Жан Мермоз

Перед вами Мермоз.

«Несколько товарищей, и в том числе Мермоз, основали французскую авиалинию Касабланка-Дакар над непокоренными районами Сахары. Моторы в то время были весьма ненадежны. В результате аварии Мермоз попал в руки арабов. Они не решились его убить, продержали пятнадцать дней в плену, затем, получив выкуп, отпустили. И Мермоз возобновил полеты над теми же территориями.

Когда открылась южноамериканская линия, Мермоз был, как всегда в авангарде, ему поручили освоить отрезок от Буэнос-Айреса до Сантьяго и после «моста» через Сахару построить «мост» над Андами. Он получил самолет с потолком в пять тысяч двести метров. А вершины Кордильер вздымаются на семь тысяч! И Мермоз вылетел на поиски проходов. После песков Мермоз вступал в спор с горами, с вершинами, чьи снежные шарфы развеваются по ветру, с заволакивающей землю мглой, этим предвестником гроз, с воздушными течениями такой силы, что, попав в них между грядами скал, пилот как бы вступает в своего рода поединок на ножах. Мермоз вступил в эту битву, ничего не зная о противнике, не ведая, выходят ли живыми из таких схваток. Мермоз «вел разведку» для других…

Освоив Анды, выработав технику перелета через них, Мермоз доверил этот отрезок линии своему товарищу Гийоме, а сам взялся за освоение ночи.

Аэродромы наши еще не были освещены, и в темноте Мермоза встречали на посадочных площадках жалкие огни трех бензиновых костров.

Он справился с этим и открыл путь другим.

Когда ночь была вполне приручена, Мермоз принялся за океан. И в 1931 году почту впервые доставили из Тулузы в Буэнос-Айрес за четверо суток. На обратном пути неисправность маслопровода заставила Мермоза в бурю совершить посадку посреди Южной Атлантики. Он был спасен каким-то судном — он, почта и экипаж».

Я позволил себе сделать эту пространную выписку из Экзюпери. Он был другом Мермоза. Они вместе пересекли Атлантику, когда еще только-только прокладывался регулярный воздушный путь из Европы в Америку, ему — Экзюпери — и карты в руки, тем более, лучше Экзюпери не написать.

Можно долго и убедительно рассказывать о летном ремесле, о самой, так сказать, сути нашей профессии, а можно отстраненно взглянуть на судьбу Жана Мермоза, так точно очерченную в скупых строчках его лучшего друга, и, мне думается, все станет ясным.

Экзюпери обронил вроде невзначай: «Благодаря самолету мы узнали прямой путь». За этой афористической строкой раскрывается особенный мир, он принадлежит не только тем, кто летает, он создается воздушным братством, существующим по своим законам.

Как ни горько, о прокладывающих прямой путь, об открывающих особый мир, мы вспоминаем чаще всего, когда они улетают от нас навсегда.

7 декабря 1936 года летающая лодка «Латекоер-300» в двадцать четвертый раз пересекла океан… истек двадцать один час полета… И молчание. «Судьба вынесла свой приговор — и никто больше не властен его изменить: то ли железная рука принудила экипаж к неопасной посадке, то ли разбила самолет. Но тем, кто ждет, приговор не объявлен… Мермоз почил, свершив дело своей жизни, подобно тому, как жнец засыпает в поле, аккуратно связав последний сноп».