Предвестники катастрофы
Предвестники катастрофы
В июле 1904 года был убит министр внутренних дел Плеве. Его сменил князь Святополк-Мирский. Он попытался пойти на некоторые уступки и даже хотел официально разрешить съезд «Союза Освобождения». Царь этого не позволил, хотя съезд все-таки состоялся.
Трагический расстрел 9 января 1905 года мирной демонстрации граждан, направлявшихся к Зимнему дворцу, крупные поражения русских войск от японцев под Мукденом и Порт-Артуром, Цусимский бой, в котором погибла значительная часть русского флота, восстание на броненосце «Потемкин» и революционные выступления осенью 1905 года — всё свидетельствовало о скором закате Российской империи.
В эти годы Вернадский постепенно отдалялся от работы в «Союзе Освобождения», превратившемся в конституционнодемократическую партию (по первым двум буквам — «к», «д» — её стали называть кадетской). Его избрали, вместе с С. Ф. Ольденбургом, членом Государственного совета от академии и университетов.
Сложная политическая ситуация в стране, столкновение различных партий и расхождения внутри кадетской партии требовали большой затраты сил, а Вернадский вовсе не был ярым кадетом. Он продолжал общественную деятельность, но политика его не привлекала.
Во время Кровавого воскресенья 9 января погиб талантливый ученик Вернадского Б. А. Лури. Владимир Иванович был огорчён и возмущён. Его либеральные надежды рушились.
В журнале «Полярная звезда» он писал: «Великое народное движение охватило всю Россию. На историческую сцену русского государства выступил народ… И с неслыханной силой выдвинулись вперёд его интересы, его тяготы, его желания. Перед ним дрогнула и поблекла громада старого государственного режима. Вдумываясь в происходящее, я всё сильнее ценю идейное и эстетическое значение социалистического течения».
Правда, в 1893 году он отметил в дневнике, что исходит из «признания значения личности, неприкосновенности свободы», тогда как «социализм основан всегда на подчинении личности благополучию (экономическому) большинства».
Его взгляды об индивидууме и толпе стали меняться. На события 1905 года Вернадский отозвался статьёй «Три решения»:
«В сложной конструкции русской общественной жизни соединились все самые тяжёлые стороны как современного капиталистического строя, так и старинного государственного устройства, где народные массы несут лишь служилое тягло, где они являются рабской безличной основой государственного благополучия.
На русский народ выпала фатальным ходом истории доля двойной тяготы: бесправие, полная подчинённость государству, самые элементарные нарушения права личности, отнятые в пользу государства на чуждые цели… соединились с захватом в пользу меньшинства источников народного богатства с эксплуатацией его труда, тесно связанной с основными условиями современного строя».
Он не разделяет взглядов марксистов на неизбежность революционных переворотов для перехода к новой общественной системе, к новому типу цивилизации. Подобно многим русским демократам либерального толка, он верил, что при всех очевидных недостатках капитализма он прогрессивен для народных масс, интеллигенции, для развития культуры.
Такое мнение складывалось на основе личных наблюдений во время пребывания в наиболее богатых странах Западной Европы, в США и Канаде. Забывалось, что к благополучию эти государства, в отличие от России, пришли за счёт ограбления колоний и зависимых стран, уничтожения многих коренных племён и народов.
Спору нет, власть феодала и самодержца подавляет народ и нередко нарушает права личности. Но многим ли лучше власть банкира и торговца? И в том и в другом случае есть свои достоинства и недостатки. Всё зависит от конкретных исторических условий и конкретных стран. Как известно, большинство капиталистических государств XX века находились в числе наиболее бедных и отсталых, в отличие от социалистических.
Конечно же, догадываться об этом Вернадский или кто-либо иной не мог. Он верно подметил главную беду Российской империи в тот период и смело об этом заявил.
Кстати сказать, почти все марксисты тогда были убеждены, что сначала должна произойти буржуазная революция, достичь расцвета и загнить капитализм и только тогда на смену ему придёт социализм.
(Джек Лондон в романе «Железная пята» высказал другую мысль: правление олигархов приведёт к духовному рабству, когда трудящиеся будут убеждённо служить своим хозяевам, которые будут уверены, что так и должно быть для общего блага.)
… В наше время стало модно превозносить царскую Россию начала XX века как процветающую страну с благородными руководителями и благодарным народом; а что касается революций, то это результат заброса с Запада бацилл революционного брожения. Такое вот наивное и нелепое мнение, навеянное пропагандой.
Спору нет, Российская империя была мощной державой. Но были у неё и серьёзные изъяны, а что касается её руководства, привилегированного верхнего слоя социальной пирамиды, то его характеристику объективно, по собственному опыту и вовсе не с революционных позиций, дал Вернадский.
В 1906 году его кандидатуру от Академии наук и университетов предложили в Государственный совет от Московского университета. Сыну он написал: «Грозит большая опасность попасть в Государственный совет — надеюсь отпарировать… тратить время на дело, может быть, бесполезное — не хочу». Однако ему пришлось дать согласие в надежде на то, что представится возможность принести пользу стране.
Вскоре в частном письме он поделился своими впечатлениями: «В Государственном совете я увидел этих людей, нищих духом, — а в их руках власть». Он мог только обсуждать дела державы и общаться с элитой российского общества. Но ничего сделать не мог: решения принимали другие. Его запись в дневнике 16 августа 1924 года (в Париже):
«Среди молодежи, не видевшей старого режима, происходит его идеализация. Им кажется, что во главе власти стояли люди, бывшие морально и умственно головой выше окружающего… И передо мной промелькнул Государственный совет, где я мог наблюдать отбор «лучших» людей власти.
Внешность была блестящей. Чудный Мариинский дворец, чувство старых традиций во всем строе обихода вплоть до дворецких, разносивших булочки, кофе, чай, на которые набрасывались, как звери, выборные и назначенные члены Государственного совета.
Несомненно, среди них были люди с именами и с большим внутренним содержанием — такие как Витте, Кони, Ковалевский, Таганцев и др. Но не они задавали тон. Не было тех традиций у сановников, здесь собравшихся, какие были в такой красивой форме у дворецких, — не было… ни блеска знания и образования, ни преданности России, ни идеи государственности. В общем, ничтожная и серая, жадная и мелкохищная толпа среди красивого декорума… И это отсутствие содержания сказалось в грозный час.
Помню один разговор с Д. Д. Гриммом, когда мы возвращались из заседания [Госсовета]. Ему больше нас, обычных членов оппозиции, пришлось сталкиваться лично с членами Совета. Он был совершенно потрясен циничным нигилизмом этих людей, которые были готовы пожертвовать всем для того, чтобы «устроить» своих детей, получить лишние деньги… их помыслы все были направлены главным образом в эту сторону».
Может быть, Владимир Иванович был слишком строг? Мысль ученого подчас отстранена от «мелочей жизни». Обратимся к свидетельству известного писателя и незаурядного мыслителя Василия Розанова. На свержение царизма он отозвался так:
«Эта мышка, грызшая нашу монархию, изгрызшая весь смысл ее — была бюрократия. «Старое, затхлое чиновничество». Которое ничего не умело делать и всем мешало делать. Само не жило и всем мешало жить.
Тухлятина.
Протухла. И увлекла в падение свое и монархию».
Ссылка на бюрократию неубедительна. Без чиновников не обходится ни одно государство. Вопрос лишь в том, кто и как их контролирует, какая главная цель их деятельности.
Правительство, напуганное ростом свободомыслия и революционных настроений, решило взять университеты в железные рукавицы. Запретили собрания, а многих студентов отстранили от учебы.
Весной 1911 года полиция разогнала собрание московских студентов. Протестуя против ввода полиции в университет, ректор A.A. Мануйлов, его заместитель и проректор подали в отставку. В знак солидарности к ним присоединилась группа сотрудников. Вернадский, который к этому времени стал экстраординарным академиком, был в их числе.
Двадцать лет он преподавал в стенах Московского университета — в надежных, широченных старинных стенах. Здесь оставались собранные им уникальные коллекции минералов. Прекращала существование Московская школа минералов, одна из лучших в мире.
Этого можно было бы избежать. Но тогда от него потребовался бы особый вид глухоты — глухота к голосу своей совести.
…В Петербурге Владимир Иванович создал минералогическую лабораторию; в его ведение передали минералогическое отделение Геологического музея академии; позже он стал директором Геологического и Минералогического музеев.
Летом 1913 года в качестве вице-президента Вернадский участвовал в XII сессии Международного геологического конгресса, проведенного в Торонто (Канада).
Побывал он на месторождениях никеля, серебра. Впечатление было двойственное: «Здесь поражает энергия достижения своей цели. Та новая техника — американская техника, — которая так много дала человечеству, имеет свою тяжёлую сторону. Здесь мы её видим вовсю. Красивая страна обезображена. Леса выжжены, часть страны — на десятки вёрст — превращена в пустыню: растительность отравлена и выжжена, и всё для достижения одной цели — быстрой добычи никеля».
Эти наблюдения не навели его на мысль, что таков результат научного и технического прогресса, имеющего главной целью — получение выгоды. Хотя в Америке к тому времени было немало мыслителей, осознавших опасность хищнического отношения к природе: натуралист и дипломат Георг Марш, писатель Генри Торо, философ Ральф Эмерсон, поэт Уолт Уитмен. Вернадского интересовала прежде всего наука. У него крепла уверенность, что именно она определяет магистральный путь развития цивилизации.
Поездки по Канаде и США, знакомство с научными учреждениями укрепили его в мысли, что технически и организационно они превосходят лучшие русские лаборатории, но крупными достижениями заокеанские ученые похвастаться не могут. Нам надо перенять их положительный опыт, научиться деловитости.
Он всерьез задумался о реорганизации русской науки. Не только создавать исследовательские институты и лаборатории, оборудованные по последнему слову техники. Надо было, продолжая традиции, заложенные Ломоносовым и Менделеевым, внедрять достижения науки в практику общественной жизни и деятельности.
И тут, как говорится, не было счастья, да несчастье помогло.
В 1914 году началась Первая мировая война — в угаре нарочитого национализма, воинственных речей официальных политиков, многолюдных молебнов, торжественных маршей войск.
Вскоре со всей очевидностью выявилась зависимость русской промышленности от немецкой. Россия испытывала острый недостаток в технике и некоторых видах сырья. Турция, союзник Германии, блокировала южные порты.
Не менее вредили России манипуляции различных деятелей, присваивавших огромные суммы, не умеющих и не желающих работать на страну. Показала свою несостоятельность заржавелая, прогнившая машина самодержавия с его армией чиновников, главным принципом жизни которых было получение максимума благ за минимальный труд.
Вернадскому это было ясно еще десять лет назад, когда он написал: «Горизонт темен, но реакция бессильна — они губят себя и делают лишь ход свободы более страшным!»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.