«ПОДПОЛЬЕ» И «НАДПОЛЬЕ»
«ПОДПОЛЬЕ» И «НАДПОЛЬЕ»
С каждым месяцем, с каждой новой неделей революция раскалывала Россию. Политическим выразителем той части населения страны, кого пугала нарастающая анархия, стала партия кадетов. В последние годы существования российской монархии конституционно-демократическая партия (она же «Партия народной свободы») была крупнейшей парламентской оппозицией. При этом обе стороны, власть и оппозиция, играли по правилам, хорошим или плохим, но привычным. Теперь, когда правила изменились, кадеты оказались к этому абсолютно не готовы.
Именно отчаянной попыткой сохранить эти правила, а отнюдь не коварными антинародными замыслами, было продиктовано стремление кадетского руководства остановить революцию на стадии конституционной монархии. Сообщая в день отречения императора американским корреспондентам о предполагаемом регентстве великого князя Михаила, Милюков особо подчеркнул: «Таково наше решение и изменить его мы считаем невозможным»{194}. В те дни Милюков категорически высказывался за вступление Михаила на престол, ставя это условием своего вхождения во Временное правительство. Сохранение трона, будь на нем любой из Романовых, не могло бы пройти безболезненно для страны. По словам другого представителя кадетского руководства, для этого «потребовались бы очень решительные действия, не останавливающиеся перед кровопролитием, перед арестом Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов, перед провозглашением, в случае попыток сопротивления, осадного положения»{195}. Это понимал и Милюков, когда, уговаривая Михаила принять корону, он заверял, что «вне Петрограда есть полная возможность собрать военную силу для защиты великого князя»{196}.
Для российского либерала смириться с необходимостью применения насилия было уже поступком (впрочем, Милюкову это было сделать проще, чем многим его сотоварищам). Еще большим поступком было бы осуществить это на практике. Кадеты сделали первый шаг, но на второй у них решительности не хватило. Куда проще оказалось превратиться из монархистов в республиканцев. Через неделю после отречения Михаила пленарное заседание кадетского ЦК с участием представителей думской фракции одобрило резолюцию, предлагавшую изменить соответствующий параграф партийной программы в смысле признания необходимости установления демократической республики.
25 марта 1917 года в Петрограде в помещении Михайловского театра открылся VII чрезвычайный съезд кадетской партии. Первый же день его работы был целиком посвящен вопросу о форме государственного правления. С докладом от имени ЦК выступил Ф.Ф. Кокошкин, профессор-юрист, считавшийся в партии главным специалистом по конституционному праву. В своей речи он подчеркнул, что кадеты «никогда в своем большинстве не считали монархию, хотя бы и парламентарную, наилучшей формой правления». Выступления делегатов с мест продемонстрировали полное преобладание республиканских настроений. В итоге обсуждения съезд принял по докладу Кокошкина резолюцию, изменявшую соответствующий параграф программы. Отныне он должен был звучать следующим образом: «Россия должна быть демократической парламентарной республикой».
Замена монархического лозунга на республиканский дала возможность сближения кадетов с умеренными социалистами. Дотоле контакты кадетов с левыми были кратковременными и эпизодическими. Сейчас же блокирование с левыми было для партии вопросом выживания. В мартовские дни 1917 года Россия словно сошла с ума. Красные флаги заполонили грады и веси. В такой ситуации кадеты с их зеленым знаменем имели реальный шанс оказаться на обочине большой политики. 23 марта член кадетского ЦК журналистка А.В. Тыркова записала в своем дневнике: «Генералы у нас есть, а армии нет. У левых армия огромная, но нет ума в центре»{197}. В этих словах содержалась вся суть «левой ориентации» кадетов. Кадеты претендовали на лидирующую роль по отношению к социалистически настроенной «безглавой» массе, даже если ради этого пришлось бы маршировать под красным флагом.
Подчас это внешнее «покраснение» производило впечатление чрезмерности. Делегаты VII съезда — «приличные пиджачные пары и сюртуки, благообразные физиономии, выразительные лбы и лысины»{198} — по закрытии последнего заседания хором пропели «Вы жертвою пали». 28 марта депутация делегатов возложила венок с красно-зеленой лентой на братскую могилу жертв революции. Далеко не всегда это делалось искренне. Как вспоминал позднее редактор кадетской газеты «Речь» И.В. Гессен, славословя революцию, ему чаще всего «приходилось попросту кривить душой»{199}.
Главная проблема была в том, что социалистические партии вовсе не собирались отдавать армию своих приверженцев под начало «генералов-кадетов». Более того, в левой прессе нападки на кадетов стали хорошим тоном. После свержения монархии кадеты стали единственной несоциалистической партией из оставшихся на политической арене и должны были за это платить. В массовом восприятии формировался карикатурный облик кадета — буржуя и империалиста. В те дни была популярна следующая частушка:
Глазки черны, ручки белы,
На ногах штиблеты.
Если хочешь Дарданеллы —
Запишись в кадеты.
Дарданеллы были здесь не самым страшным, а вот штиблеты и белые руки обладатели сапог и лаптей кадетам вряд ли бы простили.
Вполне возможно, что уже тогда в поле зрения кадетского руководства попал Корнилов. Однако у нас нет свидетельства того, что кадетские лидеры пытались в то время наладить прямой контакт с командующим Петроградским военным округом. Российские либералы привыкли строить политические комбинации и в новых условиях были не готовы к жестким решениям. Единственное, что они могли сделать, — это подготовить к таким решениям общественное мнение.
Кадеты были своего рода «надпольем», но в это же время начинает формироваться и новое, рожденное революцией «подполье». Это слово следует взять в кавычки, поскольку нелегальный статус такового «подполья» был весьма относителен. Его участники не прятались по конспиративным квартирам, но и не слишком афишировали свою деятельность. Одной из таких организаций стало «Общество экономического возрождения России». У истоков его стояли крупнейшие тогдашние финансисты А.И. Путилов и А.И. Вышнеградский.
Через двадцать лет после этих событий, уже будучи в эмиграции, Путилов рассказывал: «Временное правительство проявляло такую слабость, что опасность слева становилась для нас несомненной». У руководителей крупнейших российских банков состоялся обмен мнениями по этому вопросу. Решено было создать общество, для того чтобы подготовить избрание в будущее Учредительное собрание «умеренных буржуазных кандидатов». «Задача настолько была очевидна, — вспоминал Путилов, — что на нашу инициативу откликнулись все банковские, промышленные и страховые круги»{200}.
С мая 1917 года задуманное дело возглавил ушедший в отставку Гучков. В короткий срок на агитационные цели было собрано 4 миллиона рублей. Деньги были положены на счетах в Русско-Азиатском, Азовско-Донском и Международном Сибирском банках (все эти три банка принадлежали Путилову). Гучков потратил полмиллиона на выпуск агитационных брошюр и листовок, однако заметных результатов это не приносило. Путилов рассказывал об этом: «Думали мы, грешным делом, что ничего путного из пропаганды не выйдет. Что могло выйти, когда мы должны были говорить о “войне до победного конца”, а большевики возглашали “мир без аннексий и контрибуций”?»
Об Учредительном собрании больше не вспоминали — созыв его откладывался на неопределенное время, а до той поры могло случиться все. У Гучкова были другие идеи. Спустя пятнадцать лет он сам рассказал об этом: «С самого начала я подумал, что без гражданской войны и контрреволюции мы не обойдемся, и в числе лиц, которые могли бы возглавить движение, мог бы быть Колчак. Я думал и о Гурко, об Алексееве, но меньше, а Колчак представлялся мне подходящей фигурой…»{201} Но планы эти получили продолжение уже в другом антураже.
В начале мая 1917 года в Петрограде возникла новая организация, поставившая перед собой те же цели, что и группа Путилова — Гучкова, — «Республиканский центр». Название это было выбрано чисто случайно и не отражало характера ее деятельности. Как вспоминал потом один из ее основателей, «в Республиканском центре разговоров о будущей структуре России не поднималось; казалось естественным, что Россия должна быть республикой, отсюда и пошло название…»{202}. По своему составу «Республиканский центр» был крайне пестрым. Вступающих в организацию не спрашивали о тонкостях партийных доктрин, главным было неприятие большевизма и стремление сохранить Россию единой и сильной.
Месяцем позже в составе «Республиканского центра» возникла военная секция во главе с полковником Л.П. Дюсиметьером. Военный летчик по специальности, он привлек к работе организации своих сослуживцев из Главного управления военно-воздушного флота. Среди них был капитан В.Л. Покровский, с которым Корнилову год спустя придется столкнуться в дни боев на Кубани. Военная секция «Республиканского центра» объединила вокруг себя около десятка мелких офицерских организаций.
С деньгами у центра проблем не было: в числе его учредителей были весьма состоятельные люди. Не исключено, что «Республиканский центр» имел контакты и с «Обществом экономического возрождения России». Во всяком случае, среди основателей центра был ближайший сотрудник Путилова Ф.А. Липский. Первоначально заявленной целью «Республиканского центра» была помощь Временному правительству через «организацию общественной поддержки путем печати, собраний и проч».. Однако июльские события побудили к пересмотру этого курса.
Как прежде Гучков, а может быть, и с прямой подачи Гучкова, руководство «Республиканского центра» обратило свой взор на адмирала А.В. Колчака. В начале июля, когда Колчак, с шумом покинувший пост главнокомандующего Черноморским флотом, приехал из Севастополя в Петроград, он получил приглашение на приватную встречу. После этого Колчак стал регулярно бывать на заседаниях центра, но эти контакты прервались после его отъезда за границу.
По некоторым, впрочем, непроверенным, сведениям, на первом заседании «Республиканского центра» присутствовал и Корнилов. Это вызывает сомнения, поскольку расходится с датой отъезда Корнилова из Петрограда. В любом случае, кандидатура Корнилова на роль вождя, способного привести страну к порядку, весной 1917 года еще всерьез не рассматривалась. Безусловно, Корнилов уже тогда обладал известностью, но не следует преувеличивать ее масштабы. Побег из плена остался в прошлом, а деятельность Корнилова на посту главнокомандующего Петроградским военным округом в масштабе страны осталась почти не замеченной. Тот генерал Корнилов, каким он остался в истории русской революции, мог и не состояться. Будущий вождь, какое бы имя он ни носил, нуждался в славе, а славу эту можно было получить только на войне.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.