Активизм и взаимовыручка превыше всего

Активизм и взаимовыручка превыше всего

Ни одна акция прямого действия, то есть несанкционированный перформанс в общественном месте, не проходит без документаторов – журналистов и блогеров, которые ее снимают. Обычно у каждой организации – и у арт-группы «Война», и у политического движения «Солидарность», и у Pussy Riot – есть свой журналистский пул. Это репортеры, которые уже привыкли снимать неразрешенные акции.

Их не удивит требование выключить и разобрать мобильный телефон на репетиции. Их не рассмешит условный язык, с помощью которого участники сообщают друг другу место и время, и не смутят разные другие меры предосторожности, которые кому-то показались бы симптомами паранойи. Журналисты-документаторы ходят на репетиции. Их предупреждают, что говорить, чтобы не подставить участников, если акцию спалят.

Обычно это молодые репортеры, сами в прошлом (а то и в настоящем) политические активисты, которые и с полицией общаться умеют, и бегают быстро. Они часто работают за идею, то есть соглашаются задокументировать акцию не для своего издания, а для организаторов – тем же надо каким-то образом все снять на фото и на видео. После акции они отдают все отснятые материалы организаторам – тоже с предосторожностями. Так, заливать видео в интернет обычно просят человека, который находится за границей, чтобы не засветить IP-адрес. Если акция провалилась, документаторы первые оказываются под подозрением как стукачи: кто-то же слил информацию полиции – не блогеры, случайно?

«Когда тебе грозит опасность со стороны органов, самое умное, что можно сделать, – как можно скорее обрубить абсолютно все каналы связи, о существовании которых хоть кто-то мог подозревать, – делятся опытом арестантки в письме журналисту Ксении Леоновой. – Потому что любой телефон, почта, фейсбук, твиттер, компьютер, любое самое мимолетное появление в самой малой сети или самый жалкий сигнал от самого ничтожного прибора – надежный путеводный маяк для опытных техподразделений чекистов и полицейских, которые могут быть брошены на вашу поимку. Пока будете в подполье осваивать азы активистской безопасности, нужно забыть про вечерний фейсбук или эсэмэски любимой бабушке – все это можно будет делать, но особенно изощренным образом, который начинающему подпольщику сразу не осилить. Дальше нужно избежать всех предсказуемых контактов с людьми: связи с родственничками и дорогими друзьями исключаются полностью – это верный путь к провалу. Для общения и помощи вам теперь подойдут только надежные товарищи, с которыми вы последний раз общались несколько лет назад. На них нужно внезапно выходить с телефона, одолженного, например, у торговца шаурмой на вокзале. За местом вашей встречи нужно наблюдать из надежного укрытия и, убедившись, что все чисто, резко воссоединиться с забытым органами другом, растворившись в безбрежном русском подполье. Мы однажды практически сорвали свадьбу одного нашего друга – он был так рад услышать голос контактировавшей с ним солистки Pussy Riot, что забыл про невесту и срочно уехал со своей собственной свадьбы встречать всю команду и располагать ее в надежном укрытии. Невеста так и не дождалась до конца вечера продолжения брачного обряда, и свадьба сорвалась. Активизм и взаимовыручка превыше всего!»

С документаторами девушки из Pussy Riot всегда встречались заранее и дату акции по телефону никогда не обсуждали. «У нас были условные названия для мест, которые мы хотим использовать, а если мы назначали встречу в три, это означало на два часа раньше – в час. Такой простой шифр», – говорит Тюря. Помогало не всегда: в храме, по ее словам, оперативный сотрудник присутствовал, а в фильме Аркадия Мамонтова о Pussy Riot, который показали по НТВ, есть запись с профессиональной камеры – то есть кто-то помимо документаторов стоял в сторонке и снимал.

Исполнять панк-молебен в храме Христа Спасителя 21 февраля 2012 года должны были не пять, а восемь человек – именно в таком составе репетировали акцию. Но в последний момент несколько участниц оказались заняты. Акцию обкатали в Богоявленском соборе – красивой бирюзовой церкви в стиле ампир в Басманном районе Москвы, в которой крестили Александра Пушкина. Одна из штаб-квартир группы «Война» находилась как раз поблизости. В Елоховском соборе документаторы снимали для видеоклипа игру на гитарах – этот эпизод впоследствии войдет в видео из храма Христа Спасителя, потому что там достать гитары помешает охрана. «Мы очень аккуратно, никого не тревожа, поставили осветительные приборы, быстро сыграли, спели, нас быстро вывели оттуда», – вспоминает Блонди опыт в Елоховском.

Потом в суде свидетель обвинения Этери Гонашвили, казначей Елоховского собора, пожилая женщина в шали и с зонтиком от солнца, будет вспоминать:

«Поворачиваюсь я и вижу девушку в таком светлом пальтишке и в этом колпаке с прорезями, и вот так вот она в такт музыке извивалась. Я ей говорю: ну что ж вы, неужели нельзя было спокойно войти в храм? Значит, что-то хотели против нас сделать. И мы без ожесточения, значит, их проводили, нам удалось быстро это сделать. Наверно, храм просто не допустил. Ну, и потом я пошла к батюшке. Сами понимаете, я служу в храме, много чего видела, но это, конечно, было потрясением. Пошла делами заниматься, а потом, по-моему, даже не осталась на службу, потому что себя плохо чувствовала. Я даже дома не могла сказать об этом – настолько это было страшно…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.