О роли ядерного оружия и о советском Атомном проекте
О роли ядерного оружия и о советском Атомном проекте
От составителя и комментатора
Сегодня даже самые злостные недоброжелатели Л.П. Берии не отрицают его выдающихся заслуг в реализации советского Атомного проекта. Это – действительно так, однако здесь этой темы я подробно касаться не буду, отсылая читателя к своей собственной книге «Берия: лучший менеджер ХХ в.», а также к моим комментариям ко второму и третьему тому дневников Л.П. Берии.
Тем не менее недатированные записи Л.П. Берии, касающиеся непосредственно атомной проблематики, будет, пожалуй, небесполезно сопроводить некоторыми дополнительными пояснениями.
С юности (и, скорее всего, даже с детства и отрочества) Берия был тщателен и точен. В последний период своей жизни он даже официально должен был отдавать атомным и ракетным проблемам половину своего времени. На этот счёт 15 марта 1951 г. было принято особое постановление Политбюро ЦК ВКП(б) № 81, гласившее:
«Тов. Берия обязать половину своего рабочего времени отдавать делу № 1,2 и 3».
Дела № 1,2 и 3 – это вопросы Первого, Второго и Третьего главных управлений при СМ СССР. Первое и Второе ГУ были чисто «атомными» (2-е ГУ занималось вопросами уранового сырья), а Третье ГУ – ракетным.
История умалчивает, чем было вызвано подобное, весьма нетривиальное по форме (если вообще не уникальное), решение Политбюро. В лентяях, пренебрегающих своими обязанностями, Берия никогда не числился. Скорее, он сам попросил официально закрепить за ним такое распределение своего рабочего времени как раз потому, что ему по многим государственным делам, включая «дела № 1,2 и 3», приходилось работать за других.
Лаврентий Павлович обязательнейшим образом прорабатывал как всю существенную входящую, так и исходящую документацию «атомного» Специального комитета. Тысячи важных документов хранят следы его работы – отчерки, подчёркивания, пометки и т. п.
При этом Берия никогда не крохоборствовал, умея видеть и за деревьями лес, и каждое отдельное дерево в лесу. Он брал проблему в её цельности, подвергал анализу – с привлечением компетентных экспертов, а затем намечал – прежде всего сам для себя, пути решения проблемы.
Но для Берии решать крупную проблему означало верно подобрать кадры. Принцип «Кадры решают всё» был для него – даже больше, чем для Сталина – не красивой фразой, а руководством к собственной практической деятельности. Например, Берия не был физиком, но он был выдающимся управленцем, и в подборе кадров разбирался не хуже, чем академик Капица – в квантовой механике. Разница была в том, что Берия сознавал своё невежество в вопросах физической науки, а Капица мнил себя не только физиком, но и организатором, и чуть ли не политиком. Капица пытался указывать Берии, как организовывать атомные работы в СССР.
А уж это Берия знал и сам. Любой вопрос он старался рассмотреть и обдумать всесторонне, привлекая к обсуждению тех, кто занимался конкретными задачами и был компетентен как специалист.
Важны размышления Берии о необходимости разумного снятия завесы тотальной секретности с советских атомных работ, о необходимости признания заслуг немецких специалистов в этих работах и т. д.
Если бы подходы Л.П. Берии реализовались, то вся история прежде всего ядерной оружейной работы в СССР могла бы пойти иначе. Тема национального ядерного оружия не была бы табу для открытого общественного освещения. А это помогло бы оптимизации нашей оборонной политики и всей оборонной работы – чего мы не имели уже с середины 50-х гг. и не имеем по сей день.
Советские оружейники-ядерщики были бы на виду у общества если не пофамильно (хотя Берия намеревался рассекретить основные фигуры Атомного проекта), то хотя бы своими делами. И это создавало бы оружейникам вполне заслуженный ими общественный авторитет. На деле вышло иначе, и это позволило «прорабам катастройки» во главе с Горбачёвым фактически очернить оружейников и вызвать у советского «перестроечного» общества лишь отрицательные эмоции по отношению к своим главным защитникам.
Разработчиков ядерного оружия, создателей Русского ядерного щита, публично называли «слепыми орлами», «слепыми ястребами» и представляли их публике чуть ли не как людоедов, якобы готовых сжечь мир в атомном пламени. Сегодня, окидывая взглядом те, уже давние, годы, можно лишь удивляться, как у тогдашних «перестройщиков» не хватило ума назвать советских разработчиков ядерного оружия ещё и «выкормышами монстра Берии», «бериевскими убийцами с реакторами в руках» и т. п.
Скорее всего этого не произошло потому, что после такой аттестации у кого-то мог возникнуть естественный вопрос: «А что, Берия не только протыкал раскалённым прутом уши подследственным, но ещё и имел отношение к созданию атомной бомбы?»
Ведь о Главном кураторе советского Атомного проекта, о его огромных заслугах перед Россией в этой сфере до начала 90-х гг. мало кто знал. В перестроечном антибериевском сборнике «воспоминаний» «Берия: конец карьеры», изданном Политиздатом в 1990 г., о Берии – руководителе советских атомщиков и организаторе атомной отрасли – не было сказано ни слова!
Даже хулительного.
За последовавшие двадцать ельцинских и ельциноидных лет на Лаврентия Павловича Берию были вылиты новые уже не ушаты, а цистерны грязи, однако возник и обратный мощный процесс его полной исторической, в том числе – моральной, реабилитации. Этот процесс ещё не смыл все наслоения грязи с мощной фигуры Берии, однако он идёт и набирает силу. Во всяком случае, «атомные» заслуги Берии перед Россией уже не рискует отрицать и замалчивать никто.
А «атомные» недатированные записи Л.П. Берии представляют несомненный исторический и человеческий интерес.
Атомное оружие нам досталось высокой ценой, а медлить здесь мы не имели права. США вели себя нагло, нам приходилось выкручиваться. Теперь другое дело, теперь у нас есть арсенал и они это знают. Сколько есть, не знают, но знают точно, что арсенал есть, потому что мы знаем об их испытаниях, а они знают о наших. А сразу после войны пришлось применять разные методы. Мы заявили, что секрет атомного оружия не существует для СССР с 1947 г., и товарищ Молотов это подтвердил в 1949 г., когда в США поднялся шум после нашего первого испытания. Приходилось, скажем прямо, блефовать, потому что блеф – это тоже иногда оружие. Мы тогда ломали голову, как лучше использовать этот шум, и товарищ Сталин сказал: «Мы уже заявляли, что секрета атомной бомбы для нас не существует, вот пусть Вячеслав и повторит. А они пусть считают, сколько у нас уже есть бомб. Как ни считай, все равно просчитаются».
Тогда так и сделали, а сегодня у нас на самом деле есть налаженное производство и теперь можно сказать открыто о том, что мы сделали меньше чем за десять лет. Надо будет сказать, что атомные работы в СССР велись еще до войны, что русские ученые давно заложили научную базу для овладения ядром, а Советская власть создала материальную базу. И мы действительно к 1947 г. уже разработали схему Атомной Бомбы, а два года еще потребовалось для наладки выпуска плутония. Мы его вначале получали микрограммами, а микрограмм – это миллионная часть грамма. А теперь мы его сможем получать в любых нужных нам количествах.
К лету 1949 г. мы получили первое нужное количество плутония и потом смогли провести испытание первой атомной бомбы. Теперь надо будет прямо уточнить, что мы провели его в 1949 г., хотя секретом атомной бомбы мы овладели в 1947 г.
Надо все это описать прямо и широко издать. Американцы издали свой отчет (имеется в виду, несомненно, книга Смита, о которой было сказано в предисловии. – С.К.), потому что им надо оправдать свои расходы. А нам надо издать книгу по нашим атомным работам, чтобы наши люди могли увидеть широкую картину успехов советской науки и техники. Надо будет показать, что мы получили свою советскую базу для таких успехов.
Мы проделали очень напряженную и нервную работу, по напряжению это было почти как во время войны, только спать теперь можно было каждый день.
Любое дело получается с успехом тогда, когда есть крепкая база. Вот мы хорошо двигаемся по ракетной технике, и много берем у немцев, они во время войны продвинулись дальше всех, и нас, и американцев.
Но у нас тоже база не вчера образовалась. Циолковский будоражил людей, увлекал, а мечта ученого и инженера – это великое дело. Это тебе не мечты на скамейке под белой акацией, а смелый замысел. Но если нет базы, замысел тоже улетит, как с белых яблонь дым. А у нас база была, мы ракетным делом занимались давно, когда был Тухачевский, даже чересчур. Тогда было больше на бумаге и в прожектах Тухачевского, большие ракеты войну не выиграли, это мы видим на примере немцев. Но база была.
Так и с атомной техникой. Тут у нас тоже была база. Так что нечего стесняться, что и тут нам помогали, особенно немцы. В США собрали ученых со всего света, хотя там возможности были огромные.
Комментарий Сергея Кремлёва
Да, национальная база для развития атомной физики в СССР действительно была, и это стало одним из огромных достижений советской власти. Если бы в России в той или иной форме сохранился царизм, то даже при самом успешном буржуазном развитии Россия и в 30-е гг. плелась бы здесь в хвосте. А в СССР, в Москве, в сентябре 1936 г. состоялась Вторая Всесоюзная конференция по ядерной физике и космическим лучам, в которой приняли участие такие выдающиеся физики ХХ века, как Паули (Цюрих), Оже (Париж), Вильямс (Манчестер), Пайерлс (Кембридж). В 1937 г. в Париже, в лаборатории Марии Склодовской-Кюри, работала советская исследовательница З.Н. Ершова (впоследствии начальник лаборатории в атомном НИИ-9).
В 1938 г. Ф. Жолио-Кюри сообщал А.Ф. Иоффе о том, что под действием нейтронов ядро урана распалось на два радиоактивных осколка, и в СССР хорошо понимали, о чём идёт речь – с 1938 г. под председательством Сергея Вавилова уже работала академическая Комиссия по атомному ядру, в которую входили А.И. Алиханов, В.И. Векслер, А.Ф. Иоффе, И.В. Курчатов и И.М. Франк.
В 1940 и 1941 гг. в журнале «Успехи физических наук» были опубликованы две статьи Я.Б. Зельдовича и Ю.Б. Харитона о теории цепного распада урана. При этом третья их подготовленная к печати тогда же статья «Механизм деления ядер. Часть II» увидела свет в том же журнале лишь через… сорок три года после написания, в 1983 г.
Тем не менее атомные темы стали запрещёнными в СССР для широкого обсуждения позже, чем в остальном мире. В США уже вводился режим тотального «атомного» молчания, а в СССР 31 декабря 1940 г. в газете «Известия» была опубликована статья со знаменательным названием: «Уран-235», в которой предсказывалось, что человечество скоро откроет новый источник энергии.
Да, уже тогда значение проблемы было осознано на достаточно высоком уровне. В 1940 г. была создана Урановая комиссия при Президиуме АН СССР. 12 июля 1940 г. в докладной записке академика В.И. Вернадского на имя заместителя Председателя Совнаркома СССР Н.А. Булганина говорилось: «Работы по физике атомного ядра привели в самое последнее время к открытию деления атомов элемента урана под действием нейтронов, при котором освобождается огромное количество внутриатомной энергии».
В документе подчёркивалась возможность именно технического (а не военного) использования атомной энергии: «Если вопрос о техническом использовании внутриатомной энергии будет решен в положительном смысле, то это должно в корне изменить всю прикладную энергетику».
Как видим, советский Атомный проект возникал не на голом месте.
Недавно у меня спросили, а кто имеет самые главные заслуги в овладении атомной энергией в СССР? Я прямо сказал, что товарищ Сталин. Особенно первое время ничего существенного мимо него не проходило, все читал сам и во все старался вникнуть. Все решения проходили быстро, потому что он сказал: «Этому делу зеленую улицу». Для меня работа по урану была самой приятной работой после работы в Грузии, даже приятнее. В Закавказье мы много строили, новый Тбилиси построили, дома отдыха, санатории, заводы, но в Грузии мы так склоку и не изжили, и кумовства на Кавказе много. А в работах по Урану я познакомился с огромным числом очень хороших и умных людей. Тяжело работать с дураками, дурак часто хуже врага, а работать все равно приходится, на все умных людей не найдешь. А в работах по Урану мы собрали самых толковых, сами люди все понимали. Есть дураки и растяпы, но тут их меньше. В ракетном деле тоже дураков меньше, там тоже собрались увлеченные люди, любят свое дело. С такими работать легко и можно много сделать.
Я подбирал людей, которых знал по войне, и в работах по урану не подвел никто. И очень удачно подобрали Курчатова, это очень хороший работник, сильный и умеет организовать.
Ванников был министром и сейчас готовый министр, но сильно вырос, ворочает большими возможностями.
(Ванников Борис Львович (1897–1962), в 1937–1939 гг. замнаркома оборонной промышленности СССР, в 1939–1941 гг. нарком вооружения СССР, затем арестован, в августе 1941 г. освобождён, в 1942–1946 гг. работал наркомом (министром) боеприпасов СССР, с 1945 г. – также заместитель Берии по Специальному комитету при СМ СССР и начальник «атомного» Первого Главного управления при СМ СССР. – С.К.)
Сейчас мы уже подбираемся к мирной атомной энергии, тут есть хорошие перспективы. Интересное дело двигать науку. Из меня ученого не получилось, но помогать ученым тоже приятно.
У нас есть люди, мечтают человека в космос запускать. Хорошая мысль, и уже запустили бы, если бы не война и если бы люди не воевали. Немцы крепко продвинулись тут и нас обогнали и США. А если бы эти ракеты делать не для войны, а для исследований, уже бы и человека запустили.
Американцы боятся, что если будут атомные станции, то обанкротятся все угольные компании и так далее, поэтому они боятся развивать мирную энергию, а мы будем и уже развиваем.
Комментарий Сергея Кремлёва
Это было действительно так. В СССР была пущена первая в мире атомная электрическая станция в Обнинске, был создан первый в мире атомный ледокол «Ленин».
В Америке и в Европе много пишут о будущей атомной войне. Пока США имели атомную монополию, больше писали, как нас надо забросать атомными бомбами и подсчитывали, сколько надо бомб, чтобы уничтожить четверть, треть или половину СССР. После нашего первого атомного взрыва началась паника, а сейчас себя успокаивают, что США работает над новой водородной бомбой и атомным оружием воевать можно.
Товарищ Сталин, когда я вернулся с первого атомного взрыва, спросил: «Ну, можно воевать атомным оружием?» Я сразу сказал: «Нет, товарищ Сталин. Это оружие Центрального Комитета. Давать его в армию нельзя, это что-то совсем новое. Атомным оружием должно распоряжаться только руководство. Нам надо думать, как все это организовать».
Товарищ Сталин согласился, наше атомное оружие мы в армию не передаем, военные руководители его в своем распоряжении не имеют. Тут надо отдельное подчинение, а на бумаге пусть воюют.
Я помню по войне, тогда самое сильное оружие считалось катюши, так все командующие надоедали: «Дайте катюши, дайте катюши, без катюш наступать тяжело». Чуть что, сразу катюши, так что дай военным в руки атомную бомбу, они сразу решат ей ударить, а это уже не катюша, тут начинается новая эпоха.
Военные сначала проводят войну, потом начинают разбираться, как они воевали и потом решают на основании старого опыта. А тут опыта нет ни у военных, ни у нас. Это вопрос очень важный.
Комментарий Сергея Кремлёва
Размышления Л.П. Берии о характере и смысле нового средства ведения войны (и, как он сразу задумывался – ведения ли!?) очень интересны, потому что именно в СССР Сталина начинал впервые формироваться на высшем уровне взвешенный подход к новой проблеме. Далее об этом ещё будет сказано.
В начале 1953 г. в Европе находилось 16 американских атомных бомб по 20 килотонн каждая. Англия только что стала третьей ядерной державой, но ядерным оружием как системой, находящейся на вооружении, ещё не обладала. Франции обрести ядерный статус лишь предстояло. Следовательно, собственно европейские ядерные возможности были в первой половине 50-х гг. практически нулевыми и все реальные ядерные удары по любому противнику могли нанести только США.
Однако публичных размышлений на ядерные темы в Европе хватало, не говоря уже о широком интересе к этой теме в самих США, возникшем сразу же после атомных бомбардировок Японии. Причём о ядерном оружии размышляли не только в ядерных державах. Так, в 1955 г. выходец из бывшей Австро-Венгрии, генерал Штабной академии португальской (!) армии Ф.О. Микше опубликовал одновременно в Лондоне и в Нью-Йорке книгу «Atomic Weapons and Armies» («Атомное оружие и армии»).
Вскоре она вышла также в Париже под названием «Тактика атомной войны», и в предисловии к французскому изданию генерал инженерных войск тогда ещё неядерной Франции Комбо рекомендовал её не только коллегам, но и государственным и политическим деятелям Запада.
Так что, несмотря на мало серьёзный, казалось бы, статус автора книги, внимание ей в НАТО и в США было уделено серьёзное. В 1956 г. её издали и в Советском Союзе. И, знакомясь с ней, убеждаешься, что дымкой десятилетий подёргиваются иногда очень любопытные приметы прошлого, которое не стало, увы, прошлым по настоящий момент…
Генерал Микше в начале 50-х гг. был настроен решительно, заявляя в предисловии, что все проблемы им анализируются применительно к европейскому театру военных действий и что «на широких просторах Азии и Африки боевые действия, конечно, могут принять иной, более широкий характер». Против кого НАТО (ведь Португалия была членом НАТО) собиралась воевать атомным оружием в Африке и по какому поводу, Микше умалчивал (ведь тогда проблемы Ливии для НАТО ещё не существовало).
Не касался Микше вопроса и о том, может ли появление этого нового оружия привести не к «изменению тактики», а к отмене войны как средства решения конфликтов между ведущими державами мира. Генерал теоретизировал в рамках теории не мира, а войны, которая в его голове была чем-то вроде недавно закончившейся Второй мировой, но только с атомными бомбами в придачу.
Как мы чуть позднее увидим, Сталин и Берия смотрели на проблему принципиально иначе. Американский военный теоретик Герман Кан даже в начале 60-х гг. назвал одну из своих книг «Мысли о немыслимом», а две главные фигуры советского Атомного проекта – Сталин и Берия, в отличие от западных теоретиков, мыслили весьма адекватно уже в начале 50-х…
Что же до генерала Микше, то он в своей книге, которая была задумана ещё при жизни Л.П. Берии, но появилась уже после смерти последнего, весьма подробно и обстоятельно разыграл на полутора десятках страниц атомную войну в… 1940 г., приняв допущение, что «обе воюющие стороны (то есть немцы и англо-французы. – С.К.) имели бы армии с современной техникой и… использовали атомное вооружение».
Микше описал эти гипотетические события в виде дневника некоего военного корреспондента, начав его со вторника, 10 мая 1940 г. (реальная дата начала наступления немцев на Западном фронте). Нижеприведенная цитата длинна, однако очень уж яркую картину рисует натовско-португальский генерал, и двумя-тремя фразами здесь ограничиться невозможно.
Вот как это выглядит у Микше:
«ЛЯ ФЕРТЕ (штаб союзников, вторник, 10 мая 1940 г.)
После «странной войны», которая продолжалась с осени прошлого года, нынешний день так насыщен событиями, что трудно описать их связно…. 1-я группа армий генерала Бийотт… перешла бельгийскую границу… Бурными овациями население приветствовало длинные внушительные колонны… Население особо восхищено подразделениями современной атомной артиллерии…
ЛЯ ФЕРТЕ (штаб союзников, среда, 11 мая 1940 г.)
Слабое прикрытие в Арденнах, около 2 бельгийских дивизий и несколько… французских частей, отходят с боями в западном направлении к р. Маас. На северном конце 400-мильного фронта немцам удалось проникнуть на голландскую территорию…
РАЙОН ЛИЛЛЯ
(первый эшелон штаба союзников, пятница, 13 мая 1940 г.)
Пятница, 13 мая, имеет такое же большое историческое значение, как и сражение у Креси в 1346 г. (в этой битве в Европе впервые применили порох. – С.К.). Впервые сегодня было использовано атомное оружие… 2 атомные бомбы в 20 килотонн каждая были сброшены рано утром на Ахен и ещё две – на важные узлы коммуникаций в долине р. Мозель на Мондорф (менее чем в 10 км от Бонна. – С.К.) и Трабен… Из-за постоянных налётов немецкой авиации продвижение союзников по Бельгии проходит очень медленно… Британские военно-воздушные силы опять бомбили мосты через Рейн.
РАЙОН ЛИЛЛЯ (первый эшелон штаба союзников, суббота, 14 мая 1940 г.)
Атомные удары, произведённые вчера, значительно замедлили продвижение противника… Наша воздушная разведка определяет количество уничтоженных машин в несколько тысяч… По стратегическим соображениям войска союзников оставили город Антверпен… Немецкие войска заняли Арнем и Утрехт и продвигаются на Роттердам…
РАЙОН АТ
(первый эшелон штаба союзников, Бельгия, воскресенье, 15 мая 1940 г.)
Ответа противника на применение нами атомных бомб пришлось ждать недолго. Рано утром немецкие самолеты сбросили атомные бомбы на Шарлеруа, Халь, Алост и Гент. Эффект был огромным. Эти 4 города… превращены в руины… Атомные удары сократили движение по линиям коммуникаций на 60 %… Охваченное паникой население покидает свои дома… В Голландии немецкие войска заняли Роттердам… Генерал Винкельманн, главнокомандующий голландскими войсками, ведет с немцами переговоры о перемирии».
И так далее, вплоть до виртуального дня 15 июня 1940 г., когда, по версии Микше, немецкая авиация сбросила атомные бомбы на Лондон, Париж, Лимож и Сент-Этьенн.
Берлин, Дюссельдорф, Кёльн и другие немецкие города, по версии Микше, постигла та же судьба.
Ни Л.П. Берия, ни И.В. Сталин с книгой генерала Микше познакомиться не успели – оба были убиты раньше выхода книги Микше в свет. Но сами взгляды, подобные высказанным в книге австро-венгерско-португальского генерала, не были для них секретом – планы и замыслы НАТО нередко оказывались на столах советских руководителей лишь с малым запозданием по сравнению с появлением этих планов перед руководителями НАТО.
В свете этой людоедской натовской виртуальной ретроспективы мысли Л.П. Берии выглядят особенно взвешенно. И не только взвешенно, но и актуально даже для сегодняшнего и завтрашнего дня.
Впрочем, пусть читатель убедится в этом сам. Ниже – недатированные записи Л.П. Берии, относящиеся к проблемам ядерных вооружений.
После атомных бомбардировок Японии мы с товарищем Сталиным не раз обсуждали вопрос, почему Трумэн не ударил Бомбой по японским войскам, а нанес удар по городам. Товарищ Сталин задавал этот вопрос и маршалам, но они ничего четко не сказали. Они даже сейчас плохо понимают, что это такое – Бомба, и как с ней воевать.
Товарищ Сталин спросил меня: «А ты как думаешь, почему они не ударили по войскам?» Я думаю, вот почему. Они уже знали, что мы по Японии ударим. Главная сухопутная сила у Японцев была Квантунская армия, а по ней должны были ударить мы, и было ясно, что она долго не продержится. Японский флот они тогда уже побили, потопили без боя даже самый новый их авианосец (новейший японский авианосец «Синано», действительно не проведя ни одного боя, был торпедирован подлодкой США на переходе к месту дислокации. – С.К.). Сейчас мы знаем, что Атомный взрыв по войскам не так страшен, как по городам. Боевых Бомб у них к лету 1945 г. было всего две, и если бы их использовать по скоплениям войск, того эффекта не было бы. И они сразу показали бы нам, что не так страшен черт, как его малюют. А удар по городам сразу давал большой эффект и они как бы нам говорили, что мы и Москву можем в пустыню превратить.
Я сказал товарищу Сталину: «Бомбой удар по мозгам важнее, чем удар по войскам. Вот они и ударили Японцам по мозгам, и сразу рассчитывали ударить нам по мозгам».
Товарищ Сталин тогда сказал: «Правильно думаешь. Они сразу на слабые нервы рассчитывали. А у нас нервы крепкие. Но думать надо. Это тебе не люфтваффе, тут нельзя ни одного самолета пропустить. Надо думать».
Отсюда и пошел «Беркут» (первая система ПВО вокруг Москвы. – С.К.). Задача был чёткая, надо было сделать абсолютную воздушную оборону вокруг Москвы.
В военном деле на носу революция. Реактивная техника, ракетная техника и радиолокаторы, это коренной переворот, через 10 лет армию будет уже не узнать. Но это такое оружие, которое облегчает боевые действия. Если у тебя такое оружие есть, ты можешь воевать с врагом на равных. Воевать мы будем, потому что они нас в покое не оставят, но вопрос где мы будем воевать и чем мы будем воевать. В Корее мы воюем с ними, а атомную бомбу они там не применяют. Это палка с двумя концами, по тебе может ударить.
Товарищ Сталин так считает, что по атомному оружию два главных вопроса.
Первый вопрос: «Можно им воевать или нет?»
Второй вопрос: «Кто им должен распоряжаться?»
Когда была война, такого вопроса ни по одному оружию не было, кроме химического. Тут надо крепко думать. Химического оружия у всех было огромные запасы, а ни разу ни применили. Гитлер хотел, но его сразу предупредили, что им же хуже будет. А зачем тогда все это копили? А затем, что раз у врага есть, у тебя тоже должно быть. А воевать нельзя, и военным давать нельзя, потому что если у него что-то есть, он попал в тяжелое положение и ударил. А это может быть катастрофа.
В Америке относятся легкомысленно, а в СССР отношение к атомному оружию самое ответственное. В руках советского народа это оружие обеспечивает мир против поджигателей войны. Значит, оно должно быть в руках у политических руководителей народа, а не просто так.
Тут надо еще думать, но сказать надо тоже громко всем, что мы воевать не хотим любым оружием, но если придется, будем воевать до Победы. Мы уже раз победили без атомного оружия, и второй раз победим без атомного оружия. А атомное оружие у нас для того, чтобы по нам не ударили атомным оружием.
Это надо провозгласить везде, и в книге тоже.
Комментарий Сергея Кремлёва
Мысли Л.П. Берии о сути и роли ядерного оружия были для того времени очень глубокими, и – не только для того времени. Руководство же Советской армии даже после реальных атомных бомбардировок Японии особенно не задумалось над новой стратегией, а точнее – над новой философией войны, которая должна была стать результатом осмысления нового, ядерного, фактора.
При этом подлинно новая философия войны должна была бы исходить из нового постулата о невозможности войны между ядерными державами.
В ходе Великой Отечественной войны безусловно сложилась великолепная советская полководческая школа и вообще школа военного искусства, главой которой как в части стратегического, так и оперативно-тактического (и даже – тактического!) аспекта был сам И.В. Сталин.
Эта блестящая школа была вершиной традиционной военной мысли, когда война ведётся с использованием лишь обычного оружия, а мобильность основной массы войск не превышает мобильности наземных боевых транспортных средств, фактически – автотранспорта. Однако успехи реактивной авиации и особенно ракетной техники коренным образом меняли понятие мобильности, а будущее ядерное боевое оснащение перспективных носителей в корне меняло характер проблемы войны и мира.
Собственно, прецедент создало, как верно понимал Берия, уже неприменение обеими сторонами химического оружия в ходе Второй мировой войны, и на этом надо остановиться подробнее.
К весне 1942 г. на советско-германском фронте обстановка для немцев сложилась не лучшим образом – после разгрома под Москвой советское контрнаступление ничего хорошего немцам не сулило. И уже тогда разведка НКВД СССР получила неоднократно перепроверенные данные о подготовке Германии к применению в ходе весенне-летнего наступления химического оружия против войск Красной Армии.
Начался обмен мнениями и письмами между Сталиным и Черчиллем. Сталин был встревожен и предупреждал Черчилля, что, решившись на химический удар по СССР, Гитлер может ударить затем и по Англии.
Черчилль в своём послании Сталину от 21 марта 1942 г. писал:
«…я хочу заверить Вас в том, что Правительство Его Величества будет рассматривать всякое использование ядовитых газов как оружия против России точно так же, как если бы это оружие было направлено против нас самих. Я создал колоссальные запасы газовых бомб для сбрасывания на все подходящие объекты в Западной Германии, когда Ваши армии и народ подвергнутся нападению подобными средствами.
Представляется необходимым рассмотреть вопрос о том, следовало ли бы нам в соответствующий момент выступить с публичным предупреждением о том, что таково наше решение…»
Сталин тут же подхватил эту идею и предложил Черчиллю выступить в ближайшее время с публичным предупреждением Германии.
10 апреля 1942 г. Черчилль заверил Сталина, что в начале мая в специальном заявлении предупредит нацистов.
В итоге немцы не решились применить химическое оружие против СССР даже в критические дни конца 1942 г., но в начале 1943 г. в НКВД стали поступать новые сведения о завозе химических авиабомб и снарядов на склады, размещённые на советской территории. Имеется даже известная фотография, на которой командир Черниговского партизанского соединения дважды Герой Советского Союза А.Ф. Фёдоров и командир спецотряда НКВД «Победители» капитан ГБ Д.И. Медведев рассматривают химический снаряд, добытый разведчиками.
В декабре 1942 г. химические авиабомбы были завезены на склады Сещанского аэродрома в Орловской области (то есть в район Курского выступа). В наркомат Берии сведения об этом поступили в начале января 1943 г., так что Берия был хорошо осведомлён о всех «химических» перипетиях того времени, и его послевоенная аналогия между химическим и ядерным оружием была абсолютно правомерной.
Нам надо громко сказать, что США создавали и усиливают свое атомное оружие для того, чтобы угрожать миру войной, а Советский Союз создал и укрепляет свое оружие в интересах мира.
Товарищ Сталин это всегда подчеркивает, и так оно и есть. Нам надо это оружие всемерно укреплять, потому что оно есть у США и у Англии, но воевать мы им не собираемся. Ракеты тоже надо развивать, это сильное современное оружие, будущее за ним…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.