Накануне

Накануне

Исходный район для наступления 46-й гвардейской танковой бригады находился на юго-восточных скатах горы Модон-Обо в 50 километрах южнее Тамцаг-Булак, откуда до границы было всего 35 километров.

Рано утром.8 августа поступило приказание: «Личный состав накормить и до полудня отдыхать. Организовать тщательную охрану расположения подразделений».

С получением этого распоряжения по «каналам» солдатского «Информбюро» прошла следующая догадка: быть большому «делу», а менее чем через сутки она подтвердилась.

В штабе бригады кипела напряженная работа. В срочном порядке составлялся план рекогносцировки. Командование корпуса назначило бригаде одну рабочую точку — гору Хух-Ула на хребте Барун-Эрэний-Нуру в 1,5 километра от границы.

Рекогносцировочная группа каждого танкового батальона состояла из четырех офицеров: командира, начальника штаба и двух ротных. В указанную точку рекогносцировки мы прибыли в 18 часов. Такое время было выбрано не случайно, ведь к этому моменту солнце находилось за нашей спиной, не слепило. Косые его лучи прекрасно освещали ближние и дальние районы зарубежья. По-пластунски группы выползли на вершину горы Хух-Ула. Расположились на ней «линейно» — в середине исполняющий обязанности командира бригады гвардии подполковник Павел Шуль-мейстер, справа — офицеры первого, слева — второго танковых батальонов. Несколько минут молчали, переводя дыхание после почти стометрового трудного подъема ползком. Старались унять волнение — вышли ведь не на рядовую рекогносцировку, а перед началом войны с Японией. Подобное в нашей фронтовой практике — впервые. К тому же у меня имелись и личные мотивы участия в этой войне. Для моей семьи поражение царской России на Дальнем Востоке в 1905 году отозвалось особой болью. В первые месяцы войны с Японией в окопах под Порт-Артуром погиб тридцатилетний рядовой российской армии Федор Лоза — мой дед. Я знал его только по фотографии. Спустя сорок с лишним лет сыну и внуку вместе с тысячами советских воинов предстояло ступить на землю, где спал вечным сном их пращур.

Достали бинокли. Всматриваемся в местность за границей. Это районы внутренней Монголии и китайской провинции Ляонин. Мы их тщательно изучали по топографической карте, находясь северо-восточнее Чойбалсана. С занятием исходного положения для наступления бригада теперь «привязывалась» к конкретному направлению действий, для чего и поехали на границу.

Обшариваю взором ближайшее зарубежье. Равнина, повышающаяся к юго-востоку, покрыта низкорослой уже выгоревшей на солнце травой. Видны обширные участки солончаков и сыпучих песков. Унылая, не радующая сердце картина на глубину порядка 60 километров. За равниной виднелась россыпь отдельных гор, идущих с юго-запада на северо-восток. В полосе предстоящего наступления подразделений бригады они имели высоту не более 1200 метров над уровнем моря, однако этого было достаточно, чтобы значительная площадь местности за ними не просматривалась. На далеком горизонте синели южные отроги хребта Большой Хинган. Нас больше не удивляли здешние условия видимости: при низкой влажности воздуха и его прозрачности в сухую тихую погоду она исчислялась десятками километров.

Обращаюсь к карте. На всем стокилометровом Прихинганье помечены солончаки и пески. Одним словом, легкой дороги не будет ни для танкистов, ни для «Эмча». Направляю бинокль снова на ближнее «приграничье». Нигде ни единой души. В двух километрах левее нас японская застава, но в ней никаких признаков присутствия солдат. Монгольские пограничники сообщили, что в ночь с 7 на 8 августа все японцы ушли в глубь своей территории, угнав отары овец.

Изучение прирубежной местности продолжалось около 20–25 минут. Тишину, наконец, нарушил голос гвардии подполковника Шульмейстера: «Смотрите на карту. Прямо перед нами высоты 1244 и 1268 — «горб верблюда», найдите их на местности». Большого труда найти их не составило — они явно выделялись среди своих соседок.

Подполковник Павел Шульмейстер на горе Хух-Ула отдал боевой приказ на наступление. Из него нам стало известно, что бригада назначена в передовой отряд корпуса, которому предстояло с ходу громить мелкие группы прикрытия противника в приграничной зоне и обеспечивать безостановочное продвижение главных сил мехкорпуса без их развертывания. Высота 1244 — основной ориентир на первом этапе наших действий. Записали на картах и занесли в блокноты азимут на эту «путеводную» вершину. Мой первый танковый батальон назначен от бригады головным. Честно говоря, я нисколько не сомневался, что такая трудная и достаточно ответственная задача будет возложена на меня и моих подчиненных. Второй батальон с недавних пор возглавляет заместитель его командира гвардии старший лейтенант Михаил Стригун, а командование бригады, естественно, желало иметь на острие атаки подразделение с наиболее опытным командиром. С достижением северных склонов высоты 1244 передовой отряд должен был резко повернуть на юг и выйти в район Баян-Хошун-Сумэ, с ходу овладев этим населенным пунктом. Здесь будет определен азимут дальнейшего продвижения подразделений бригады к хребту Большой Хинган. Наступление назначено на завтра. 46-й гвардейской танковой бригаде приказано быть готовой к действию в 0.00 часов 9 августа.

Мы, по-прежнему строго соблюдая меры маскировки, сползаем с горы Хух-Ула, забираемся в кузов грузовика и направляемся в свое расположение. Едем молча. У каждого командира батальона, роты свои думы-тревоги.

Штабу батальона, подразделениям отданы необходимые распоряжения. После ужина сразу сыграли «отбой» — пусть танкисты поспят впрок. Начнется «дело» — будет не до сна, возможно, несколько суток подряд. Так было во всех «западных» операциях, и предстоящая вряд ли станет исключением.

Заставляю себя уснуть. Тревожит то одно, то другое. Предстоит неимоверная нагрузка на экипажи. Выдержат ли? Успокаивало то, что почти 80 % «эмчи-стов» прошли разностороннюю серьезную закалку в боях с гитлеровцами. Такой «багаж» — гарант успешного преодоления моими подчиненными восточно-азиатских трудностей. Что их будет немало, причем с подавляющим большинством которых мы раньше не встречались, сомневаться не приходилось.

А «Шермана»? Новые машины. Это радовало. Невольно всплывали в памяти августовские бои сорок четвертого года в Румынии с нехваткой горючего (здесь не найти нужных компонентов для танкового «коктейля»); перегревом ходовой части, реальной угрозой частого кипения охлаждающей жидкости моторов. При совершении марш-броска к границе приобретен опыт быстрой промывки фильтров от пыли. Последняя, надо ожидать, станет нашей постоянной и ненавистной «спутницей» до самого Большого Хингана.