Георгий Натансон «ТАЛАНТ ВЫСОЦКОГО РВАЛСЯ ИЗ КАДРА НА ВОЛЮ!»

Георгий Натансон

«ТАЛАНТ ВЫСОЦКОГО РВАЛСЯ ИЗ КАДРА НА ВОЛЮ!»

Один из самых известных советских мастеров режиссуры, создавший фильмы, ставшие культовыми — «Старшая сестра», «Еще раз про любовь», «Шумный день» — Георгий Григорьевич Натансон дал мне интервью после долгих лет знакомства. Но, прочитав его в газете, почему-то обиделся на заголовок. Жаль. Я ведь не выдумал эти слова, сказанные большим художником. В том большом интервью мастер сказал несколько слов и о Высоцком. Возможно, любителям информационной новизны эта короткая история об актере покажется несколько странной. Представить Владимира Семеновича в роли почти классического героя-любовника довольно сложно. Тем более, рядом с такой женщиной-актрисой, как Татьяна Доронина.

— В основе всей моей творческой жизни лежала борьба с чиновниками Госкино. Фильм «Старшая сестра», имевший в свое время ошеломляющий успех, мог и не появиться на экранах. Сегодня трудно представить, что Татьяна Доронина, Инна Чурикова, Виталий Соломин и даже Михаил Жаров могли остаться «забраковаными» худсоветом Мосфильма. Кем была тогда Доронина? Тихо, вкрадчиво говорящая молодая ленинградская актриса, которую никто не знал. Но чиновники поставили жестокий диагноз — «этой девочке кино противопоказано». Помню их бездушные слова о Наталье Теняковой: «Как может сниматься актриса, у которой будто каши полон рот?»

После выхода на экраны картины «Еще раз про любовь» упрекам чинуш не было конца. Как Натансон умудрился сделать такую антиморальную и пошлую картину? Разве может советская девушка в первый же вечер знакомства с мужчиной поехать к нему на квартиру? К слову сказать, первым актером, пробовавшимся на роль главного героя, имевшего чудноватое имя Электрон, стал Владимир Высоцкий. Было отснято несколько больших фрагментов, которые потом безвозвратно пропали. Оказалось, их украли. От тех его проб остались какие-то фрагментарные воспоминания. Помню, Володя просил пошить ему башмаки на высоком каблуке, потому что был ниже Дорониной. Они немного порепетировали. Стали сыгрываться. Всем казалось — вот оно, получилось! Атмосфера отношений мужчины и женщины строилась необычно, очень неожиданно. Доронина, казавшаяся многим сильной, волевой женщиной, как-то размякала под Володиными взглядами, становилась непохожей на саму себя. И когда мы с Радзинским и Татьяной просмотрели отснятый материал, стало ясно, нужно срочно искать другого актера. Высоцкий со своим бешеным темпераментом «рвался» из кадра на волю. Он не переигрывал, нет. Но сценарист категорично считал, что «одеяло перетягивается впустую». Фильм был не только про Высоцкого. Кто привел Лазарева, точно вписавшегося в образ, даже не помню. В кадре Саша выглядел серьезным и волевым молодым ученым, а по жизни. смертельно боялся Доронину. Она всегда была и, надеюсь, остается очень сильным и требовательным человеком.

— Признайтесь честно, приходилось встречаться с антисемитскими проявлениями по отношению к себе?

— Мой отец — Григорий Иосифович Натансон, не будучи коммунистом и имея на руках так называемый «белый билет», ушел добровольцем на фронт и погиб в боях под Ельней.

Никогда не скрывал, что я еврей. Однажды, еще работая у Довженко, попал под сокращение кадров — так жестко боролись в те годы с космополитизмом, а установка пришла из Москвы. В этом списке оказался и известный советский режиссер Михаил Швейцер. Все были ошеломлены. Пришлось подать судебный иск на студию Мосфильм. Прихожу к судье, который доходчиво стал объяснять, что с такой фамилией на работе меня вряд ли восстановят. Действительно, суд Натансону в иске отказал. Я рыдал от обиды. Без всякой надежды решаюсь написать письмо Хрущеву, который работал тогда секретарем Московского комитета партии. Ведь я сам был коммунистом. Через неделю вопрос решился: позвонил директор Мосфильма Кузнецов и лукаво спросил, почему я не выхожу на работу? Швейцера, кстати сказать, не восстанавливали на студии около двух лет. Мужественный Михаил Ильич Ромм сам, будучи евреем, написал на эту тему письмо Сталину. Видимо, оно сыграло положительную роль: никто из кинематографистов не был арестован. В творческой интеллигенции того же Мосфильма евреев всегда работало очень много.

— Вам довелось работать с Андреем Арсеньевичем Тарковским. С ним было нелегко?

— Фильм «Иваново детство» по сценарию Богомолова начинал режиссер Абалов. Больше половины фильма он успел снять. Но худсовет съемки приостановил. Предложили взяться за картину начинающему режиссеру Андрею Тарковскому. Меня упросили ему помогать, за что нашей семье, жившей в коммуналке, пообещали дать отдельную квартиру.

Конечно, я удивлялся некоторым техническим приемам, которые использовал в работе Андрей. Он был уже тогда хорошо знаком с работами итальянских режиссеров-неореа-листов. Тарковский казался мне, как ни странно, очень простым, но безумно требовательным к себе человеком. Бесконечное кусание ногтей и внутренняя неудовлетворенность сделанным говорили о нереализованных амбициях большого художника. Никакой темной лошадкой он не казался. Гения из себя не строил. Актеров не давил. Считаю своей заслугой, что именно я привел на съемочную площадку замечательного актера Николая Гринько. Специально для этого ездил в Киев, где тот жил и работал. Гринько был очень известным актером, и ему поначалу не очень хотелось сниматься у начинающего режиссера.

— Неужели у вас с Тарковским не было творческих споров?

— Однажды я привез из Красногорского архива редкие съемки военной хроники, среди которых были кадры последних дней фашистского Берлина: полусгоревший труп Гебельса с женой и пятью малолетними дочерьми, которых они сами и умертвили. Увидев такое впервые, я был в шоке. Но Андрей долго не хотел вставлять эти жуткие фрагменты в картину. Мы из-за этого чуть не поругались. Потом, видимо, он понял, что такие сильные кинодокументы как бы стали отмщением за разбитую семью и судьбу главного героя фильма — Ивана. Которого замечательно сыграл Коля Бурляев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.