Вместо введения

Вместо введения

…1 октября 1949 г. руководитель Коммунистической партии Китая (КПК) Мао Цзэдун объявил об образовании Китайской Народной Республики. Множество людей собралось перед дворцом на центральной площади Пекина — Тяньаньмэнь. Гремит салют в честь нового государства. Участники торжеств по случаю образования КНР особенно остро, с чувством возмущения реагируют на все, что было связано с именем главы разгромленного антинародного режима — Чан Кайши.

Казалось, еще совсем недавно в своей резиденции в Нанкине Чан Кайши заявил: «В два месяца мы уничтожим коммунистов!» История, однако, распорядилась иначе. «Нанкинское десятилетие» (1927–1937 гг.), а затем военные годы показали весьма сложную диалектику развития Гоминьдана, становления и кризиса чанкайшистской диктатуры.

И хотя характер этих процессов определялся во многом спецификой исторических традиций, психологического склада китайского народа, в деятельности Чан Кайши не могли не проявиться черты, которые в той или иной мере свойственны были политическим диктаторам других стран и эпох.

Не раз при тех или иных революционных поворотах истории к власти прорывались личности, скатывавшиеся на реакционные позиции. Так, после французской революции середины XIX в. демократические элементы подверглись гонениям со стороны цезаристской монархии, восстановленной в особенно непривлекательной ее форме. Именно к этому времени относится восхождение к вершине власти Луи Бонапарта, прославившего свое правление насилием, ложью, коварством, политическими интригами.

Термин «бонапартизм» прочно вошел в политический словарь. «Бонапартизм, — писал В. И. Ленин, — есть лавирование монархии, потерявшей свою старую, патриархальную или феодальную, простую и сплошную, опору, — монархии, которая принуждена эквилибрировать, чтобы не упасть, — заигрывать, чтобы управлять, — подкупать, чтобы нравиться, — брататься с подонками общества, с прямыми ворами и жуликами, чтобы держаться не только на штыке»[1].

Чан Кайши, с именем которого было связано существование режима, два десятилетия правившего в китайском государстве, шел к власти, утверждая свою диктатуру бонапартистскими методами: он, чтобы не упасть, балансировал между различными милитаристскими, политическими и промышленно-финансовыми группировками, заигрывал и подкупал, чтобы нравиться, и даже братался, о чем говорили его связи с шанхайской мафией, с представителями преступного мира.

Ближайший советник Луи Бонапарта Персиньи, ставший после бонапартистского переворота министром внутренних дел, цинично изложил программу бонапартистской диктатуры: «Коррупция и террор, разве не были они всегда самым мощным оружием сильных правительств? Мы получаем это оружие еще совсем не израсходованным, едва притупившимся. Какую пользу сможем мы извлечь из него? Наши предшественники практиковали лишь мелкую коррупцию, мы же, действуя напрямик, с деньгами в одной руке и с оружием в другой, сумеем далеко повести страну за собой». Коррупция и террор! Этой же программой руководствовалось и окружение Чан Кайши. Тайные общества вербовали преданных сторонников Луи Наполеону, спустя столетие таким же путем собирал своих соратников чунцинский диктатор. Идентичные средства мобилизации в гвардейские легионы и у того и у другого: подкуп, спаивание, обещания, демагогия. Специальные службы устраняли неугодных политических противников, прославляли диктаторов как внутри Страны, так и за ее пределами.

Представленная читателю книга как бы подтверждает интернациональный характер бонапартизма, только на китайской почве он приобрел свои специфические, присущие китайской действительности черты.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.