1975

1975

Это называется приплыли… Когда, бишь, была последняя запись — семь месяцев назад. Давнехонько… Помнится, встречали Новый год. Нет, не вспоминать же все, что было в эти семь месяцев… Не все очевидно. Многое забудется, переиначится, потеряет смысл, сменит логику и причинность.

Останется что-то главное, чего не сформулировать и не записать. В мире все по-прежнему. Как прекрасны точные науки, например, «закон сохранения веса веществ». «Ничто не возникает из ничего…» и т. д. Это настолько понятно, что просто успокаивает. Или вот: «параллельные прямые никогда…» и т. д. Четко, ясно, не-по-ко-ле-бимо.

Вот шахматы — совсем другое, там может быть и так, а может и иначе, не так, там и взлеты и падения. Шахматы — это искусство. Стало быть, маленькая модель жизни, модель со всеми атрибутами, эмоциональная, живая, тут тебе и находки, и потери, и накопленный опыт, и просто интуиция, и выдержка, выдержка, и бесчисленное количество вариантов, и сомнение в каждом из них, и отчаянная надежда на чудо, когда уже все разбито, и судорожный рывок в самом конце этой страшной истории, безнадежный, жалкий рывок, и неотвратимость судьбы в заключительном, трагическом аккорде, и последнее, что остается, — попытка отмахнуться от боли (ну, проиграл, ну и что?), и неотступность этой боли, и желание начать все сначала, отыграться.

Какая жуткая, фантасмагорическая пародия! Собственно, почему пародия? Образ, кардиограмма, перфокарточная лента жизни!

Вот зеркало раскручивается, и уже непонятно, кто кого пародирует: шахматы, т. е. искусство, — жизнь или наоборот…

Гроссмейстеры, мастера, перворазрядники, дилетанты, совсем новички и сеанс одновременной игры. Судьи тоже есть, но только в крайних случаях. И вот лезет какой-то дилетант на мастера, прет на него пешками, а мастеру и так житья нет, гроссмейстеры заели:

— Согласен на ничью? — это мастер дилетанту подмигивает. Куда там, прет своими пешками почем зря. Ну, тут мастер размахнулся… Некрасивая получилась картина, как писали в газетах.

А вот еще слухи: где-то у кого-то пешка — в ферзи вышла, теперь королева! А королевам, им что? Ходят как хотят. Один конь без проблем, скачет себе буквой «Г», как будто сказать хочет: все вы — «Г».

А на этой вот доске король один остался, всех потерял. Мат ему не ставят из жалости и еще потому, что он матерных слов терпеть не может. Корону он снял — тяжело, подошел к краешку и… бултых.

Калинин спит. Пора и мне. Завтра хотим еще раз махнуть на взморье. Купаться, загорать — и никаких шахмат.

I августа 75 — Рига

Это уже переходит в дурную привычку — отмечаться накануне Нового года. Вот и сейчас осталось несколько часов уходящего. Вспомнил про эту тетрадку, хотя давно понял бесполезность затеи. Все, конечно, врут или, в лучшем случае, недоговаривают; но недоговаривать себе — это уж я придумал вместе вот с этой книжонкой.

Сегодня был спокойный день. Никуда не ходил, ничего не делал, отмокал в ванне полдня — этим он и запомнится. Грехи мои стекли в городскую канализацию, и я теперь как младенец — готов пятнать себя новыми.

Сейчас сходил в магазин, купил себе подарок, пришел, поставил подарок на стол и сказал (!): «С Новым годом, дорогой Николя, желаю тебе всего доброго». Поглажу рубашку, пойду к друзьям пить водку.

31 декабря 1975 г. Омск

Данный текст является ознакомительным фрагментом.