Глава девятнадцатая Гибель ссср. август, 1991 год
Глава девятнадцатая
Гибель ссср. август, 1991 год
Это самая большая потеря русского народа за всю его историю. Потеря трагическая, катастрофическая.
А.А. Зиновьев
Заканчивался 1990 год. Стороженко отметил 50-летие дома с родственниками и коллегами по службе. На сердце у Николая было неспокойно, и не только потому, что скоро надо будет прощаться с погонами, которые редко когда носил, с чекистским ремеслом, с товарищами-коллегами, а потому, что со страной творилось что-то неладное. Чувствовалось приближение развала великой державы.
Умом аналитика он понимал, что его Родину загоняют в тупик две дьявольские силы: лжедемократы, алчущие свободы, равенства и братства с французским оттенком, и спецслужбы США, с одной стороны, а с другой — местные политиканы — Иваны, не помнящие родства, во главе с фрондирующим Горбачевым. Он критиковал всех и вся, даже из недалекого прошлого, и пытался на словах построить «социализм с человеческим лицом», чтобы потом наконец открыто признаться, что его настоящей целью было этот самый социализм уничтожить в Союзе, да и саму Отчизну тоже.
Забегу немного вперед. В интернете уже после развала Советского Союза была размещена речь экс-президента СССР М.С. Горбачева на семинаре в Американском университете в Турции. В ней он сказал:
«Целью моей жизни было уничтожение коммунизма, невыносимой диктатуры над людьми.
Меня полностью поддержала моя жена, которая поняла необходимость этого даже раньше, чем я. Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и стране.
Именно поэтому моя жена все время подталкивала меня к тому, чтобы я последовательно занимал все более и более высокое положение в стране.
Когда же я лично познакомился с Западом, я понял, что я не могу отступить от поставленной цели. А для ее достижения я должен был заменить все руководство КПСС и СССР, а также руководство во всех социалистических странах… Как я намеревался управлять страной? Моим идеалом в то время был путь социал-демократических стран».
Так что это за народ, который позволяет ставить над собой не ясным еще политикам такие эксперименты? Ответа нет до сих пор.
* * *
В холодной войне американцы сделали упор на разрушении экономики СССР путем навязывания гонки вооружений. Президент США Рональд Рейган принял директиву национальной безопасности, которая была направлена на подрыв советской экономики. Объявление доктрины «звездных войн», так называемой Стратегической оборонной инициативы (СОИ), вынуждало советское руководство поспевать за главным противником.
Эксперт по советской промышленности Г. Роуэн говорил, что «.мы должны просто держать высокий уровень вооружения, чтобы Москва постаралась догнать нас, а также прекратить поставки западных средств, необходимых им для выживания. И мы еще в этом десятилетии увидим, как развалится советская система».
Это были, надо прямо признаться, пророческие слова — он знал, что говорил.
На самом деле СОИ — величайший блеф в современной истории, тем более в тот период. Американцам, по оценкам тогдашних специалистов, для того чтобы осуществить программу «звездных войн», нужно было пойти на космические затраты, исчисляемые в районе половины триллиона долларов. Такой возможности у них тогда не было, как нет и теперь. Но наши доморощенные пораженцы так запугали Кремль, что его обитатели поверили в правдоподобность затеи янки и начали потихоньку затягивать пояс стране.
В средствах массовой информации рисовались страшные картины: наши ракеты легко перехватываются боевыми спутниками США, сбиваются электромагнитными пушками и лазерными установками. Советский обыватель глядел на эту мрачную картину «национальной отсталости» в обороне, и ему делалось страшно за будущее.
Стороженко не раз смотрел в ГРУ эти фильмы, привезенные из-за границы для «расширения кругозора» офицеров военной разведки и генералов Генштаба, о состоянии «нового» вооружения США, которое вот-вот у них появится. Многие опытные разведчики, имеющие солидную техническую подготовку, прямо заявляли, что это туфта, блеф, что разрекламированная ярым ненавистником СССР Рейганом программа «звездных войн» с треском провалится, если это все серьезно. Основная причина фиаско — чудовищная дороговизна проекта и технологическая несостоятельность США для осуществления подобного.
В беседе с Николаем начальник одного из информационных управлений генерал-лейтенант В. Диденко пояснил, что для того, чтобы сбить только одну советскую боеголовку (а в «пенале» — головной части ракеты — их было десять), нужна установка, способная послать лазерный импульс мощностью в один мегаджоуль. В середине 1980-х годов в США действительно создали силовую установку для «лазерной пушки» мощностью в 100 килоджоулей — в десять раз меньше. Включили… и посадили всю энергосистему штата. А луч рассеялся и только чуть осветил борт низкоорбитального космического спутника. У нас же было много такого, что можно было противопоставить американской противоракетной обороне (ПРО), но возможности советского вооружения того времени — за пределами этого повествования.
* * *
Другим проблемным узлом в стране была роковая личность первого президента СССР М.С. Горбачева, не без помощи и советов Запада затеявшего перестройку в стране. Однако, хорошо начав какое-то дело, нужно еще его хорошо закончить. Последнего не получилось в силу разных причин, но главной была слабость лидера страны. И об этом недалеком прошлом люди должны знать так, как оно было, ибо, как сказал Гете, тому народу, который не пожелает знать свое прошлое, предстоит пережить его много раз. На ошибках учатся, чтобы их не повторять. Вообще основным недостатком советской политической системы было отсутствие легальной, конструктивной оппозиции. Именно в руках генсека сосредотачивалась абсолютная власть. Это понимал Запад, который сделал вывод: самый надежный способ разрушить СССР — поставить генсеком «своего человека», который будет послушно проводить политику США в первую очередь.
США и «агенты влияния» сделали свое черное дело.
«Должен сказать, я восхищаюсь, как Запад провел всю холодную войну, с блеском провел и действительно добился перевеса в интеллектуальном отношении над нашими руководящими идиотами», — писал всемирно известный философ и глубокий исследователь периода горбачевского правления А.А.Зиновьев.
Произошла ударная возгонка.
Атака на СССР была не только внешняя через холодную войну и искусственный обвал стоимости нефти, но и внутренняя — элитарная, задумавшая реставрировать капитализм через контрреволюцию. Произошло сложение этих двух атак в одну, продолжающуюся до сих пор. Внутренние и внешние враги Советского Союза и советского народа сговорились. Эта атака продолжается до сих пор, теперь уже за расчленение России.
Но вернемся к перестройке. Горбачев пришел к власти, когда необходимость перемен, казалось, была очевидной для всех. Он получил в наследство все еще мощную державу, которую нужно было тогда трансформировать в соответствии с потребностями времени и желанием народа. Однако этот властолюбец, не упустив момента и став генеральным секретарем, смутно представлял, что и как нужно делать в ходе перестройки, контуры которой некогда начертал Андропов. Не обладая цельной и волевой натурой и не имея интеллектуального багажа, новый генсек постоянно метался от одних «мудрых» советчиков к другим, предлагавшим порой прямо противоположное, предавая по очереди то тех, то этих.
Допустив элементы демократии и гласности, Горбачев не учел, что управление страной, находящейся в состоянии кризиса, еще сильнее усложняется. А управлять огромной сверхдержавой в таком состоянии он тем более не умел. Его слабостью было слабоволие. При внешней красноречивости, а по существу, словоблудии, он был патологически беспомощен в практической политике.
* * *
Этой слабостью, как правильно подмечено в «Красноярской газете» от 22.04.2003, искусно пользовались его западные поводыри. Они подсказывали ему шаг, он делал его — и оказывался в еще более тяжелом положении. Тогда ему подсказывали новый шаг, он снова слушался, и снова его положение становилось хуже. В то же самое время те, кто ему подсказывал, получали все, чего на самом деле желали, то есть необратимое разрушение политических, экономических и военных устоев СССР.
Известный французский писатель и историк Морис Дрюон, отвечая на вопрос анкеты, составленной когда-то Марселем Прустом, какие исторические характеры он презирает больше всего, ответил: «Глупых королей и людей, которые пришли к власти без умения управлять».
К сожалению, таких среди верховных правителей всегда почему-то было с избытком. Но хуже всего, когда они становились во главе больших стран. В России это обычно оканчивалось смутой и хаосом.
Перестройка, а затем реформы тому свидетельство.
«Но то, что стало происходить в России начиная с 1985 года, — скажет А.А. Зиновьев, выдающийся философ современности, — есть растянувшаяся во времени гибель России как целостного социального организма и гибель русского народа…»
Стороженко, как и многие его коллеги, понимал, что появление на политической арене нового генсека с его прожектерскими идеями может обернуться трагедией для страны. Беды начались сразу:
— уродливая борьба с алкоголизмом;
— жестокость в отношении несогласных с его курсом;
— разоружение армии в угоду США и НАТО;
— кровавые разборки в отдельных национальных регионах страны;
— развал Варшавского договора;
— сдача ГДР и вчерашних партийных друзей в странах соцлагеря;
— открытие доступа американцев на секретные объекты военно-промышленного комплекса;
— постепенный отказ от партийных постов и критика той партии, которую сам возглавлял, и прочее.
Многие сотрудники задавали вопрос: понимает ли Горбачев, что творит, а может, он неспособен анализировать обстановку? По стране забродил призрак страшного бедствия, выражавшегося в угрозе развала громадной страны, почти материка, сверхдержавы, созданной трудом и талантом многих поколений. Становилось все более ясным, что эта угроза породила необратимые процессы и поражает, словно опасная болезнь, метастазами союзные республики, руководители которых тоже захотели быть президентами суверенных государств. Большинство сотрудников среднего звена допускали, что Горбачев умышленно ведет страну к развалу, но руководство КГБ еще на что-то надеялось. Нет, оно скорее боялось потерять свои кресла!
Бывший первый заместитель председателя КГБ СССР генерал армии Ф.Д. Бобков в книге «КГБ и власть» писал:
«Так ли Горбачев был наивен, что не понимал, какой переворот в жизни страны происходит… Нет, подобная готовность отказываться от всех постов вовсе не результат наивности. С самого начала перестройки все делалось продуманно и неторопливо.
Наши лидеры хорошо понимали: если сразу объявить свою конечную цель — заменить социалистический строй и распустить компартию, — трудно себе представить, какое это вызвало бы народное негодование.
Те, кто замышлял переворот-перестройку, учитывали это. Они решили, что прежде всего надо устранить компартию от власти, от руководства в центре и на местах и полностью скомпрометировать ее в глазах народа.
Сама идея принадлежала не им, такая задача была обозначена как первостепенная в планах западных спецслужб по ликвидации нашего строя. Они даже указывали, каким способом можно это достигнуть. Их методы постепенно становились и методами перестройки».
* * *
За все пять лет пребывания Горбачева у власти в народе накопилась усталость от его «речевой диареи», которая нисколько не сплачивала людей в государстве, а только их разобщала. Чувствовалось, что его политический капитал истрачен, что он выпустил из рук рычаги управления страной. Жизнь при брежневском застое теперь людям казалась раем. Пустые прилавки, очереди за получением гуманитарной помощи «победителям от побежденных», пятипроцентный «президентский» налог, задержки с зарплатами и другие «прелести перестройки» быстро формировали центр оппозиционных сил.
Нужен был лидер — обиженный властью, а если точнее, самим Горбачевым. Долго искать такого кандидата не пришлось, он находился под рукой у оппозиции. Им оказался чванливый, жестокий и злопамятный Б.Н. Ельцин, которого 12 июня 1991 года избрали президентом РСФСР.
Критиканство советского строя из уст самой оппозиции — вчерашних членов КПСС, а порой и высшего вчерашнего партийного чиновничества — приобретало тотальный характер, в то же время никакой конкретной созидательной программы у ней не было. Почувствовав раздрай в центре, подняли голову руководители-самостийщики в республиках, заявляя, что Москва их все время объедала и чуть ли не грабила. Обозначились центробежные процессы. Возникла проблема создания нового государственного образования вместо Советского Союза.
Начался так называемый ново-огаревский процесс — разработка нового союзного договора. Но он никак не вписывался в итоги Всесоюзного референдума от 17 марта 1991 года, где почти 80 % голосующего населения высказались за сохранение СССР. Тогда стали говорить о создании федерации суверенных государств (ФСГ). Работа шла ни шатко ни валко…
Страна продолжала бурлить, и в этот ответственный момент глава нестабильного, больного государства неожиданно покидает столицу и улетает отдыхать с семьей на виллу в Форос (Крым), хотя на 20 августа намечалось подписание нового договора, а фактически решалась судьба страны. Если это не предательство, рожденное малодушием, то что это?
* * *
Партийно-политическая элита, у которой и так в руках была власть, во главе с вице-президентом СССР Г. Янаевым келейно, непродуманно, глупо, а порой и трусливо, дабы спасти Советский Союз от развала, вынашивает идею введения в стране чрезвычайного положения. По этому вопросу решили посоветоваться с Горбачевым, который в принципе перед поездкой на отдых не исключал такого поворота событий. Для чего 18 августа в Форос отправились О. Бакланов, В. Болдин, В. Варенников и О. Шенин.
Перепуганный президент их целый час не принимал.
Потом он в своем 72-страничном опусе напишет, что первая мысль у него была такова: коллеги приехали меня арестовывать, а может, и расстрелять.
А ведь было за что! Самоустранился от возложенных на него присягой обязанностей.
Вначале он делано не соглашался на введение чрезвычайного положения, но когда коллеги растолковали ему ситуацию, махнул рукой и нецензурно заметил, мол, делайте, что хотите. Расчет простой — погляжу со стороны. Победят товарищи — вернусь в столицу для расправы с антиподом Б. Ельциным, победит оппозиция — сделаюсь жертвой плена. К сожалению, победил руководитель России, которому было наплевать, как она собиралась и какие последствия могут ждать россиян, русскоговорящих, оказавшихся за пределами пока что административных границ его «вотчины».
После этого у кремлевских сидельцев возникает очередная, теперь уже смертельная для них ошибка. По их указанию 19 августа в Москву вводятся войска Таманской мотострелковой и Кантемировской танковой дивизий. Горбачев отдыхает, смотрит видеофильмы, купается, нежится, принимая солнечные ванны, и не помышляет вырваться из «плена».
Так называемый спонтанно возникший путч ГКЧП так же быстро затух, как и возник, потому что он являл собой по существу «мыльный пузырь», а не «воздушный шар», могущий поднять проблему сохранения страны хотя бы на время над пылающим пространством в разгоряченной тупой толпой одураченной Москве. Ельцин торжествовал Пиррову победу — сверхдержава стала разваливаться. Начались аресты с «охотой на ведьм». Главными жертвами стали гэкачеписты, принципиальные коммунисты и сотрудники КГБ СССР.
* * *
Стороженко в это время находился в своем рабочем кабинете № 639 на Лубянке в доме № 2. Была дана команда все секретные материалы в связи с непредсказуемостью событий конспиративно перевезти в одно из помещений ГРУ Генштаба. Замелькали белые наволочки и серые мешки по коридорам 3-го Главного управления КГБ — центрального аппарата военной контрразведки. Волоком подтаскивали их к лифтам, опускали вниз и загружали в машины. Внутренний дворик Лубянки кипел, как развороченный муравейник…
Скоро по коридорам уже стали ходить «демократические комиссары» — соглядатаи. На выходе через подъезд № 4 Николая остановили четверо молодых людей.
— Прошу открыть папку, — заявил один из них в потертой и неглаженой одежонке, с рыжеватой козлиной бородкой.
— Ваш мандат на проверку? — со сталью в голосе потребовал Николай.
— Мы из группы поддержки президента Ельцина, — нагло ответил другой, явно под градусом, видно, «старшой из новоиспеченных комиссаров».
— Товарищ полковник, надо подчиниться, — спокойно заметил вахтер-прапорщик.
Стороженко приоткрыл папку. Там, естественно, не было ни оружия, ни секретных документов.
После завершения эпопеи с отправкой секретной документации Николая пригласил в партком главка его секретарь, капитан I ранга Владимир Медведев. Из окна его кабинета хорошо просматривалась площадь Дзержинского, где у памятника «железному Феликсу» собралась орущая толпа. Среди этого народца было немало пьяных типов. Молодые люди карабкались на постамент — круглый цоколь памятника — и пытались заарканить тросом голову «грозы революции».
И вот петля накинута, десятка два вандалов стали тянуть за трос, но памятник стоял незыблем. Подогнали грузовик в надежде завалить скульптуру, сдернув ее двумя тросами. Горели шины буксовавшего ЗИЛа, но исторический памятник не поддавался пьяным варварам.
Толпа на площади разрасталась. Тогда начальник военной контрразведки вице-адмирал А.В. Жардецкий попросил Стороженко спуститься и послушать ораторов:
— Николай Семенович, вы в гражданском платье, спуститесь вниз к памятнику, чтоб уж формой не провоцировать пьяных идиотов, и выясните, чего они хотят?
Выступали сначала какие-то помятые типы, но что поразило — среди этого пьяного быдла стоял телекомментатор
В. Познер. Он рассказывал толпе какие-то страшилки о коварстве КГБ, слал проклятия в адрес Дзержинского, чекистов, советской власти, СССР. Одним словом, нес прочую, нужную именно в этот момент чушь, надеясь на легковерные головы, одураченные зеленым змием. Ему подпевали другие вожди площади…
* * *
Надо заметить, что многие крупные начальники в это время попрятались, закрывшись в своих кабинетах, и не отвечали даже на звонки. Они боялись вопросов подчиненных: «Что делать дальше, если толпа ворвется в дом № 2? Где конкретные команды для защиты секретов? Как быть с приказами и службой? Чем защищаться самим и как сберечь еще оставшиеся секреты? Кто дал команду закрыть сейфы с оружием?»
Таким образом они обезопасили себя от лишних пояснений по поводу роли ГКЧП, а затем за такое «правильное» поведение повырастали в должностях и званиях.
Многие американские публицисты тогда говорили и сейчас повторяют одно: активную роль в развале СССР сыграли спецслужбы США вкупе с «агентами влияния» из партбояр.
«Но где гарантии, что западные господа, — писал самокритично профессионал-контрразведчик генерал-майор Р.С. Красильников в книге «Новые крестоносцы. ЦРУ и перестройка», — не присваивают себе славу нашей собственной бездарной, бестолковой и своекорыстной деятельности? Это ведь для нас позор, а для них — слава. Тем более что нужно отчитываться перед налогоплательщиками о потраченных средствах на борьбу с Советским Союзом».
Если считать, что нас в холодной войне одолели США, тогда встает вопрос: а где же было руководство госбезопасности, которое тоже виновато в развале страны?
«.Именно КГБ, — писал Игорь Бунич, — на котором лежала главная ответственность за обеспечение безопасности и целостности СССР, и пальцем не пошевелил в свое время, чтобы предотвратить развал и гибель страны, а, напротив, весьма этому способствовал».
Сказано очень жестко, если не жестоко. Но КГБ и руководство КГБ — это не одно и то же, это разные вещи в тот период.
Говоря о стоимости победы демократии в Москве в 1991 году, идеолог современных американских неоконсерваторов Майкл Ледин признался: «Мы смогли сокрушить Советский Союз, воодушевляя и поддерживая весьма малый процент его населения». Этот «малый процент» и составляли махровые ненавистники России — русофобы разных мастей.
Так и витал в голове вопрос грибоедовского Чацкого:
Где, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты…
Народ, обманутый и обобранный гайдаровщиной до нитки, к сожалению, только потом скажет: «…эти — «новые русские», «олигархи», назвавшие самозванно себя «отечества сыны», получившие в дар от сюзерена Ельцина, а порой и просто бандитским рейдерством лакомые куски госсобственности, добили Отчизну».
* * *
А тем временем скороспелыми указами редко трезвого в то время Б. Ельцина руководство КГБ было дезорганизовано. За три дня сменились три руководителя. Вначале комитет подчинили В. Иваненко — председателю КГБ России. Затем на сутки был назначен Л. Шебаршин — начальник ПГУ (разведка КГБ), а 22 августа на Лубянку прибыл энергичный и всезнающий бывший секретарь Кемеровского обкома партии, бывший министр внутренних дел В. Бакатин. За ним по чекистским коридорам брела свора «чистильщиков», задающих строго один и тот же вопрос:
«Ну-ка скажи, как ты вел себя при ГКЧП?»
Одним из таких ревизоров, ельцинских комиссаров, был и «питерский пожарник» С. Степашин. Он вскоре возглавил комиссию по проверке лояльности оперативников-профес-сионалов к родившемуся режиму, а впоследствии в награду за лояльность к власти Ельцин даровал ему посты главного милиционера, главного чекиста и даже дал возможность на короткое время поруководить правительством. Приход непрофессионалов к руководству органами госбезопасности многими опытными оперативниками был воспринят как продолжение порочной большевистской практики.
Униженные и оскорбленные «грубой спецпроверкой» дилетантов, из органов стали массово уходить профессионалы, которые могли еще многое сделать для России в смысле обеспечения ее безопасности.
А в это время государственный секретарь США Бейкер мотался по республикам, уговаривая их руководителей как можно скорее «выходить из состава Союза». Время для страны было тревожное, но, несмотря на это, Горбачев ездит по «заграницам», читает лекции, участвует в диспутах, пресс-конференциях, приемах, словно не замечая агонии государства.
Американец Бейкер понимал, что горбачевская перестройка носит тотальный характер и оказывает разрушительное воздействие на все сферы жизни.
Ее порождением явился небывалый всплеск национализма, что представляло смертельную угрозу для многонационального государства. Именно национализм был избран «перестройщиками» и «реформаторами» в качестве ударной силы для преднамеренного разрушения Советского Союза.
Курс Горбачева в сторону так называемого нового мышления, с ударением второго слова в его исполнении на первом слоге, не мог не привести к национальной трагедии. Первым ее актом было принятие по инициативе Ельцина I Съездом народных депутатов РСФСР 12 июня 1990 года Декларации о государственном суверенитете РСФСР.
В ней речь шла о выходе России из состава суверенного огромного государства, каким являлся СССР. Сразу же вставали вопросы границ, имущества, национально-исторической справедливости и прочее. Декларация подтолкнула страну к беловежскому сговору.
Кому это было выгодно? Прежде всего властному, амбициозному и беспощадному человеку, каким являлся Ельцин. Горбачев его взял к себе, на свою голову, в подручные, чтобы расправиться с неугодными. На должности первого секретаря МГК он продемонстрировал последнее качество в полную силу. Его самодурству и жестокости не было предела.
Но нетрудно догадаться, что наиболее заинтересованной стороной в этом процессе были силы Запада, возглавляемые США, стремившиеся разломать «империю зла» — СССР — в ходе холодной войны.
А ведь этот шаг можно было исправить, как писал А.Д. Шутов в книге «На руинах великой державы, или Агония власти», «…путем созыва Съезда народных депутатов СССР, чтобы принять на нем решение о нелегитимности ельцинской декларации. Однако Горбачев не сделал этого, а пошел, как было сказано, другим путем: если Ельцин «взрывал» СССР изнутри, то Горбачев ново-огаревским договором фактически попытался разрушить изнутри РСФСР, «империю Ельцина», вывести из ее подчинения национальные автономии и преобразовать их в союзные республики (из 15 до 35. — Авт.).
В результате такой операции Россия теряла более 51 % территорий с 20 миллионами населения и почти со всем объемом стратегических ресурсов и природных богатств. То есть за событиями исторического масштаба, происходившими в стране, фактически стояли мелкие эгоистические интересы двух противоборствующих партноменклатурных кланов: российского и союзного — возглавляемых, с одной стороны, Ельциным, а с другой — Горбачевым. Они поставили на кон судьбу великой державы, превратив ее в разменную карту ради личной власти.»
Страна полыхала, а Горбачев токовал: «судьбоносные реформы набирают обороты», «процесс пошел», «перестройке нет альтернативы» и прочее.
* * *
В начале декабря 1991 года, проигнорировав подписание у президента СССР М. Горбачева нового Союзного договора, тройка заговорщиков, Б. Ельцин, Л. Кравчук и
С. Шушкевич, вылетела в Минск. Из Москвы с Ельциным в леса Беловежской Пущи направились Бурбулис, Гайдар, Козырев, Илюшин, Коржаков и Шахрай, где на государственной вилле не без страха, заливаемого спиртным, подписали незаконное с юридической и с политической стороны Соглашение об упразднении СССР и создании СНГ.
Подписанием Беловежских соглашений были нарушены Конституция СССР, результаты референдума от 17 марта 1991 года — воля большинства граждан Союза (76,8 %), проголосовавших за сохранение единой страны, Союзный договор 1922 года, который по условиям его заключения и международному признанию этих условий денонсации не подлежал.
Вот тут-то Горбачеву даже не как президенту, а как достойному мужчине и надо было показать, кто в стране хозяин и у кого власть — арестовать заговорщиков-смутьянов. Но, как говорится, если вы чего-то не сделали, значит, не пытались. Трус есть трус, какие бы звания ни носил, даже будь Верховным главнокомандующим. А по правде, президент занимался уже решением личных вопросов…
Вскоре Верховные Советы России, Украины и Белоруссии ратифицировали документы беловежского сговора. 25 декабря Горбачев в последний раз обратился к народу. Он объявил, что снимает с себя полномочия президента СССР по «принципиальным соображениям»!!!
В тот же день над Кремлем был спущен Государственный флаг Союза Советских Социалистических Республик — СССР. Пьяный от счастья стать вождем и от паров зеленого змия Ельцин ходил гоголем. Его распирало от власти — наконец-то он вытурил из Кремля ненавистного ему Горбачева! Но какой ценой?! Окружение этой «болячки», этой страшной мины замедленного действия старалось не замечать. Оно подпевало ему, надеясь на развалинах Красной империи, на беде населения, на горе беспризорных детей отхватить себе кусок благополучия.
Стороженко понимал, что верхами совершено дикое, особо опасное преступление, что трещина раздела страны пройдет по каждому гражданину недавно единой страны, коснется болью каждой семьи.
Болтовню удельных князьков и самого Ельцина о «прозрачности границ» Николай считал лукавством. Он был больше чем уверен, что скоро появятся КПП с таможенниками и пограничниками, а там недалеко и пограничье с блоком НАТО, в который Россию не впустят.
Но как быть с производственными завязками, оружием и боевой техникой Советской армии? В европейской части находились самые боеспособные части, оснащенные новейшим вооружением. Россия в таком случае многого может лишиться. Ельцину было наплевать на эти «мелочи». Он праздновал личную победу, упиваясь с собутыльниками властью.
Иногда Николаю казалось, что происходящее не связано с ним, что оно существует в иной жизни, в каком-то фантастическом зазеркалье. Меньшинство навязало свою волю большинству и прониклось чувством, что народ для них — только материал, который надо и можно использовать. Попытка народа напомнить о себе вызывала у власти негодование.
Так что зазеркалья никакого не было, а была суровая реальность с полным игнорированием всякой законности. Не мог Николай, воспитанный на порядочности в трудовой семье и на службе с профессионалами высочайшего класса, согласиться прислуживать тем, кто развалил и разорил Отчизну, Родину, Державу.
Служба в таком случае превращалась в видимость. Недаром же говорится, что для того, чтобы уничтожить человека, наказать его самым ужасным образом, достаточно придать работе характер совершенной бесполезности и бессмысленности.
— Америка теперь наш друг, — говорил один из перекрасившихся начальников. — Пора ловли шпионов кончилась. Занимайтесь охраной завоеваний демократии.
От этих слов Николая передернуло. Последний удар по планам Стороженко в отношении службы нанес В. Бакатин. Став председателем КГБ, дабы прогнуться перед новыми друзьями, он выдал святая святых любой спецслужбы — схему закладок оперативной техники. Данные места, где спрятаны «жучки» слухового контроля в новом здании посольства США в Москве, перекочевали на стол посла.
Американец был не столько рад «подарку» главного ельцинского гэбэшника, сколько поражен масштабом предательства. Со временем янки отблагодарят благодетеля — его сыну дадут возможность заниматься бизнесом в Штатах.
Полковник Стороженко понимал, что офицер может только раз давать присягу на верность Родине, как давали ее его деды и отец, носившие погоны, и написал рапорт на увольнение. Приказом № 1 по личному составу КГБ 2 февраля 1992 года Николай был уволен в запас.
Наступил новый этап жизни. Траектория службы в органах госбезопасности закончилась, но жизнь-то продолжалась. Николай был доволен чекистской тропой, по которой он прошел с гордо поднятой головой, не замарав ни рук, ни души. Он был чист и честен перед главным судьей — своей совестью.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.