Глава 21 «ЗЛОБНЫЕ ЧЕЛЮСТИ» И «ПЛЮШЕВЫЕ МАЛЬЧИКИ»
Глава 21
«ЗЛОБНЫЕ ЧЕЛЮСТИ» И «ПЛЮШЕВЫЕ МАЛЬЧИКИ»
Дорнхельм был первым. Когда романтические отношения с ним утратили остроту, Грейс без малейшего сомнения завела роман с двадцатидевятилетним Джеффри Мартином Фитцджеральдом, с которым познакомилась в самолете, и при этом парень даже не узнал княгиню Монако в кокетничавшей с ним даме.
Потом был тридцатитрехлетний шведский актер Пер Маттсон, пиком отношений с которым стала ночь, когда подвыпившая Грейс пригласила его в номер отеля, и до утра… распевала с ним комические романсы.
Потом пришла очередь бывшего манекенщика, а ныне нью-йоркского ресторатора Джима Мак-Маллена, которого Грейс пригласила на недельку погостить в Монако, побывала с ним на всех вечеринках, но — не позволила ничего неподобающего, да и сам он не решился домогаться стареющей княгини. «Она была совершенно необыкновенная, Ее Светлейшее Высочество», — с трепетом вспоминал Мак-Маллен.
«Плюшевые мальчики» — так называла их Грейс. Они были для нее эквивалентом плюшевой игрушки, которую маленькая девочка обнимает, когда надо утешиться, берет с собой на прогулку, ведет воображаемые диалоги… Всего их было около дюжины, молодых спутников стареющей Грейс.
Во время прогулки
«Ей хотелось одного — блистать до конца своих дней, — говорит Гвен Роббинс, — и эти молодые люди давали ей такую возможность. Они ей льстили. С ними не соскучишься».
«Плюшевые мальчики» стали утешением для Грейс в трудный период ее жизни, когда у нее начался климакс и она стремительно располнела.
«Она постоянно донимала меня звонками. «Что мне делать, — жаловалась она. — Я стала такая толстая. Я не влезаю в свои платья, а мне ведь надо появляться в обществе». Она обратилась к одному врачу, затем к другому, но все они твердили одно и то же. Ее организм удерживает воду. А это означает изменения в ее жизни», — рассказывала Гвен Роббинс.
«В 1976 году, когда ей исполнилось сорок семь (именно в этом году у нее завязался роман с Робертом Дорнхельмом), Хауэл Конант был вынужден совершить специальное путешествие в Монако, чтобы заново снять семейство на официальную рождественскую открытку. Княгиня, посмотрев пробные снимки, сочла, что выглядит на них слишком толстой. Семейная рождественская открытка Гримальди — официальная фотография Грейс, Ренье и их детей, сделанная Хауэлом Конантом, — печаталась почти каждый год начиная с 1956 (все члены семейства — в одних и тех же позах, на фоне одних и тех же декораций). Эти открытки представляют собой удивительную семейную хронику: вот на свет появились один за одним младенцы, вот они превращаются в подростков, затем растут и развиваются все дальше, пока в один прекрасный день не оказываются рядом с собственными родителями совершенно взрослыми людьми. На висках Ренье пробивается седина, затем она становится все заметнее, и вот он уже белый как лунь. Водолазки, широкие воротники, расклешенные брюки, кроссовки — мода давно прошедших десятилетий. И только Грейс не меняется (подтянутая, стройная, белокурая, улыбающаяся), а после сорока выглядит даже лучше, чем в восемнадцать, — и так до 1976 года, когда внезапно, в считанные месяцы, роза увяла, — констатирует Роберт Лейси. — Грейс всегда любила вкусно поесть и попить и не отказывала себе в этом удовольствии. Ее излюбленные блюда, начиная с кровяной колбасы и кончая жареным цыпленком, содержали большое количество жира, слабость к шампанскому и коктейлям также не способствовали стройности ее талии. Однако истинная причина столь резких изменений во внешности Грейс на сорок седьмом году ее жизни заключалась не только в склонности к перееданию. Просто пришло ее время. Грейс страдала от особенно болезненного и тяжело протекавшего климакса».
Фрэнк Синатра: «Она была настоящей принцессой с самого рождения»
«Злобные челюсти» — так Грейс называла климакс — стискивали ее все теснее. Грейс не только располнела. У нее резко выросла грудь. Она, так страдавшая в юности из-за того, что грудь не растет, теперь мучилась, потому что из-за увеличившейся груди она не только не могла подобрать себе наряды, ей стало некомфортно спать. «Я в полном ужасе от моего бюста, — жаловалась она Гвен Робинс. — Он стал невероятных размеров. Просто не знаю, что мне с ним делать». Грудь болела. И это было только начало. У Грейс начались резкие перепады температуры. Приступы потливости. Неизменно спокойная, она сделалась неуравновешенной, и уже не способна была скрывать свои переживания. Все выплескивалось наружу — истериками. Гормональная терапия не помогала. Грейс пыталась глушить переживания алкоголем…
Чопорная княгиня Монако теперь позволяла себе шокирующие выходки. Встретившись со своим бывшим возлюбленным Доном Ричардсоном, за которого она когда-то чуть не вышла замуж и с которым она не виделась двадцать пять лет, Грейс повела себя так, словно они расстались только накануне.
«Когда я вошел, — рассказывал Ричардсон, — Грейс прыгнула из-за кофейного столика прямо в мои объятия и обвила меня ногами. Там была моя жена и другие гости, и все они уставились на нас. Но для Грейс в тот момент никого не существовало. Неожиданно мы словно вернулись в былые дни… Все это было ужасно трогательно. В ней все еще сохранилось нечто такое, что будоражило воображение, — это нежное лицо, замечательные глаза. Но одновременно было в ней нечто печальное. У меня сердце обливалось кровью, когда я видел, как она располнела и увяла; к тому же, она была слегка пьяна, швы на платье разошлись, косметика размазалась по лицу. Мне показалось, что Грейс, похоже, уже давно прикладывается к бутылке».
Грейс Келли и князь Ренье во время регентского совета. Нью-Йорк, 1976 г.
Дон был счастлив в браке. Он переехал на жительство в Израиль. Преподавал там актерское мастерство. И больше не скрывал ни свою национальность, ни вероисповедание. Да и времена были другие. Теперь Грейс не могла не чувствовать стыд за поведение родных. И может быть — не могла не сожалеть об упущенном счастье, глядя, как нежен и заботлив Дон со своей женой Лаурой, и какой самоуверенной и раскрепощенной чувствует себя миссис Ричардсон.
Депрессия, много лет терзавшая Грейс, вгрызалась в ее душу с новой силой. До нее дошла печальная весть о том, что одна из подруг ее юности, одна из шести подружек невесты, присутствовавших на ее свадьбе, независимая, эмансипированная Каролин Скотт-Рейболд после ряда жизненных неудач и пережитых на личном фоне несчастий сошла с ума, утратила все имущество и превратилась в бродяжку, в «женщину с пакетом», скитающуюся по улице. Захворав, Каролин оказалась в нью-йоркском приюте для бездомных. Но отказалась принять помощь от кого бы то ни было. Включая и княгиню Грейс.
Обсуждая случившееся с Джуди Кантер, другой подружкой невесты, Грейс потрясла ее вопросом: «Тебе не кажется, что Каролине можно позавидовать?»
Джуди так не казалось. А Грейс рассказала ей, что так устала от своей несвободы, что временами хочет стать «женщиной с пакетом» и скитаться по парижскому метро. Лишь бы оказаться подальше от семьи. Подальше от нелюбви мужа и детей. От живых доказательств своего жизненного краха.
«Будь у меня выбор, — призналась Грейс как-то раз Мишлин Свифт, — я бы развелась с ним. Но у меня нет выбора. Ведь дети останутся с ним».
Расстаться с детьми Грейс не могла…
Она еще пыталась получить хотя бы крупицу счастья. Она организовала в Монако театр. И сама выступала с декламацией стихов. Она лелеяла мечту вернуться на сцену.
Грейс, Альберт, Каролина и Ренье возвращаются с прогулки
Последний в своей жизни подарок Грейс получила в 1981 году, когда во французском питомнике Мейланд вывели розу «Принцесса Монако»: чайно-гибридная роскошная роза с очень четко очерченными лепестками, бледными у основания и густо розовеющими к краю.
Любуясь на благоуханную «Принцессу Монако», Грейс Гримальди высказала пожелание разбить в Монако большой розарий, где будут высажены все известные сорта роз.
Это ее желание было исполнено. Но уже после ее смерти.
Как любая женщина, Келли обожала делать покупки
Данный текст является ознакомительным фрагментом.