Юность Димы, или химия – в жизнь

Юность Димы, или химия – в жизнь

«Ты считаешь это благом для него и других?

Мудрость и сила, отвага и смирение в одной упряжке?!»

Г. Л. Олди, «Черный Баламут»

Старшие классы школы Дмитрию Громову запомнились странными травмами – все, что называется, на ровном месте. Сначала Дима сломал левую руку, пришлось оставить занятия на пианино, потом правую, бросил стрельбу из малокалиберной винтовки. Только починил руки, пошел на хоккей и сломал ногу. При этом добро бы еще во время игры! – поскользнулся по дороге на матч, просто шел, и вдруг ни с того, ни с сего поскользнулся и грохнулся на обледенелую дорожку. В результате – сломанная берцовая кость, с двойным винтовым смещением. В общем, круто в хоккей поиграл!

Вылечили ногу, освободили на какое-то время от физкультуры. Закончилось освобождение, Дима приходит на занятия – и тут же сдает бег на пятерку (чего, надо сказать, ему ранее никогда не удавалось)! И это после сложнейшего перелома ноги! Через несколько лет, уже в институте, ситуация повторяется с точностью до дежавю. Во время работы в подшефном колхозе на выходные отпускали домой. И вот, приехав домой, Дима через несколько часов свалился с приступом аппендицита. Вызвали «скорую», отвезли в больницу. Сделали операцию, вскоре выписали. Опять освобождение от физкультуры – на сей раз уже в институте. И едва освобождение заканчивается, Дима на первом же занятии в секции фехтования, куда он ходил до приступа аппендицита, попадает на сдачу нормативов. Ну, сдает, как все. Скорость укола, попадание в мишень… – отлично! Дошло дело до подтягивания. Тренер: «Может, не надо?» Громов: «Надо, надо!» И подтянулся целых семнадцать раз, больше всех в группе. Потом объяснил: мол, исхудал во время болезни, сбросил вес, вот и подтянулся без проблем. А тренеру его красный свежий шрам еще, небось, долго в страшных снах являлся.

Возвращаемся назад, в школу. Во время подготовки к выпускным экзаменам Дима сделал себе пневматическую винтовку, в просторечии – «воздушку». Получилась не хуже фабричной, на ней даже оптический прицел имелся. Точность была неплохая, но испытывать ее в школе Дмитрий не стал. Какой смысл? – аттестат все равно весь в пятерках. Жаль, без медали, но не беда: медалей, дипломов и прочих наград он уже позже добрал, в ипостаси знаменитого писателя.

Институт он себе наметил Харьковский политехнический, факультет технологии неорганических веществ. Древние покровители наук и ремесел египетские боги птицеголовый Тот и таинственный Осирис, а также их коллега из Греции легкий на ногу Гермес с распростертыми объятиями встретили нового ученика в храме знаний. Немного сконфуженная блистательными противниками, в сторонке за мраморными колоннами то и дело кидала на них полный немых упреков взор дама Литература, уязвленная тем, что мальчик, которого она давно знала и надеялась видеть в своей свите, предпочел ей других. Но какой выбор? Особого выбора у Дмитрия Громова как раз и не наблюдалось. С детства Дима увлекался химией и литературой. Общеизвестно, что в Литературный институт без блата поступить было нереально. Поэтому он решил сосредоточиться на химии, продолжая писать для себя. Так что никакой обиды для сиятельной госпожи в действиях молодого человека не было. Просто ее время еще не пришло.

Поступил с первого захода. В ВУЗах как раз ввели «эксперимент»: если первые две оценки, полученные на вступительных на экзаменах, дают в сумме не менее девяти баллов, дальнейшие экзамены не нужны. Четверка по математике и пятерка по химии открыли дорогу в любимую профессию.

В Харьковский политех приезжали чуть ли не со всего мира: Польша, Индия, Афганистан, Тунис, Доминиканская республика, Кувейт, Зимбабве… В то время перспектива оказаться когда-нибудь за границей для советского человека была голубой мечтой. А так – хотя бы послушать, пообщаться, приобщиться, пусть даже на уровне разговоров, прикоснуться к чему-то запредельно-далекому, но безусловно интересному.

Среди новых знакомых выделялся чернокожий Педро из Доминиканской республики. Педро знал пять языков, по дороге к новому месту учебы начал изучать русский, на месте достаточно быстро освоил его настолько, что мог уже свободно болтать на любые темы, и тут же взялся за украинский. Зачем? А просто так принято – неприлично жить в стране и не знать ее языка!

Годы студенчества – время гулянок и веселья, время дискотек, где Громов вскоре сделался одним из ди-джеев и любимцев публики. Время напряженное, но творческое и бесконечно увлекательное.

Даже скучные субботники и первомайские демонстрации, на которые хочешь не хочешь, а ходишь, представлялись вполне себе ничего времяпрепровождением. С песнями, танцами, криками «ура»… И если историки из Универа традиционно маршировали под сделавшееся классикой жанра: «Мы наш, мы новый миф построим», химики обратились к поэзии А. В. Кольцова, вопя на всю Сумскую:

Не стерпел удалой,

Загорелась душа!

И – как глазом моргнуть —

Растворилась изба… – последняя строчка грела душу и звала на новые подвиги.

Шли годы, сидение за партами сменялось студенческой практикой в разных городах необъятной Родины. Так, будучи на третьем курсе института, в составе студенческой группы Дмитрий поехал на практику на химический комбинат Северодонецка.

«Заходим на территорию завода, делаем шагов двадцать от проходной, раздается жуткий взрыв. И вот я наблюдаю феерическое зрелище, которого прежде никогда не видел и, надеюсь, никогда больше не увижу: летающие крышки от канализационных люков. Все они взлетали выше пятого этажа – натуральные летающие тарелки. Кто бы догадался снять, большие деньги можно было бы выручить, – рассказывает на конвенте «Созвездие Аю-Даг 2011» Дмитрий Громов. – Из люков огненные столбы метров на десять вверх, сразу синхронно по всему заводу, красота! А потом все эти крышки начинают падать…

Я смотрю в полном охренении и единственное, что могу выговорить: «Это не я!»

Обычно когда что-нибудь взрывалось в школе, а позже в институте, все шишки валились на меня. Часто оправданно, но только не в этот раз. «Ничего не сделал, только зашел!»…

В результате выяснилось, что каких-то двух умников из центральной заводской лаборатории угораздило спустить в канализацию полтонны отходов натрия и калия, которые хранились под керосином. При попадании в воду все это долбануло так, что мало никому не показалось. Чудо, что обошлось без жертв, и только в капот директорской «Волги» картинно врезалась и застряла крышка от люка».