Глава вторая. Лучшие и блистательнейшие

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава вторая. Лучшие и блистательнейшие

1

Ко дню вступления в должность президента Джону надлежало сформировать кабинет — новую администрацию. Это было непросто. Ибо состав нового правительства должен был устроить не только президента, но и могучие группы интересов, немедля вступившие в бой за посты. Уж очень им хотелось влиять на политику Белого дома.

И ему — Джону Кеннеди — требовалось, создав слаженную и продуктивную систему управления, разместить в ее ключевых узлах своих людей — привести во власть новое поколение. Людей, владеющих новыми видами деятельностей. Способных оседлать волну глобальных перемен. Имеющих стратегическое видение. Умеющих выдвигать и воплощать идеи в жизнь.

Узнав, что нужно утвердить более 1200 чиновников, Джек воскликнул: «Люди, люди, люди! Я не знаю людей. Знаю только избирателей! Как и кем я заполню эти 1200 мест?..»

Формирование администрации — это бой двух групп, претендующих на контроль за принятием решений. Первая — партия. Ее кадры. Вторая — спецы. Компетентные эксперты. Но при этом умеющие окружить себя сторонниками, интриговать и договариваться. И при этом все должны быть управляемы: зачем президенту люди, мешающие проведению нужных ему решений?

Джек знал: боссы демократов, показавшие себя его сторонниками в ходе кампании, — не лучшие претенденты на посты в правительстве. Но и они знали, что президент обязан им победой. И что пришла пора платить по счетам. И отказать он не сможет. А то подорвет доверие к себе. А кто знает — может впереди у Кеннеди еще одни выборы. И даже — скорее всего.

Но это и затрудняло управление. Ведь при серьезных расхождениях они могли напомнить Джеку, чем он, между прочим, им обязан. И как ему следует вести себя.

Поэтому ему нужно было так разместить фигуры, чтоб с одной стороны — обезопасить себя строем сильных и компетентных профессионалов, а с другой — ублажить партию и своих в ней сторонников.

2

Боссы, конечно, получили места, но не всегда те которых ждали. Стивенсон так и не стал госсекретарем. Он считал, что задача № 1 — выживание, а не развитие; что пора признать, что Китай останется «красным» и, видимо, станет ядерным. Такой подход не устраивал ни Кеннеди — романтика глобальной роли США, ни новое поколение.[135]

Нет, Стивенсону и Боулсу, которых упрекали в том, что им ближе рыхлая ООН, чем мускулистые США, гуманные благоглупости, чем национальные интересы, а «банальный морализм» берет в них верх над чувством «здоровой агрессии», — Кеннеди не мог доверить Госдеп. Его бы не поняли.

Ранг представителя в ООН — вот должность для Стивенсона, решил Джек. Почетная, но не ключевая. И Саймингтон зря рассчитывает возглавить Пентагон. Включим его в Исполком Национального совета безопасности.

Джек был рад работать с творческими и инициативными профи. Часто это было непросто, но без них его администрация мало чего добилась бы. Однако в обществе и, главное, в элите, требовалось создать впечатление, что он формирует кабинет без «нормальных ребят»: Рокфеллеры, Дюпоны, Морганы и другие семьи, определявшие отношение к президенту в высших финансовых и промышленных сферах, должны быть спокойны. Тут помог Сэлинджер. Еще до формирования кабинета он добился от газет, чтоб они писали об «администрации, хранящей опыт государственной бюрократии», где при этом можно встретить лучших из лучших парней из Вест-Пойнта[136], Принстона, Йеля, Беркли и, конечно же, Гарварда[137].

Это устроило высшее общество, поддержки которого искал Джек. С ним были готовы решать вопросы те самые солидные люди, которые в 1956-м заметили его на конвенте демократов.

3

Вот несколько имен, на которые мог опереться Кеннеди, строя новые отношения с элитами.

Роберт Эберкромби Ловетт — зам госсекретаря и министр обороны в кабинете Трумэна. Во время войны работал с Саймингтоном — тогда министром ВВС, поскольку сам с 1940 года служил специальным помощником по авиации военного министра Генри Стимсона[138]. Закончил Йель и Гарвард. Имея опыт успешного бизнеса, делал деньги как инвестиционный банкир. Большая шишка в банке «Браун Брозерс Гарриман», попутно входил в правление «Фонда Рокфеллера».

Формируя кабинет, Джон, по рекомендации отца, предложил Ловетту на выбор Пентагон, Госдеп и министерство финансов. Тот отказался, сославшись на возраст и нездоровье. Но остался негласным советником Кеннеди, служа одним из звеньев, связующих клан и кабинет с элитами.

Джон Макклой. До 1940 года служил в крупных корпорациях, как юрист курируя иностранные контракты. В годы войны в кабинете Рузвельта был помощником министра обороны. В 1947-м стал директором Международного банка реконструкции и развития. А в 1949-м — верховным комиссаром США в Германии, а затем возглавил Совет директоров главной финансовой структуры семьи Рокфеллеров — знаменитого «Чейз Манхэттен банка».

Макклой предложил Кеннеди министра финансов — Дугласа Диллона. При Эйзенхауэре — заместителя госсекретаря, «человека, которому доверяли банкиры», — как сказал о нем Артур Шлезинджер. Этого было достаточно, чтобы президент-демократ предложил место в кабинете бывшему члену республиканской администрации. Диллон согласился и готовился к большому делу — прекращению утечки золотого запаса, который беспокоил деловые круги.

Дин Раск. Полезность его назначения госсекретарем разъяснял Кеннеди опять же Макклой. После того как отпали Боулс, Стивенсон, сенатор Фулбрайт и видный дипломат Дэвид Брюс, кандидатура Раска стала первоочередной. Выпускник Оксфорда, бывший разведчик и помощник госсекретаря при Трумэне, он был президентом «Фонда Рокфеллера».

В журнале Foreign Affairs вышло его эссе «Президент», наделавшее шуму. Он излагал взгляды, близкие Кеннеди: только государство определяет внутренний и внешний курс, а министры его реализуют, но при этом дипломатию надо доверять дипломатам, а войну — военным.

Но некоторое совпадение мнений не отменяло и расхождений — встреча в ходе обсуждений состава кабинета показалась обоим безрезультатной. И все же Кеннеди предложил Раску пост госсекретаря, а тот согласился. О весе этой должности говорит не только курс, обозначенный Кеннеди в ходе предвыборной кампании, но и технические данные: в начале 50-х годов в Госдепе служило чуть больше 150 чиновников, а когда Джек пришел в Белый дом — тысячи.

Джон и Дин решили: это чересчур. Штат сократили, а процесс принятия решений доверили четырем ведомствам: Белому дому (советнику по национальной безопасности Макджорджу Банди — выпускнику Йеля и будущему самому молодому декану Гарварда); Госдепу, где утвердился Раск; Объединенному комитету начальников штабов под началом генерала Максвуэла Тэйлора и Пентагону, где трудился Боб Макнамара.

Именно ему — главе «Форд мотор компани» и первому президенту компании, не связанному родственными узами с семьей Фордов, достался Пентагон.

Роберт Стрэйндж Макнамара принял пост министра обороны, потеряв три миллиона долларов дохода в год. Когда-то этот человек в очках окончил Беркли, а после вошел в команду «вундеркиндов» — группу из десяти отставных военных, что спасли «Форд» от банкротства и вернули в число лидеров автомобилестроения, внедрив современные системы планирования и управления. Боба тоже посоветовал Ловетт, и, возможно, его совет сыграл немалую роль в том, что президент гарантировал министру свободу рук при комплектации ведомства.

Ключевой пост достался и Бобби. Отец прочил третьего по возрасту сына в министры юстиции? Им-то он стал — генеральным прокурором. Куратором силовых ведомств и ФБР.

4

Госсекретарь, министр обороны и министр финансов — эти посты получили люди, рекомендованные высшей деловой элитой — Раск, Макнамара и Диллон. Люди, окончившие лучшие университеты мира и имеющие немалый опыт государственной службы и бизнеса.

«Лучшими и блистательнейшими» назвал Джек членов своей команды. И это касалось не только тройки Раск — Макнамара — Диллон, но и многих других.

Министром внутренних дел стал конгрессмен от Аризоны Стюарт Юдалл. Министром торговли — губернатор Северной Каролины Лютер Ходжес. Здравоохранение, образование и социальное обеспечение доверили Рибикоффу. Артур Шлезинджер — выпускник Г арварда, в прошлом спичрайтер Рузвельта и аналитик Бюро стратегических служб, «либеральный солдат холодной войны», как звала его пресса, стал специальным помощником президента.

Уолт Ростоу — экономист, профессор Оксфорда и Колумбийского университета, Кавалер Ордена Британской Империи, теоретик постиндустриального общества, стал замом советника по национальной безопасности и автором стратегии экономической и образовательной помощи странам «третьего мира» и их втягивания в поле влияния США.

В большинстве стратеги нового лидерства Америки вышли из «фабрик мысли» Северо-Востока, из корпораций, университетов и фондов. Они ощущали превосходство над мракобесами эры Маккарти, чинушами Эйзенхауэра и аппаратчиками эпохи Рузвельта.

Они верили в себя. Их вели энергия, воля и видение Кеннеди.

Он дал Штатам колоссальное обещание: «…мы заплатим любую цену, вынесем любое бремя, перенесем любые трудности, поддержим любого друга, выступим против любого врага ради торжества свободы». Это означало, что он намерен вернуть веру в величие страны.

А какая еще страна готова заплатить любую цену? Кто на свете способен понести любое бремя? И ради чего? Ради главнейшей ценности — свободы.

Причем не свободы Америки и свободы в Америке. Но повсюду в мире! Разве ради ее торжества нельзя перенести любые трудности? Разве это — не великая миссия?

Да, решили избиратели, парень, сказавший такое, достоин быть президентом. А их дети — школьники и студенты — принялись писать сочинения по этой речи. И пишут до сих пор.

5

Понятно, что решиться сказать такое может человек либо совершенно безответственный, либо чувствующий крепкий тыл и спокойный за свои позиции в центре и на флангах.

Так оно и было. Вот ряд красноречивых характеристик его соратников, подобранных американским журналистом-исследователем Дэвидом Хэлберстамом.

Роберт Кеннеди — жесткий до очарования, он был в сложных отношениях с обрюзгшей и расслабленной Америкой; Бобби ценил в людях жесткость.

Дин Раск — скромный человек, скромности которого никто не видел; всегда стремившийся быть в тени, но более чем заметный. Он ненавидел любительщину и суету, интеллектуалов, играющих во власть, тестируя свои теории на человечестве.

Роберт Макнамара порой казался невинным идеалистом. Никогда не говорил о власти и, казалось, не хотел ее. Но на самом деле страстно ее любил.

Макджордж Банди знал, что справится не только с работой, но и… со всем миром.

Максвелл Тейлор — генерал, будто придуманный для Кеннеди и его эпохи: приятный, корректный, симпатичный атлет… В самый раз для этой администрации.

Уолт Ростоу всегда верил в правильность своих идей; ни минуты в них не сомневался.

Быть может, для наших дней — не лучшие отзывы. Но, для той эпохи и ситуации — самые подходящие. Забегая вперед, отметим: большая часть членов тогдашней команды Кеннеди продолжала службу в администрации и после его гибели. И некоторые — подолгу.

* * *

Спустя семь лет Никсон умело обыграет знаменитейший фрагмент инаугурационной речи в удачном ролике — скажет: «Я прошу не о том, чтобы вы что-нибудь дали вашей стране, но о том, чтобы вы что-нибудь сделали с вашей страной. Мне нужны не ваши дары, но ваши руки».

Никсон был талантлив. Он стал президентом. Научившись этому у Кеннеди.

Но своих «лучших и блистательнейших» у него не было. Их не было больше ни у кого.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.