Постижение земной области жизни

Постижение земной области жизни

Френсис Бэкон отметил: «Человеческий разум не холодный свет, его питают воля и чувства; а это порождает желательное каждому в науке. Человек скорее верит в истинность того, что предпочитает». (Последнее утверждение много позже было доказано психологами.)

Как свести к минимуму искажения реальности? Бэкон пояснил: «Всего вернее, истолкование природы достигается посредством наблюдений и соответствующих, целесообразно поставленных опытов. Здесь чувство судит об опыте, опыт судит о природе и о самой вещи».

Он подчеркивал теоретическую ценность исследований: «В первое время мы ищем только светоносных опытов, а не плодоносных» и «строим в человеческом разуме образец мира таким, каков он оказывается, а не таким, как подскажет каждому его мышление. Но это невозможно осуществить иначе как рассеканием мира и прилежнейшим его анатомированием».

Вспоминается усмешка Мефистофеля в «Фаусте» Гёте:

Живой предмет желая изучить,

Чтоб ясное о нем познанье получить, —

Ученый прежде душу изгоняет,

Затем предмет на части расчленяет

И видит их, да жаль: духовная их связь

Тем временем исчезла, унеслась!

Ученый мысленно или в эксперименте изучает объект в его деталях, подобно ребенку, стремящемуся выяснить, что находится внутри заводной игрушки. Такова основа физико-математического метода познания, который с тех пор начал укореняться в науке. Он плодотворен в механике и технике, которые во многом определяли особенности познания в эпоху Просвещения.

Невозможно постичь «Евангелие от Природы», зная лишь математику и результаты физических и химических опытов. Явления земной природы лишь в малой своей части объяснимы законами математики, механики, технической химии (понятие, предложенное Ломоносовым) и экспериментальной физики.

Во времена Ломоносова основы астрономии были созданы. Для наук о Земле и Жизни — значительно более сложных — это еще предстояло сделать.

Михаил Васильевич отделял метод экспериментальных наук (химии, физики) от наук естественных — географии, геологии (она еще только зарождалась), биологии. Размышляя о земной природе, он проникался ее жизнью. Это помогало ему делать замечательные научные открытия в познании земной коры и атмосферы.

…В то время вспышка научного творчества была связана с изучением светоносного электричества — природного (молния) и техногенного. Исаак Ньютон, наблюдая миниатюрный разряд между иглой и наэлектризованным телом, отметил: «Искра напомнила мне о молнии в малых, очень малых размерах». Почти на 20 лет раньше один из членов Лондонского королевского общества сообщил, что, натирая шерстью большой кусок янтаря, «получил искру почти в дюйм длиною; при этом раздался такой звук, точно в печке треснул кусок угля».

Американский ученый, общественный и политический деятель Бенджамин Франклин (1706–1790) предоставил Лондонскому королевскому обществу свои заметки об электрических явлениях в атмосфере и при лабораторных опытах.

Этот человек был под стать Михаилу Ломоносову. Пятнадцатый ребенок в семье владельца мыловарни, он рано стал помогать отцу, а затем брату в типографии. В 17 лет работал печатником, побывал в Англии, самостоятельно овладел основами философии, естествознания. С 1729 году издавал в Филадельфии «Пенсильванскую газету», ставшую самой распространенной в Северной Америке.

Он разделял идеи французских просветителей, основал ряд общественных учреждений, философское общество. Боролся за свободу родины; участвовал в создании Декларации независимости, конституции и двух мирных договоров, выполнял дипломатические миссии в Англии, Франции; его считают одним из отцов-основателей США.

Франклин собрал сведения о течении Гольфстрим и дал ему это имя, составив его первую карту. Изучал проблему стоимости товаров. Человека определил так: животное, делающее орудия труда.

«Через всю телесную природу, — писал он, — распространяется очень тонкая материя, которая является основанием и причиной всех электрических явлений», тогда как «обычная материя — это род губки для электрической жидкости». Он установил принцип действия электрического конденсатора (лейденской банки): на двух ее обкладках, разделенных диэлектриком, возникают разноименные электрические заряды. По его предложению их стали обозначать значками «+» и «—».

В изобретенном Франклином «электрическом колесе» под влиянием сил отталкивания и притяжения вращался легкий диск. Опыт показал, что электроэнергия может превращаться в механическую. Франклин создал первый в мире молниеотвод; изобрел лампу для уличных фонарей, отсеки в трюмах судов, своеобразную печку («буржуйку»), кресло-качалку. Он считал важной задачей ученого приносить как можно больше пользы обществу.

В автобиографии перечислил добродетели: Умеренность (не ешь до одури, не пей до опьянения). Молчаливость. Соблюдение порядка (каждой вещи — свое место, каждое дело — вовремя). Решимость. Бережливость (не будь расточительным). Прилежание (не трать времени попусту). Искренность. Справедливость. Сдержанность. Чистоплотность. Спокойствие (не волнуйся по пустякам). Целомудрие (избегай половых излишеств). Смирение. Подражай Иисусу и Сократу.

С легкой руки Франклина электрические машины вошли в моду. Предприимчивые демонстрировали опыты за деньги. На одном рисунке того времени показано, как электричество от вращающегося шара передавалось по металлической трубке человеку, стоящему на подставке из смолы (изолятор) со шпагой. Из ее острия вылетает искра, зажигающая спирт в сосуде.

Что нового привнес в эту область знаний Ломоносов?

Он начал планомерно изучать атмосферное электричество. Такие же исследования проводил его друг академик Георг Вильгельм Рихман (1711–1753), немец, родившийся в городе Пярну (Эстония). Учился он в университетах Галле и Йены, а с 1735 года — в Физическом классе Петербургской Академии наук. Через 5 лет стал профессором по кафедре физики. Руководил физическим кабинетом Академии, читал лекции по математике и физике. Изучал главным образом тепловые процессы и электричество.

Рихман создал ряд приборов для метеорологических и гидрологических наблюдений. Вывел носящую его имя формулу для определения температуры смеси однородных жидкостей. Исследовал закономерности охлаждения тел, зависимость испарения от состояния среды. Но главное — положил начало изучению электричества в России. Изобрел измерительный прибор — «электрический указатель» и открыл в 1750 году явление электростатической индукции. Разрабатывал конструкции громоотводов.

Ему суждено было стать жертвой научных исследований. Об этом рассказал Михаил Ломоносов в письме графу Ивану Шувалову 26 июля 1753 года:

«Что я ныне к Вашему превосходительству пишу, за чудо почитайте, для того что мертвые не пишут. И не знаю еще или по последней мере сомневаюсь, жив ли я или мертв. Я вижу, что господина профессора Рихмана громом убило в тех же точно обстоятельствах, в которых я был в то же самое время.

Сего июля в 26 число в первом часу пополудни поднялась громовая туча от норда. Гром был нарочито силен, дождя ни капли. Выставленную громовую машину посмотрев, не видел я ни малого признаку электрической силы. Однако пока кушанье на стол ставили, дождался я нарочитых электрических из проволоки искор, и к тому пришла моя жена и другие; и как я, так и они беспрестанно до проволоки и до привешенного прута дотыкались, затем что я хотел иметь свидетелей разных цветов огня, против которых покойный профессор Рихман со мною споривал.

Внезапно гром чрезвычайно грянул в самое то время, как я руку держал у железа и искры трещали. Все от меня прочь побежали, И жена просила, чтобы я прочь шел. Любопытство удержало меня еще две или три минуты, пока мне сказали, что шти простынут, а притом и электрическая сила почти перестала.

Только я за столом посидел несколько минут, внезапно дверь отворил человек покойного Рихмана, весь в слезах и в страхе запыхавшись. Я думал, что его кто-нибудь на дороге бил, когда он ко мне был послан; он чуть выговорил: профессора громом зашибло. В самой возможной страсти, как сил было много, приехав увидел, что он лежит бездыханен. Бедная вдова и ее мать таковы же, как он, бледны.

Мне и минувшая в близости моя смерть и его бледное тело и бывшее с ним наше согласие и дружба, и плач его жены, детей и дому столь были чувствительны, что я великому множеству сошедшегося народа не мог ни на что дать слова или ответа, смотря на того лице, с которым я за час сидел в Конференции и рассуждал о нашем будущем публичном акте.

Первый удар от привешенной линеи с ниткою пришел ему в голову, где красно-вишневое пятно видно на лбу; а вышла из него громовая электрическая сила из ног в доски. Нога и пальцы сини, и башмак разодран, а не прожжен.

Мы старались движение крови в нем возобновить, затем что он еще был тепл, однако голова его повреждена, и больше нет надежды. Итак, он плачевным опытом уверил, что электрическую громовую силу отвратить можно, однако на шест с железом, который должен стоять на пустом месте, в которое бы гром бил сколько хочет…»

Прервем текст. Как видим, даже в критические минуты, несмотря на сильное потрясение, Михаил Васильевич не терял самообладания и ясности мысли. Он сделал совершенно верный вывод: громоотвод следует ставить подальше от людей. А еще он вспомнил, что всего лишь час назад вместе с этим человеком «сидел в конференции и рассуждал о нашем будущем публичном акте». О каком докладе идет речь? Имеется в виду выступление, которое было назначено на начало сентября, где основной доклад должен был делать Рихман. Оно состоялось в конце ноября: Ломоносов прочел «Слово о явлениях воздушных от электрической силы происходящих».

За этой частью письма следует продолжение. Оно показывает сердечность и благородство Михаила Васильевича:

«Между тем умер господин Рихман прекрасною смертию, исполняя по своей профессии должность. Память его никогда не умолкнет, но бедная его вдова, теща, сын пяти лет, который добрую показывал надежду, и две дочери, одна двух лет, другая около полугода, как об нем, так и о своем крайнем несчастии плачут. Того ради Ваше превосходительство, как истинный наук любитель и покровитель, будьте им милостивый помощник, чтобы бедная вдова лучшего профессора до смерти своей пропитание имела и сына своего, маленького Рихмана, могла воспитать, чтобы он такой же был наук любитель, как его отец. Ему жалованья было 860 руб.

Милостивый государь! Исходатайствуй бедной вдове его или детям до смерти. За такое благодеяние Господь Бог Вас наградит, и я буду больше почитать, нежели за свое».

Завершается письмо несколько странной, на наш взгляд, просьбой:

«Между тем, чтобы сей случай не был протолковал противу приращения наук, всепокорнейше прошу миловать науки и Вашего превосходительства всепокорнейшего слугу в слезах Михаила Ломоносова».

Слухи о смерти Рихмана могли возбудить общественное мнение против исследований электричества вообще и атмосферного в частности. Сообщение Ломоносова решили на всякий случай отложить на следующий год.

Потребовалось вмешательство Ивана Шувалова. Он предложил не медлить, «дабы господин Ломоносов с новыми своими изобретениями между учеными в Европе людьми не упоздал». Доклад был читан в ноябре. В нем академики не усмотрели новизны, а потому не захотели его печатать. Только благодаря настойчивости Ломоносова он был опубликован.

Каких-то особых изобретений в этом труде не было. На гравюрах, сделанных по рисункам Ломоносова, показаны достаточно простые конструкции. Как было сказано в одной из подписей: «Выставлен был мною электрический прут на высоком дереве… который сквозь стеклянные тощие цилиндры был просунут и прикреплен к шесту шелковыми снурками. От него протянута была по обычаю проволока в окно и привешен железный аршин… Для наблюдения перемен стоял я близ аршина и… употребил топор, который к сему делу довольно пристроен… Выскакивали искры с треском беспрерывно… В сем состоянии внезапно из всех углов ее неравных бревен, бок окна составляющих, шипящие конические основания выскочили, и к самому аршину достигли, и почти вместе у него соединились».

В этом эксперименте он рисковал жизнью. И хотя его громоотвод был более или менее ординарен, прилагалось описание оригинального прибора, позволяющего измерять относительную силу электрического разряда: «Инструмент, которым можно определить самое большое действие электрической громовой силы… Вшед электрическая сила в металлическую трубку, отбивающею силою погонит кружок из полости и чем будет сильнее, тем больше прямой проволочки выйдет из полости. По окончании онаго действия проволочке прямой нельзя будет назад всунуться, затем что пружинки и зубцы не допустят». Предположим, после смерти Рихмана среди академиков не осталось специалистов по электричеству, кроме Ломоносова, и поэтому их не заинтересовали ни его опыты, ни предложенный им прибор. Столь же безразлично отнеслись они к его оригинальной гипотезе рождения молнии в результате трения частиц воздуха в противоположно направленных вертикальных потоках воздуха.

Более странно другое: они не обратили внимания на то, что он впервые обосновал существование таких потоков и высказал замечательные идеи о строении атмосферы и о причинах некоторых погодных аномалий.

Возможно, почтенные академики не пожелали отмечать эти открытия из-за неприязни к русскому коллеге, который был среди них, иностранцев, неким подобием белой вороны. Не исключено и то, что не нашлось ученого, сумевшего оценить его смелые идеи, которые будут заново открыты через много десятилетий.

…Ломоносов разрабатывал научные методы познания воздушной и каменной оболочек нашей планеты, создавая или внедряя соответствующие технические устройства, приборы, оборудование и приемы. Он плодотворно использовал научный метод при изучении Земли, исходя из своих общих философских представлений о жизни природы.

Вполне современно звучат многие его высказывания, обращенные к геологам (хотя в то время еще не было такой профессии). Например: «Трещины, переломы, отрывки, отвалины, щебень, все показывают и почти говорят: вот каковы земные недра… Пусть примечает их разное положение, цвет, тягость, пускай употребляет в размышлении совет от Математики, от Химии и общей Физики.

Пускай погуляет по окрестным долинам и равнинам, увидит разметанные великие камни; и, рассуждая их сложения, представит, что они прежде глубоко в земли лежали и что они внутренностей ее части. Пусть походит по берегам речным или морским… Там не токмо валун, но и мелкие голышки, и самые песчинки суть свидетели внутреннего земного состояния».

Правда, он не оценил один геофизический прибор, который был популярен в Средние века и стал таковым за последнюю четверть века. Этому прибору ученый аббат Валлемон в конце XVII века посвятил книгу «Оккультная физика, или Трактат о волшебной палочке». В ней утверждалось: особо одаренным людям раздвоенный ореховый прут помогает находить подземные воды, сокровища — природные или спрятанные людьми, по горячим следам отыскивать преступников. (Ныне вместо прута используют металлические рамочки.)

На этот счет Ломоносов высказался четко: «К поиску рудных жил употребляют некоторые горные люди прут… Некоторые сие почитают за натуральное действие и приписывают металлам силу, которою будто бы они рудоискательный прутик к себе тянули. Но повседневное искусство и здравый разум учат, что такой притягательной силы в металлах быть нельзя; ибо упомянутые вилки не у всякого человека и не на каждом месте к металлам и рудам наклоняются…

Способом развилистого прута руд ищущие никогда не найдут, если тому вышепоказанных признаков прежде не приметят. Немало людей сие за волшебство признают и тех, что при искании жил вилки употребляют, чернокнижниками называют. По моему рассуждению, лучше на такие забобоны, или, как прямо сказать, притворство не смотреть».

Прав был Михаил Васильевич или нет? Кому следует доверять: ему или современным сторонникам биолокации, среди которых есть и профессиональные геофизики (двое — мои знакомые)?

Мне довелось много раз наблюдать за действиями лозоходцев нашего времени (биолокаторов). С ними я проводил эксперименты, один из которых — на студии Всесоюзного радио в открытом эфире. Надо было обнаружить металлический «клад», спрятанный в одной из нескольких коробок.

Энтузиасты биолокации согласились на эксперименты. Значит, нет оснований подозревать их в жульничестве. Они были уверены в своих способностях. Однако в среднем (большой серии экспериментов) доля положительных результатов не превышала вероятности случайного угадывания.

Прав бы Ломоносов: лозоходцы не добьются успеха, если «прежде не приметят» определенных поисковых признаков близкого залегания грунтовых вод или рудоносных жил. В руках сведущего и наблюдательного человека даже прут может быть полезен. Для тех, кто не обладает подобными знаниями, «биолокационные рамочки» становятся детскими забавами.

Полезно задуматься: почему в эпоху геофизических приборов, способных с изумительной точностью определять магнитные, радиационные и некоторые другие аномалии, образованные (и не очень) люди искренне верят в «забобоны», о которых с усмешкой писал Ломоносов? Неужели до такой степени теряется культура мышления? Только ли в случае с «волшебной лозой» это проявляется? Почему так происходит?

Современный человек отчужден от жизни природы, не умеет и не стремится понять ее. Он верует в магию Золотого тельца и Технодемона (изощренных технических систем).

Естествоиспытатели вымирают, подобно редким видам животных и растений. Господствует физико-математическое миропонимание, основанное на схемах, формулах и простых моделях, далекое от познания земной бесконечно сложной природы.