августа Чан Кайши посылает телеграмму в гоминьдановские провинциальные штабы с приказом арестовывать коммунистов, действующих в Дунбэйской армии. Этим он предупреждает непокорных генералов: расплата неминуема.

27 октября 1936 г. Чан Кайши вылетел в Сиань. Сведения о достигнутом соглашении между Чжан Сюэляном, Янь Хучэном и КПК взволновали генералиссимуса: как мог Чжан протянуть руку КПК и действовать вопреки его рекомендациям?! Необходимо было разобраться на месте.

Чан Кайши воспринял как личное оскорбление холодный прием, оказанный ему в Сиани: ни государственного флага, ни почетного караула; ни торжественной встречи. Повсюду Чана сопровождали демонстранты, требовавшие прекращения гражданской войны и организации сопротивления агрессору. Пришлось сразу же изложить свою позицию. Коммунисты — наши ближайшие враги, заявил генералиссимус в своей речи перед местными курсантами, а Япония далеко от нас. Слушатели в центре подготовки военных кадров немало подивились, как им показалось, абсурдным речам. Их воспитывали в духе ненависти к захватчикам, и они не видели иного пути для спасения страны, кроме объединения всех сил в борьбе с агрессором. Поэтому у некоторых стоявших перед оратором военнослужащих возникал вопрос: почему все же не отстранили этого лидера? И Чан Кайши, как бы угадывая тайные мысли, дал обещание прислать войска для наказания всех «нелояльных» военных. После короткого пребывания в Сиани Чан Кайши совершает поездку по другим районам провинции Шэньси. 4 декабря он снова возвращается в Сиань. Чан Кайши представляется, что стоит предпринять еще одно усилие — и КПК будет ликвидирована.

Чжан Сюэлян и Янь Хучэн не поддались, однако, нажиму гоминьдановского лидера; они пришли к обоюдному соглашению:

— никогда не вступать в гражданскую войну;

— никогда не покидать Северо-Восток.

Мятежные генералы принимают решение применить силу, если уговоры Чан Кайши окажутся бесполезными.

7 декабря Чжан Сюэлян навестил гостя. Японские интервенты усиливают свой натиск, делился своими тревогами Чжан Сюэлян, после того как они захватят Северо-Восток, Северный Китай окажется в их руках… Судьба нации — на волоске, невозможно спасти Китай, не организовав сопротивление японцам, невозможно сражаться с японцами, не остановив гражданскую войну, не объединив нацию. Чжан Сюэлян говорил возбужденно и даже прослезился. Для Чан Кайши не существовало, когда дело касалось КПК, каких-либо сомнений. Генералиссимус навалился на стол. «Даже если вы направите на меня оружие, — прошипел он, — я никогда не изменю своих планов подавления коммунистов». Янь Хучэн, пришедший на помощь Чжан Сюэляну, также потерпел фиаско[54].

Так получилось, что в этот же день японские десантники, высаженные в порту Циндао, захватили местный комитет Гоминьдана. Отдельные гоминьдановские подразделения вступили в жестокую схватку с оккупантами. Трудящиеся в Шанхае, Циндао, Цзинани, Тяньцзине встретили новую военно-политическую акцию агрессора волнор забастовок на японских предприятиях, демонстрациями протеста.

8 декабря Чжан Сюэлян и Янь Хучэн встретились с Чан Кайши. «Как бы то ни было, в настоящее время необходимо подавлять деятельность коммунистов. Если кто-либо посмеет выступить против этого приказа, — заявил им Чан, — ЦИК Гоминьдана… не может не принять в ответ надлежащих мер». Чжан и Янь в это время думали о другом: как повлиять на Чан Кайши и склонить его к действиям в рамках единого фронта. Среди офицеров армии Чжан Сюэляна («Товарищество по сопротивлению Японии», или, как еще именовали эту организацию, «Группа молодых офицеров») вызревали дерзкие планы насильственных мер против Чан Кайши. Чжан, однако, охлаждал самые горячие головы. Он убеждал своих соратников: если не удастся уговорить генералиссимуса занять «патриотическую» позицию, то следует подчиниться ему. В случае же развязывания новой гражданской войны, предупреждал Чжан, все они будут «преступниками на многие тысячи лет».

9 декабря ассоциация за национальное спасение провела митинги и демонстрации. 15 тыс. сианьских студентов, возглавляемых подпольной организацией КПК, вышли на патриотическую демонстрацию. Демонстранты обратились к Чжан Сюэляну и Янь Хучэну с петицией, где содержалось требование прекратить наконец внутренние распри и объединиться для борьбы с Японией. Агенты Чан Кайши пытались спровоцировать беспорядки, стреляли в демонстрантов, появились раненые. Стрельба лишь подтолкнула студентов к более решительным действиям, и они двинулись к резиденции гоминьдановского лидера. Чан Кайши, узнав об этом, позвонил Чжан Сюэляну и приказал расстреливать на месте любых «нарушителей закона». Это был вызов. «Молодой маршал» спокойно воспринял гневную вспышку Чан Кайши. Он не мог равнодушно воспринимать лозунг «Китайцы не должны воевать с китайцами», который несли студенты, и глаза его увлажнились. Чжан Сюэлян обратился к собравшимся с взволнованными словами: пусть патриоты верят ему, он разделяет их чувства.

Чан Кайши обвинил Чжана в безволии: «Только оружие может утихомирить невежественных студентов».

10 декабря генералы вновь навестили Чан Кайши. На этот раз Чжан Сюэлян проявил большую жесткость. «Если Чан Кайши, — заявил он, — не будет внимать увещеваниям, а действовать своевольно и опрометчиво, то он станет известным предателем нации подобно Юань Шикаю и должен быть осужден народом». Генералы, убедившись в бесполезности уговоров, решили обратиться к силе. Чжан отдал приказ своему батальону охраны и 105-му подразделению подготовиться к аресту Чан Кайши. 17-я армия получила приказ арестовать находящихся в районе ее действия представителей гоминьдановского командования, жандармов, полицию, блокировать аэропорт.

Было раннее утро 12 декабря. Чан Кайши вскочил с постели, едва послышались звуки приближающейся стрельбы. Бросился в нижнем белье к задней двери, она оказалась блокированной. Что же все-таки произошло? Если восстание, то силы слишком неравны: в распоряжении Чан Кайши всего лишь несколько десятков охранников и солдат. Стрельба между тем не затихала.

Чан понял: это мятеж, «заговорщики» осмелились поднять руку на «вождя нации»! Они приближались к резиденции. Охранники просили генералиссимуса как можно скорее, пока есть возможность, скрыться…

Стрельба стихла к 9 утра. Осаждавшие резиденцию бросились на поиски Чан Кайши. Спальня оказалась пустой. Седан стоял в гараже, значит, его владелец находился не так уж далеко. Ранним утром 12 декабря Чжан Сюэлян, узнав об исчезновении Чан Кайши, объявил своим офицерам: «Если смогу найти генералиссимуса, я сделаю все от меня зависящее, чтобы заставить его вступить в сражение с японцами». Он хотел продолжить свои контакты с Чан Кайши как с лидером, но только после изменения его позиции в отношении японцев. Вскоре Чана нашли. «Я генералиссимус, — заявил он. — Сохраняйте ко мне уважение. Если вы считаете меня пленным, то убейте, но не относитесь ко мне с пренебрежением». «Мы не будем убивать вас, — ответили ему, — мы лишь просим вас повести нашу страну против Японии» Инцидент привел к жертвам. Более 40 охранников было убито и ранено, 17 высших военных и правительственных чинов оказались под арестом. В 10 утра Чан Кайши посадили в машину и привезли в штаб к Янь Хучэну. На обращение «генералиссимус» Чан Кайши сразу же отреагировал: «Если вы так обращаетесь ко мне, то признаете во мне вышестоящего офицера. Если это так, то вы немедленно доставите меня в Лоян. В ином случае вы — заговорщики и можете меня убить».

Чжан Сюэлян и Янь Хучэн пригласили Чан Кайши к столу и ознакомили с документом, который должен был, как предполагалось, открыть путь к единому фронту. Документ содержал восемь пунктов:

— реорганизация Нанкинского правительства и принятие в него всех партий и клик с целью разделить ответственность по спасению нации;

— прекращение гражданской войны;

— немедленное освобождение лидеров патриотического движения в Шанхае;

— освобождение всех политических лидеров;

— предоставление гарантий свободы для народных собраний;

— обеспечение гарантий прав народа на организацию патриотических движений;

— искреннее осуществление воли доктора Сунь Ятсена;

— немедленный созыв Конференции национального спасения.

Эти же требования были изложены в обращении к нации Чжан Сюэляна и Янь Хучэна, опубликованном в сианьских газетах 12 декабря 1936 г.

Чан Кайши достаточно было прочитать первые требования, чтобы заклеймить Чжан Сюэляна и Янь Хучэна изменниками. Пришлось ему остаться на положении пленника.

Чжан и Янь решили готовить политические условия для успешного завершения переговоров: они отправили телеграмму в ЦК КПК с предложением прислать в Сиань делегацию для обсуждения планов сопротивления японцам.

12 декабря в Баоани, где находились резиденция КПК и правительство советского района, на митинге выступили Мао Цзэдун, Чжу Дэ, Чжоу Эньлай. Говорилось о Чан Кайши как о предателе интересов китайского народа. Раздавались настойчивые голоса с требованием суда над Чан Кайши, который привел бы к осложнению и без того тяжелого положения на фронтах сопротивления японскому агрессору. На совещании Политбюро ЦК КПК было принято в целом реалистическое, свободное от излишних эмоций решение, где содержался тезис о необходимости ради сплочения нации мирного разрешения конфликта. В письме Мао Цзэдуна и других лидеров КПК Нанкинскому правительству от 15 декабря все же содержалось помимо иных предложений требование лишить власти Чан Кайши и предать его суду.

14 декабря в Сиани был создан Чрезвычайный комитет объединенной антияпонской армии. Комитет возглавил Чжан Сюэлян. От КПК в работе комитета должен был принять участие ее представитель.

В Нанкине сианьские события были восприняты по-разному. Многие среди высокопоставленных правительственных чинов потирали руки: будущее Китая не может, как полагали они, ставиться в зависимость от Чан Кайши. Хэ Инцин требовал предпринять необходимые боевые акции по умиротворению мятежных генералов, мечтая заодно устранить чужими руками и Чан Кайши. В этом он надеялся на поддержку Токио. Японцы, а к ним примыкали немцы и итальянцы, подумывали о создании в сотрудничестве с Хэ Инцином прояпонского марионеточного правительства во главе с Ван Цзынвэем.

Претенденты на власть в Нанкине, казалось, не обращали никакого внимания на Мэйлин: стоит ли считаться со «слабой женщиной», которая озабочена прежде всего плачевным положением своего супруга. Но «слабая» Мэйлин заставила слушать себя, поскольку она говорила от имени могущественных семей Китая. Мадам разгадала план Хэ Инцина. Жертвой бомбардировки Сиани может быть ее муж, и она сделала все, чтобы этот план не осуществился. Хэ Инцин энергично занялся концентрацией военных сил с явным намерением нанести удар по мятежным генералам.

В Советском Союзе внимательно следили за тем, что происходит в Китае, центральные и местные газеты сообщали читателю новости о событиях в этой стране. Но была в СССР одна газета, судьба редактора которой непосредственно зависела от исхода сианьских событий. Речь идет о газете Уралмашзавода «За тяжелое машиностроение». На ее страницах подробно освещались, со ссылками на информацию из Японии, события в Сиани.

15 декабря… В Нанкине введено чрезвычайное военное положение, ибо командование нанкинским гарнизоном полагает, что некоторые круги в столице связаны с восставшими. Нанкинское правительство запретило публикации о восстании как в Китае, так и за границей. 16 декабря… Восставшие перебили охрану Чан Кайши, состоявшую из 50 человек. Назначенный временно председателем нанкинского военного совета генерал Фэн Юйсян послал телеграмму Чжан Сюэляну, в которой предложил себя на роль пленника вместо Чан Кайши… Чжан взял на себя полную ответственность за безопасность генералиссимуса.

Обязанности редактора газеты исполнял Николай Владимирович Елизаров. Его настоящее имя — Цзян Цзинго. Да, это был сын Чан Кайши.

Пока Чан Кайши находился в Сиани, Лю Сянь попытался прибрать к рукам правительственные учреждения и вооруженные силы в Чэнду, включая военную академию, подразделение военной полиции и даже местное отделение Гоминьдана. Согласно свидетельству американского дипломата, Лю вначале советовал Чжан Сюэляну не церемониться с пленником и избавиться от него. Сычуаньский милитарист выступил в поддержку Чан Кайши лишь пять дней спустя после похищения лидера Гоминьдана.

Американцы, как и англичане, уповали на мирное разрешение конфликта, они симпатизировали сианьским генералам, поскольку усиление сопротивления Японии в Китае, нажим на соперника чужими руками соответствовали их интересам. После начала сианьского инцидента английское и американское посольства активизировали контакты с Сун Цзьгвэнем, Сун Мэйлин, Кун Сянси.

Посол США Джонсон усмотрел в сианьских событиях пользу для Чан Кайши. Американский посол дал развернутую оценку событиям в Сиани: «Он был одиноким, холодным, жестоким человеком, у которого не было друзей; он не способен оказывать кому-либо доверие; его ненавидели те, кто усматривал наличие у него амбициозных устремлений к диктатуре. Несмотря на это, Чан Кайши получал их поддержку, поскольку они не видели в Китае человека, равноценного ему по способности внушать верноподданнические чувства. Когда Чжан Сюэлян захватил Чан Кайши, он декларировал призыв, который должен был быть популярным… Народ, однако, не слушал его; люди отвернулись от него и назвали Чжан Сюэляна предателем. А почему? Да, я думаю, это произошло потому, что действия Чжана, пленившего Чан Кайши, сделали внезапно Чан Кайши символом того, чего хочет китайский народ больше всего, конкретно: единства»[55].

По заданию ЦК КПК в Сиань прибыл Чжоу Эньлай. Он изложил позицию КПК, подчеркнул ее заинтересованность в мирном урегулировании сианьского инцидента. Этот интерес КПК стимулировался рекомендациями Коминтерна. Чжоу Эньлай вошел в состав Чрезвычайного комитета объединенной антияпонской армии во главе с Чжан Сюэляном.

Чан Кайши опасался участия в переговорах представителей КПК: за последние годы он сделал немало, пытаясь уничтожить коммунистов. И вот перед ним посланник КПК — Чжоу Эньлай, известный ему еще по школе Вампу, по встречам в 20-х годах. Но Чжоу Эньлаю, когда тот появился с предложением о переговорах, было указано сначала на дверь. Все же старые связи действовали в пользу диалога. Чан защищал свою политику как единственно правильную в сложившейся обстановке, обвинял Чжан Сюэляна в том, что тот ставит под угрозу дело объединения Китая. Диалог зашел в тупик.

Приятной новостью стало предложение Чжоу Эньлая освободить сианьского пленника. Представитель КПК упорно излагал Чан Кайши позицию, которую ему не раз повторяли и местные генералы: без сопротивления Японии Китай не выживет как нация, а национальное спасение невозможно без единства. Были и другие аргументы, толкавшие Чан Кайши на изменение позиции. Сианьская драма, писала генералиссимусу Сун Мэйлин, стала частью нанкинской драмы. Жена явно намекала на планы Хэ Инцина, пытавшегося вместе с ударом по мятежным генералам расправиться заодно и со своим соперником. Стоило задуматься: Чжан Сюэлян и Янь Хучэн не собирались убивать своего пленника, а хотели лишь договориться с ним; но в то же время в Нанкине среди его соратников зрел против него заговор. Чан Кайши дал согласие на единые действия против Японии, обязался прекратить линию на подавление коммунистов.

В середине декабря 1936 г. иностранные корреспонденту, инспирируемые главным образом японской дезинформацией, передавали в свои газеты сообщения, будто Чан Кайши убит. Советник Дональд бросился 14 декабря в Сиань.

Сун Мэйлин попросила Дональда привезти от Чан Кайши письменный приказ, предотвращающий любое нападение на Сиань гоминьдановских войск с целью обеспечения безопасности генералиссимуса. Приказ был издан. В нем говорилось о трехдневном перемирии. Через несколько дней Дональд позвонил в Нанкин: успокойтесь, генералиссимус жив, в добром здравии, живет в комфортабельном доме и с ним хорошо обходятся. Для Мэйлин эти вести стали утешением, для Хэ Инцина послужили поводом для вспышки раздражения.

Длительные переговоры закончились согласием Чан Кайши написать в присутствии «молодого маршала» письмо в Нанкин, которое было отправлено через одного из наиболее доверенных советников генералиссимуса. В письме правительству содержалось предложение Чжан Сюэляна направить представителей в Сиань для переговоров об освобождении Чан Кайши. Министры в Нанкине упрямились. Вскоре они дали согласие Сун Цзывэню на поездку в Сиань в качестве члена семьи. 20 декабря Сун вылетел в Сиань и на следующий день возвратился, поведав журналистам о своих надеждах.

Чжан Сюэлян с удовлетворением воспринял прибытие в Сиань Кун Сянси и Дональда. «Молодой маршал» надеялся, что они могут повлиять на пленника, сделать Чан Кайши сговорчивей. Генералиссимус оставался непреклонным. Дональд возвратился в Нанкин, где его с нетерпением ожидала Мэйлин. 22 декабря супруга Чан Кайши, сопровождаемая Дональдом, вылетела в Сиань. Когда самолет пошел на посадку, Мэйлин вытащила из своей сумочки револьвер и передала его Дональду. Она просила старого друга семьи, знавшего Мэй еще с детства, застрелить ее, если сианьские мятежники попытаются схватить посланцев Нанкина.

У трапа самолета гостей холодно, но вежливо приветствовал Чжан Сюэлян. Чан Кайши настолько был поражен, увидев Мэй в «клетке льва», что чуть было не закричал. Разговор Мэйлин с Чжан Сюэляном не дал результата. Маршал упорствовал: пока Чан Кайши не примет требований, об освобождении не может быть и речи.

Участники заговора решили все же с честью завершить сианьскую операцию.

Мадам, казалось, использовала все находящиеся в ее распоряжении средства для воздействия на «молодого маршала». 25 декабря Чан Кайши поставили в известность об изменении позиции Чжана. В то же время Сун Мэйлин просили покинуть Сиань — могли произойти столкновения в войсках. Мадам ответила: только с супругом. В 2 часа пополудни Сун Цзывэнь сообщил наконец чете долгожданную новость: они могут покинуть Сиань.

Чжан Сюэлян сопровождал чету, полагая, что этим докажет свою преданность генералиссимусу. Когда 26 декабря самолет приземлился на нанкинском аэродроме, Чжан Сюэлян понял, что ошибся. Его ожидала изоляция. Он был лишен всех своих постов. Прежде всего Чан Кайши посадил Чжан Сюэляна под домашний арест и заставил его сделать письменное заявление «с признанием вины, с просьбой о наказании». Высший военный трибунал Гоминьдана осудил «молодого маршала» на 10 лет тюремного заключения за «противозаконное использование силы своей банды». Когда все судебные формальности были соблюдены, Чан Кайши показал свое «благородство»: обратился к правительству с просьбой о специальной амнистии для Чжан Сюэляна. Фарс закончился тем, что маршала взял под свой контроль на долгие годы Военный совет Гоминьдана. Чжан Сюэлян так и остался под домашним арестом, «го судьба стала наглядным примером для тех, кто хотел бы использовать силу против главы правящей партии.

Сианьские события, однако, не стали случайным эпизодом. Предпринятая в Сиани акция не могла не повлиять яа позицию враждующих сторон. Усиление давления Японии, патриотический подъем по всей стране способствовали более четкому размежеванию сил в верхушке Гоминьдана.

Мао Цзэдун заявил 28 декабря: «Чан Кайши заплатил за свою свободу тем, что принял сианьские условия». Появившиеся затем в печати сведения говорили лишь о существовании устного обязательства Чан Кайши, в котором помимо восьми пунктов содержалось обещание созвать конференцию с участием представителей от всех вооруженных сил, которая должна выработать общую линию борьбы с японскими захватчиками и спасения страны.

Чан Кайши дал устное обещание провести в правительстве решение о принятии предложенных ему условий создания единого антияпонского фронта. «Если вы будете бороться с японцами, — сказал Чжоу, — мы будем сотрудничать с вами».

Пленум ЦИК Гоминьдана (февраль 1937 г.) выразил согласие прекратить гражданскую войну и продолжить переговоры по предложениям ЦК КПК относительно условий создания единого фронта.

Провозглашение единого фронта не означало какого-либо серьезного успеха на пути создания под знаменем Гоминьдана единого национального государства. Стоящие за диктатором силы были весьма раздроблены, ни одна группировка не могла подняться выше фракционных интересов, даже борьба с Японией не представлялась общественно-государственной задачей. Упрочение авторитарной власти Чан Кайши не означало всеобщего контроля централизованных органов управления. Внедряемые сверху «движение за спасение нации», «движение за новую жизнь» не могли компенсировать отсутствие объективных, цементирующих общество факторов жизни общества.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.