Дело супругов де Бокармэ
Дело супругов де Бокармэ
Одно из самых громких дел об отравлении за всю историю криминалистики. В ходе процесса над супругами де Бокармэ эксперты сделали правосудию неоценимый подарок, изобретя способ, с помощью которого можно было выделять из мертвого тела следы растительных алкалоидов (ранее преступления, совершенные с помощью подобных ядов, оставались нераскрытыми, поскольку их следов в теле жертвы могли не обнаружить).
Вечер 21 ноября 1850 года начался для пастора общины Бюри, что располагалась между бельгийскими городами Моне и Турнэ, как и все остальные; ничто не предвещало нарушения обычного распорядка, и пастор уже предвкушал спокойный ужин и вполне заслуженный отдых. Он даже представить себе не мог, что спустя всего несколько минут окажется в центре одного из самых громких расследований в области криминалистики. Внезапно в двери дома кто-то постучал. Хозяин поспешил открыть и увидел на пороге четверых донельзя взволнованных людей. Пастор узнал поздних посетителей. Ими оказались служащие замка Битремон, расположенного неподалеку: горничная Эммеранс Брикур, две няни — Жюстин Тибо и Виржини Шавалье — и кучер Жиль. Незваные гости решили обратиться к пастору за советом по поводу событий, которые произошли в Битремоне вечером 20 ноября и могли заставить содрогнуться любого нормального человека.
Вышеупомянутый замок у местного населения пользовался дурной славой. Последний его хозяин, граф Ипполит Визар де Бокармэ, был сыном нидерландского наместника на Яве и его жены-бельгийки; родился он в открытом море, на борту фрегата «Эуримус Маринус», когда тот пробивался сквозь шторм в Восточную Азию. Юность де Бокармэ прошла в США, где его отец занимался охотой и разведением табака. Образованием Ипполита никто не озаботился, и по возвращении в Старый Свет он едва смог выучиться читать и писать. Осев в старом замке, Бокармэ сумел создать себе зловещую репутацию злобного, мстительного и крайне жестокого человека; местные жители искренне верили, будто в детстве графа вскармливала львица.
В 1843 году Ипполит решил, что настала пора покончить с холостяцкой жизнью, и женился на Лидии Фуньи, дочери аптекаря из Перувелза. Собственно, сделал это Бокармэ отнюдь не по большой любви; им двигал банальный трезвый расчет. По слухам, Лидия была богата. Однако вскоре после свадьбы «счастливый супруг» узнал весьма неприятную для себя новость: оказывается, состояние Фуньи сильно переоценивали. К тому же у аптекаря имелся еще один ребенок — сын Гюстав, особа весьма болезненная и требовавшая немало внимания и средств. В итоге новоиспеченная графиня могла рассчитывать разве что на ежегодную ренту в 2000 франков. В принципе, эта сумма сама по себе была не столь уж и мала, однако для молодоженов с их большими запросами она показалась мизерной.
К сельскому хозяйству Ипполит охладел быстро, и всего за несколько лет замок можно было считать настоящим образцом запущенности. Зато в его стенах практически не прекращались дикие кутежи и оргии. Время от времени для многочисленных гостей хозяева устраивали выезды на охоту. Естественно, такой образ жизни требовал от Бокармэ содержания огромного штата прислуги. Все это вместе отнюдь не способствовало рачительному ведению дел, и вскоре супруги обзавелись невероятно большими долгами.
Тем временем старый аптекарь умер, после чего ежегодная рента его дочери увеличилась до 5000 франков. Однако этих денег Бокармэ по-прежнему не хватало. Поэтому в 1849 году перед графом замаячила крайне неприятная, но, тем не менее, вполне реальная перспектива потери владений. Чтобы избежать полного разорения, супругам требовалось быстро погасить хотя бы самые срочные долги. Вот только сделать это возможности не было. Ситуация сложилась столь отчаянная, что Бокармэ несколько раз брал взаймы даже у. собственных слуг! Тем не менее, граф и его жена все же надеялись выкрутиться: их могла спасти смерть брата Лидии, который являлся главным наследником старого Фуньи. «Любящие» родственники вполне искренне считали, что Гюстав вскоре покинет грешную землю, так и не обзаведясь семьей. Собственно, расчет Бокармэ на скорую кончину Фуньи имел под собой серьезные основания: сыну аптекаря, вдобавок ко всем неприятностям, пришлось перенести ампутацию голени. Теперь Гюстав передвигался только на костылях и постепенно чах. А его единственной наследницей являлась Лидия.
Однако весной 1850 года среди местных жителей вдруг пошел гулять слух о том, что бедняга собирается. жениться! И действительно, этот доходяга, которого родственники уже сбросили со счетов, причисляя едва ли не к покойникам, успел, не афишируя этого, купить замок Гранмец, принадлежавший обедневшей дворянской семье, и заключить помолвку с его хозяйкой, мадемуазель де Дюдзеш.
В ноябре 1850 года Бокармэ узнали о том, что дата бракосочетания Гюстава и его невесты уже определена, а значит, они сами остаются с носом. На наследстве Фуньи 30-летний граф и его молодая супруга теперь могли поставить большой жирный крест. И тогда Бокармэ, явно не обделенные от природы криминальными наклонностями, решили «исправить» ситуацию.
В полдень 20 ноября 1850 года Гюстав прибыл в гости к своим милым родственничкам, чтобы обрадовать их известием о предстоящей свадьбе и пригласить на торжество. Бедняга даже не подозревал, что отправился в последнее в своей жизни путешествие. Вечером того же дня несчастный калека, обиженный судьбой, был уже мертв. Его голый труп с черным, сожженным ртом и с ранами на щеках лежал в комнате горничной Эммеранс.
Служащие замка рассказали пастору, что перед приездом Гюстава Бокармэ резко изменили устоявшийся распорядок дня. Так, детей графа почему-то покормили отдельно, на кухне, а не в большой столовой, как обычно. После этого графиня заявила: она сама подаст на стол.
Осенью темнеет быстро; после того как сумерки за окнами сменились темнотой, горничная внезапно услыхала, как в столовой поднялся приглушенный шум, а затем на пол упало что-то тяжелое, и раздался голос гостя. Эммеранс, естественно, кинулась на помощь, однако ей навстречу из столовой выскочила графиня, захлопнув дверь перед самым носом прислуги. Лидия бросилась на кухню и вернулась оттуда с сосудами, наполненными горячей водой. Почти сразу она позвала на помощь кучера и горничную, говоря, что Гюставу внезапно стало плохо: по словам хозяйки, гостя хватил удар и он умер на месте.
Однако дело обстояло значительно хуже (хотя, казалось бы, что может быть хуже смерти). Войдя в столовую, слуги увидели крайне возбужденного графа, склонившегося над лежащим на полу Гюставом. Наскоро ополоснув окровавленные руки, Бокармэ приказал Жилю принести из подвала винный уксус и снять одежду с умершего. Затем он начал стаканами вливать кислоту в рот покойного. После этого тело Гюстава несколько раз полили укусом, а его одежду Лидия лично бросила в кипящую мыльную воду. Наконец, хозяева замка заставили несчастного кучера отнести изуродованный труп в комнату горничной.
Графиня до полуночи отмывала пол в столовой в том месте, где умер ее брат, а граф сжег костыли покойного. С раннего утра следующего дня и до обеда Ипполит яростно скоблил свежевымытые доски пола ножом. После этого обессилевшие супруги оправились, наконец, спать, а слуги, собравшись с духом, решили убраться из страшного места подальше. Первым, к кому они обратились, и стал местный пастор.
Священнослужителю не пришлось брать на себя груз такой ответственности. Едва горничная закончила жуткое повествование, как в доме появился общинный писарь. Он сообщил, что из Турнэ едет следователь, поскольку до города дошли слухи о странной смерти калеки.
Комиссия в составе следователя Эжебера, хирургов Марузэ, Зуда, Коса и трех жандармов появилась в общине вечером 22 ноября. Представитель правосудия не был склонен верить слухам, поэтому отправился в замок только в сопровождении врачей и писаря, а жандармы остались в деревне. Тем не менее Эжебер сразу понял: в имении Бокармэ и вправду нечисто. Граф длительное время не принимал посетителей, а когда тех пустили в столовую, оказалось, что камин забит пеплом, остатками сожженных бумаг и книг. Комиссии пришлось долго настаивать на том, чтобы осмотреть труп Гюстава. Когда же медиков и следователя проводили в комнату горничной, графиня отказалась открывать занавески, из-за которых в помещении царил сумрак. Эжебер сам зажег свет и увидел, что лицо сына аптекаря изуродовано. При этом хозяин замка безуспешно старался скрыть синяки и глубокие ссадины на своих собственных руках.
Именно в тот момент и было положено начало расследованию этого громкого дела. Следователь отдал хирургам приказ о вскрытии тела, с тем чтобы установить подлинную причину смерти несчастного. Спустя пару часов эскулапы вынесли окончательный вердикт: мозг Гюстава был совершенно здоров, а значит, ни о каком ударе речь идти не могла. Зато рот, язык, горло и желудок покойного оказались практически сожжены неким химическим веществом. Врачи предположили, что в рот Фуньи заливалась серная кислота. Заключение специалистов гласило: «Смерть наступила в результате ожога рта и пищевода».
Органы, необходимые для химического исследования, изъяли из тела; при этой неприятной процедуре следователь присутствовал лично. Язык, пищевод, желудок, кишечник вместе с его содержимым, печень, легкие уложили в сосуды, залили спиртом и запечатали. Секретарь суда и один из жандармов получили приказ немедленно доставить этот страшный груз в Турнэ. Двое же других стражей порядка арестовали предполагаемых отравителей.
Поврежденные органы Эжебер лично отвез затем в Брюссель, в Высшую военную школу. Там с 1840 года работал Жан Серве Стас, профессор химии, непререкаемый авторитет в области токсикологии, о котором следователь некогда читал в химическом журнале. Экспертиза, проведенная 37-летним специалистом, принесла Стасу всемирную известность.
Вскоре профессор объявил, что убийство Гюстава было совершено вовсе не при помощи серной кислоты. Что же послужило причиной смерти? Разъедающие яды на тот момент являлись уже достаточно изученными, однако определить, каким из них воспользовались отравители, оказалось не так-то просто. Из-за отсутствия других методов определения химикалий Стас и его современники часто пробовали их на запах и вкус. Так вот, в данном случае обоняние говорило профессору, что в исследуемом материале присутствует разве что уксусная кислота. Однако Эжебер предупредил: тело обмывали и поливали винным уксусом; видимо, это делалось с целью замаскировать действие какого-то другого яда. После серии опытов Стас пришел к выводу, что преступление совершено при помощи какого-то растительного алкалоида. Однако подобные яды в мертвом теле ранее обнаруживать не удавалось. Тем не менее, химик во время одного из экспериментов почувствовал резкий, какой-то наркотический запах. А среди растительных алкалоидов по запаху можно было определить только два — конин (алкалоид цикуты) и никотин. Дада, тот самый никотин, капля которого, по утверждению медиков, способна убить лошадь! Для того чтобы за несколько минут отправить на тот свет абсолютно здорового человека, требуется всего-навсего 50 миллиграммов этого чрезвычайно ядовитого компонента обычного табака. И действительно, после тщательных проверок стало ясно: орудием убийства служил именно никотин. Кстати, способ выявления в мертвом теле растительных алкалоидов, изобретенный Стасом, стал своего рода революцией в криминалистике, немало огорчившей отравителей всех мастей.
30 ноября Эжебер с группой жандармов отправился в замок Битремон, чтобы вновь обыскать все помещения и допросить слуг. Вскоре выяснилась интересная деталь: по утверждению садовника, граф все лето и осень 1850 года занимался изготовлением одеколона именно из табака. Для этих целей он приобрел большое количество табачных листьев и оборудовал в бане замка настоящую химическую лабораторию. С 28 октября по 10 ноября де Бокармэ работал особенно много, иногда не выходя из своей лаборатории даже по ночам. Затем результат его экспериментов был перенесен в столовую и заперт в шкафу, а на следующий день баня приняла свой обычный вид: колбы и аппараты, которыми пользовался доморощенный химик, исчезли, причем никто из слуг не знал, как и когда это произошло.
От кучера Жиля следователь узнал, что Бокармэ в феврале 1850 года ездил в Гент к профессору химии. Как выяснилось, отравитель посещал некоего профессора Лоппера, назвавшись вымышленным именем; граф неоднократно писал Лопперу и несколько раз бывал у него, чтобы выяснить, каким образом можно извлечь никотин из листьев табака. А чтобы профессор ничего не заподозрил, Бокармэ сочинил историю, будто он приехал из Америки; мол, его родственники страдают от нападений индейцев, имеющих пакостную привычку смазывать свои стрелы растительными ядами. Граф говорил, будто собирается изучать эти вещества для того, чтобы помочь родственникам, а попутно интересовался, правда ли, что такие яды не оставляют следов в теле жертвы.
Отравитель убедил профессора, и Лоппер показал настырному посетителю, как получить никотин. Он же подсказал, где можно заказать необходимые сосуды и оборудование. Аптекарь Ванбенкелер и медник Ванденберг подтвердили, что изготавливали такие предметы для человека, описание которого не оставляло сомнений: речь идет именно о графе де Бокармэ.
А Стас тем временем продолжал исследовать тело несчастного Фуньи; он обнаружил в печени и языке погибшего такое количество никотина, которого хватило бы для убийства десятка людей! Следы этого яда специалисты обнаружили там же в бане, на досках пола столовой и на одежде садовника, который помогал хозяину в изготовлении «одеколона». Кроме того, в саду нашли зарытые тушки кошек и уток, отравленных при помощи никотина; вскоре полиция отыскала замурованные в стене аппараты, использованные для получения яда.
Следствие установило, что де Бокармэ свалил родственника на пол, а графиня в этот момент вливала в рот брата отраву. Однако Гюстав отчаянно сопротивлялся, и никотин разбрызгался. Именно это вынудило чету отравителей выстирать одежду своей жертвы и использовать для сокрытия следов яда уксусную кислоту.
Спустя три месяца, 27 мая 1851 года, в Монсе состоялся суд над супругами де Бокармэ. На тот момент уголовное дело изобиловало такими доказательствами вины графа и его жены, что подсудимым не имело смысла ничего скрывать. Тем не менее Лидия поспешила свалить вину на мужа; она утверждала, будто помогала подготавливать и осуществлять убийство, страшась жестокости графа. А тот упорно твердил: мол, никотин собирал в винную бутылку исключительно для того, чтобы взять его с собой в поездку по Северной Америке. Лидия же, дескать, просто перепутала бутылки вечером 20 ноября, в результате чего угостила брата не вином, а никотином.
Несмотря на все попытки супругов оправдаться, присяжным для того, чтобы признать Бокармэ виновными в совершенном преступлении, потребовался всего час. Правда, несмотря на всеобщее возмущение, члены суда не решились отправить на эшафот даму, так что графиня-отравительница казни избежала и вышла на свободу. А вот Ипполит Визар де Бокармэ вечером 19 июля 1851 года был обезглавлен на эшафоте в Монсе.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.