МИРОНОВ АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ

МИРОНОВ АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ

(род. в 1941 г. - ум. в 1987 г.)

«Жизнь - великое благо. И она у человека, как выясняется, очень недлинная. В ней хватает и несчастий, и горя, и драматизма, сложностей, неурядиц. И поэтому надо особенно ценить мгновения счастья и радости - они делают людей добрыми. Когда человек улыбается, смеется, восхищается или сострадает, он становится чище и лучше...»

Андрей Миронов

Андрей Миронов родился 8 марта И года в знаменитой семье Марии Владимировны Мироновой и Александра Семеновича Менакера. Жизненные дороги родителей Андрея пересеклись, когда оба уже были состоявшимися актерами и семейными людьми. Их стремительный роман вспыхнул в Ростове-на-Дону, где Мария была на летних гастролях.

Стремясь произвести на белокурую, голубоглазую и остроумную Машу Миронову самое выгодное впечатление, Алик заказал у лучшего портного костюм цвета увядшей розы, купил в Елисеевском магазине сыры разных сортов, ананасы, вино и, упаковав все в корзину, прибыл в Ростов завоевывать сердце любимой. Увидав подношения, подруга Мироновой многозначительно сказала: «Это тебе, Марья, даром не пройдет».

Так и получилось. Уже осенью Мария Владимировна решительно сообщила мужу о том, что они должны расстаться. И тут же потребовала от Алика, которого называла исключительно Сашей, порвать отношения с женой. Мария могла себе это позволить — за ней ухаживали многие. В нее влюбился знаменитый тенор Иван Семенович Козловский и даже предлагал актрисе руку и сердце. Однако Мария Миронова предпочла ему Менакера, потребовав от Александра пожертвовать семьей.

Александру Менакеру было тяжело расставаться с женой, балериной Ириной Ласкари, с сыном Кириллом, с родным Ленинградом, где прошло его детство. Однако Ирина все поняла и отпустила его без скандалов. Со старшим сыном Кириллом Ласкари, ныне известным питерским хореографом, Александр Семенович всю жизнь поддерживал очень теплые отношения и все сделал для того, чтобы сыновья сдружились.

20 сентября 1939 г. М. Миронова и А. Менакер стали мужем и женой. На протяжении 45 лет А. Менакер будет слать в этот день телеграммы: «Дорогая Маша, поздравляю с нашим днем. Саша». Через полтора года прямо за кулисами, во время вечернего спектакля 7 марта 1941 года у тридцатилетней Марии Владимировны начались схватки. Так возникла красивая история, что будущий великий артист Андрей Миронов родился на сцене.

Первые дни и месяцы жизни будущей знаменитости тоже были связаны с театром — няня привозила младенца Марии Владимировне, которая кормила его в перерывах между репетициями. Няня Андрея, семидесятилетняя уроженка Нижегородской губернии, обожавшая мальчика как родного внука, была фигурой чрезвычайно колоритной. Счастливого отца, принимавшего ее на работу, она напугала: помимо жалованья потребовала выдавать ежемесячно полтора литра водки. Оказалось, что няня настаивала водку на полыни и выпивала перед обедом маленькую рюмочку.

Во время войны театр эвакуировали в Ташкент, и няня каким-то чудом добыла бельевую корзину, которую переоборудовала в удобную колыбель. И все же из-за частых переездов и неустроенности Андрей тяжело заболел, температура упорно держалась на отметке сорок градусов, и Марии Владимировне сказали, что если она не найдет нужного лекарства, то потеряет ребенка (возможно, именно тогда была заложена мина замедленного действия, которая взорвалась сорок шесть лет спустя). Достать лекарство помогла жена командующего одной из воздушных армий. Спецсамолет, летевший из Москвы в Ташкент, доставил его на следующий день. Много лет спустя Мария Владимировна сказала генералу: «Вы спасли мне сына!»

По воспоминаниям друзей Марии Мироновой и Александра Менакера, Андрюша был прелестным малышом с огромными голубыми глазами: «Андрюша был белоголовый, смешной, толстый и розовощекий. Он сидел на высоком стульчике и говорил сиплым басом: «Пелиберда», что означало «белиберда». Когда сердился на любимую няню, монотонно гудел: “Нянька, ты как соплюшка… Как коова… Как медведь.”» Брат, Кирилл Ласкари: «Андрюшу родители воспитывали на положительных примерах. В качестве примера для подражания почему-то был избран я. Даже удивительно, как после всего Андрюша меня не возненавидел!»

Немного повзрослев, Андрей часто приезжал к брату на каникулы. «Мы весело проводили время. Однажды ухитрились даже пройти в ресторан, благодаря тому, что Андрей лихо говорил по-английски и выдавал себя за иностранца. После того похода он зарекся пить водку, и это было, наверное, единственное слово, которое ему не удалось сдержать». «Помню многие его приезды в Ленинград. Утром раздавался телефонный звонок, и я слышал в трубке веселое бурление: «Здравствуйте, это Андрей Александрович Миронов, вам моя фамилия ничего не говорит. Немедленно, слышишь, немедленно собирайся, завтрак уже на столе». — Ия ехал в “Асторию”».

По воспоминаниям Марии Владимировны Мироновой, первый выход Андрея на сцену произошел еще в детстве во время ее концерта: «Ему было 5 лет. В зрительном зале неожиданно возник смех. Я не могла понять, в чем дело, оглянулась назад и увидела своего сына. Увлекшись, он вышел из-за кулис и, стоя как всегда с заложенными за спину руками, хохотал».

Андрюшу очень любил Леонид Утесов и дарил ему разные пиликалки, дудочки, скрипочки. А Андрей их всегда ломал. Утесов страшно огорчался и говорил: «Боже мой, Андрей, но это невозможно, неужели ты не любишь музыку?» А Андрюша музыку очень любил, но: «.он смотрел все, что внутри. И вот это у него осталось на всю жизнь. Он так смотрел и на все свои роли, он смотрел, что внутри.»

Детство Андрея проходило традиционно: мороженое, кино, коллекционирование значков, футбол и коньки. Впрочем, поступление в школу ознаменовалось сменой фамилии: Андрей шел в школу под фамилией Менакер, но в разгаре было дело врачей, и родители решили не ставить под удар судьбу ребенка. Так в престижной московской школе № 170 появился ученик Миронов. Вместе с ним учились дети ученых, артистов и писателей, но были и пацаны из проходных дворов и переулков не самой безобидной репутации.

Миронов считался в классе неформальным лидером. Не староста, не комсорг (не любил эти «должности»), он заражал ребят энтузиазмом, с пылом берясь за все, что казалось ему достойным внимания, будь то футбол, регби, самодеятельный джаз-оркестр (где он с упоением стучал на пионерском барабане), выпуск стенгазеты или организация экскурсии. После XX съезда жизнь класса стала еще интересней: выставка опального Ильи Глазунова, официальный вечер Сергея Есенина, спектакль Олега Ефремова. И всюду надо попасть!

Учился Андрей хорошо и обожал театр. Классный руководитель, учитель географии Н. Г. Панфилова создала в школе самодеятельный театр, в нем Андрей сыграл свою первую роль (Хлестакова). Потом была студия при Центральном детском театре. Андрей пытался писать стихи, пробовал силы в живописи, хотел играть на ударных и пытался изображать джаз на кастрюлях.

Главным воспитателем Андрея стала семья. Тогда вся страна повторяла наизусть сценки Мироновой и Менакера, дуэт был знаменитым, и их дом посещали известнейшие люди. В квартире было тесно от обилия книг и картин и прежде всего — от веселых и талантливых людей. Удивительная среда много дала для развития характера и артистических способностей Андрея.

В одиннадцать лет он чуть не дебютировал в кино, но раннему началу кинокарьеры помешала брезгливость Андрея, ставшая следствием культа чистоты и порядка в доме Мироновых. В подмосковное Пестово, где проводили отпуск его родители, приехала съемочная группа фильма «Садко». Андрею поручили «роль» попрошайки в массовке и выдали костюм — дерюгу. Андрей побрезговал надевать ее на голое тело и нацепил поверх тенниски с блестящей молнией. Когда в кадре оказался колоритный нищий в рубище, сквозь которое отчетливо просвечивала молния, режиссер с позором изгнал хулигана со съемочной площадки.

Вспоминая детские годы, Миронов говорил: «Мы с папой». С папой они ходили в гости к писателям, композиторам, актерам, встречи с которыми произвели на мальчика большое впечатление. Впрочем, не они одни — Андрей Миронов был обычным мальчишкой, поэтому ни игры в войну, ни трофейные фильмы вроде «Тарзана» или «Робин Гуда», не прошли мимо него. Однако наибольшее воздействие на Андрея оказали фильмы с участием Ива Монтана и Жерара Филипа с их романтикой, мальчишеством, открытостью и юмором.

Андрею легко давались иностранные языки. Еще до школы он посещал группу немецкого языка, где дети говорили только по-немецки, а заодно приучались к хорошим манерам. Они ходили друг к другу в гости, вместе гуляли в парках. Продолжалось все это недолго и осталось как одно из воспоминаний раннего детства. Миронов свободно владел английским языком, а в институте изучил еще и французский.

Видя успехи сына, родители думали, что он станет переводчиком или дипломатом: Мария Владимировна, поездив по заграницам, подумывала об инязе или МГИМО. Сам Андрей в детстве был фанатом футбола и твердо намеревался стать вратарем. В итоге Андрей пошел по родительским стопам, и сегодня уже трудно представить, что он мог избрать себе какую-либо другую профессию, кроме актерской.

Перед вступительным экзаменом в Щукинское театральное училище его решили показать Цецилии Мансуровой, знаменитому педагогу. Андрей встал в позу, срывающимся голосом произнес первую строку пушкинского «Прощай, свободная стихия!», и у него от напряжения хлынула носом кровь. «Темперамент у мальчика точно есть! — тактично отметила Мансурова. — Для начала и это неплохо.» Тогда решили, что носовое кровотечение было результатом волнения, и особого внимания на него не обратили. Однако оно стало первым предвестником болезни, от которой Андрею было суждено погибнуть, — врожденной аневризмы сосуда головного мозга (выпячивания в виде мешка истонченной стенки сосуда, который может лопнуть в любой момент). Постоянные стрессы, переутомление, алкоголь и курение — все эти неблагоприятные факторы способны вызвать длительный спазм сосудов головного мозга и разрыв аневризмы. А актерская профессия весьма предрасполагает к стрессам.

Желание сына поступать после школы в театральное училище у Марии Владимировны восторга не вызвало, но по причинам, не связанным с опасностью для здоровья сына (о ней тогда и не догадывались). Она панически боялась, что ее сын станет одним из многих посредственных артистов. Несмотря на свои связи, она не стала хлопотать за него. Тем не менее поступление состоялось. «Мы приехали с гастролей и встретили Синельникову, артистку Вахтанговского театра, которая нам сообщила: «Вы знаете, мы сегодня приняли очаровательного парня, между прочим, с вашей фамилией», — вспоминала Мария Владимировна. — Оказывается, Андрюша даже не сказал на экзамене, что он наш сын. Для нас это был тоже сюрприз: мы думали, что он пойдет в МГИМО».

Андрей стал самым молодым студентом. Училище он закончил с красным дипломом и был сразу же принят в Театр сатиры, которому отдал все 25 лет своей творческой жизни. Главный режиссер театра Валентин Плучек влюбился в молодого артиста с первого взгляда, называл его «наше солнышко». Темперамент, легкость, искрометность Миронова заворожили худрука. Он распознал в Миронове будущую звезду и с самого начала стал поручать ему главные роли. Плучек вырастил из Андрея потрясающего актера, дал возможность состояться и как режиссеру, а потом стал ревновать его к славе. Через много лет он, стуча по столу, кричал, что «это не театр имени Миронова!».

Но в начале пути все складывалось замечательно. Первые спектакли Андрея — «Клоп», «Баня», «Над пропастью во ржи», «Доходное место» — вызвали общее восхищение и зрителей, и критики. Роль Холдена Колфилда в спектакле «Над пропастью во ржи» по Сэлинджеру сделала Миронова знаменитым. Счастливцы, видевшие Андрея Миронова на сцене, знают, каким гипнотическим обаянием он обладал. Его удивительная пластика, легкость, импровизация и магнетическая энергия завораживали зрительный зал. В 1970-е годы его носили на руках. Буквально — зрители несли его от служебного входа Театра сатиры до автомобиля.

Миронов начал сниматься в кино, чаще всего в роли обаятельных проходимцев, вызывающих симпатию, но не доверие. Развитие и кульминация образа плута состоялись в фильме Л. Гайдая «Бриллиантовая рука». Геша Козодоев пел про «остров невезения», лихо отплясывал на палубе корабля нечто невообразимое, шаркал ножкой и постоянно поправлял прическу. С «Бриллиантовой руки» пошла традиция использовать музыкальность Андрея Миронова: отныне он пел и танцевал чуть ли не во всех фильмах, в которых снимался.

Восхождение Миронова к вершинам успеха продолжалось — за год у него было до 15 киноролей! В фильме «Достояние республики» он наконец сыграл самого себя — красивого, доброго и сумбурного, азартного и нежного максималиста, не признающего половинчатых дел и чувств. Он снова пел (знаменитый припев «Кто на новенького») и романтически умирал в финале.

Потом была работа с Эльдаром Рязановым в «Стариках-разбойниках» и «Невероятных приключениях итальянцев в России», где все рискованные трюки Миронов исполнял без дублера. Итальянские актеры, наотрез отказывавшиеся выполнять самостоятельно какие бы то ни было трюки, приходили в состояние шока, глядя, что выделывал «сумасшедший русский»! А он на скорости 60 км в час вылезал из кабины пожарной машины, карабкался по аварийной лестнице, на четвереньках пробирался к ее концу, сползал на крышу ехавших внизу «Жигулей» и влезал в салон автомобиля. По свидетельствам опытных каскадеров, этот трюк сложен даже для профессионалов. Однако Андрей проделывал и не такое: спускался с шестого этажа гостиницы «Астория», повиснув на ковровой дорожке, болтался над Невой на высоте двадцатиэтажного дома, ухватившись за края разведенного моста, беседовал со львом.

«Соломенная шляпка» и «Небесные ласточки» стали классикой киномюзикла. Благодаря телевидению Миронов оказался самым популярным Остапом Бендером. Песенку про бабочку и воробушка, которую спел в «Обыкновенном чуде», знают даже те, кто не видел фильма.

Лучшая его роль в серьезном кино — Ханин в фильме Алексея Германа «Мой друг Иван Лапшин». Сцена в ванной, когда герой Миронова пытается и не может застрелиться, — из тех, по которым учат актерскому ремеслу в киношколах. «Ошеломленный зритель увидел Миронова в роли писателя Ханина. Увидел и не узнал. Это был новый Миронов. Он побывал на волоске от смерти: и когда от невыносимой душевной боли после смерти жены пытался покончить с собой, неумело засовывая в рот пистолет, и когда, одинокий и беспомощный, догонял убегающего бандита и падал в грязь с распоротым животом».

В театре Андрей Миронов тоже сыграл много ролей мирового драматического репертуара: Фигаро, Жадов, Хлестаков, Чацкий, Лопахин, купец Васильков, Дон Жуан, Жорж Дюруа, Грушницкий, молодой Вишневский. Роль Фигаро в блестящей комедии Бомарше, казалось, была написана специально для родившегося полтора века спустя артиста Миронова — с такой лучезарной элегантностью, легкостью и в то же время страстью и азартом вел он свою рискованную игру со всемогущим графом. Однако даже в Фигаро, его «коронной» роли, прорывался затаенный напряженный драматизм и нервная рефлексия.

То же, едва ли не в большей степени, относится к мироновскому Жадову и особенно к Чацкому. В творческом багаже актера осталась работа с Анатолием Эфросом над ролями Грушницкого в «Герое нашего времени» и Дон Жуана в современной обработке классического сюжета. Когда Анатолий Эфрос пригласил Миронова на роль Грушницкого, многие удивлялись — почему именно Андрея? И Эфрос объяснял: «Потому что он не злодей, не интриган. Нужно, чтобы Грушницкий был душою компании, но с некоторыми комплексами, а это именно Андрей».

Миронов был добрым, интеллигентным человеком, и если сталкивался с хамством, то с неподражаемым «мироновским» жестом произносил: «Мы их простим». На любой дружеской вечеринке Андрей становился центром веселья, придавал ей праздничность, украшал общение своим остроумием, легкой и блестящей иронией, мгновенной и неотразимой импровизацией. Он был душой общества.

И все же Анатолий Эфрос очень точно понял, что происходило с Андреем Мироновым — в блеске славы его томила неудовлетворенность собой, собственным творчеством. Он спешил жить. Играл в театре, снимался в кино, выступал с концертами, причем каждый отрабатывал серьезно и до конца, шутил, смеялся, грустил, восхищался другими, обожал джаз.

Андрей был влюбчивым человеком, увлекался искренне и трогательно. В начале 70-х годов он женился на Екатерине Градовой (радистка Кэт из фильма «Семнадцать мгновений весны»). От семейного союза с Екатериной у Миронова осталась его единственная наследница — дочь Маша. Екатерина Градова вспоминает: «У него было уникальное качество — постоянное сомнение в себе. «Меня снимут», — говорил он после репетиций. «Тебя? А кем тебя можно заменить?» — В ответ он начинал перечислять товарищей по театру, искренне считая, что может быть другая трактовка образа». «Развод наш не был основан на неприязненных чувствах друг к другу. Но жизнь бурлила, предлагала новые варианты».

Говорят, причиной их развода были сложные отношения Градовой со свекровью, Марией Владимировной Мироновой. Мать Миронова всегда ревновала сына к его увлечениям и не могла смириться с тем, что рядом с сыном будет другая женщина.

Тем не менее, через несколько лет Миронов женился на актрисе Театра Советской Армии Ларисе Голубкиной. Она была старше его на год, имела дочь Машу, которая была ровесницей его родной дочери. Однако девочки познакомились через много лет после смерти отца, когда обе уже были известными актрисами.

Миронова многие считали везунчиком, которому все достается само собой. Но так мог рассуждать только тот, кому глаза застилала зависть. Андрей Александрович всю жизнь трудился и даже стыдился своей славы. Когда во время одной из телепередач его спросили, что бы он хотел пожелать поклонникам, артист ответил: «Желаю вам быть порядочными людьми».

Спектакли, репетиции, съемки, работа на износ, бурная ночная жизнь — все это не могло не сказаться на здоровье Миронова. Летом 1978 года, на гастролях в Ташкенте, у него случился инсульт. Его приняли за последствия менингита и даже не лечили как следует. Позже у Миронова появилась еще одна мучительная болезнь — воспаление лимфоузлов. Пробовали разные методы, но ничего не помогало, и Андрей решился на сложную операцию. Он лежал в больнице, а по стране ползли слухи, что Миронов умер. Отовсюду стали приходить письма и телеграммы с соболезнованиями, которые почему-то веселили Андрея — во всяком случае, так казалось.

Именно тогда в его глазах поселилась печаль, и зритель увидел непривычного Миронова с грустной улыбкой. Причина его тоски была не только в физических страданиях. В последние годы актер тяготился образом вечного весельчака, изо всех сил пытался поломать его. Да и может ли оставаться неизменно веселым человек, которого однажды хоронила вся страна?

Андрей продолжал работать на износ, хотя ему это было противопоказано. Он чувствовал, что времени оставалось совсем немного.

Вспоминает Кирилл Ласкари: «За два дня до его смерти мне приснился странный сон, будто бы Андрей спускается в черном смокинге с парадной лестницы и неожиданно кто-то его ударяет по голове бутылкой с красным вином. И вдруг в пять утра — страшный звонок.»

Летом 1987 года Андрей уехал в Ригу, куда собирался на летние гастроли Театр сатиры. В это время здесь странным образом собрались все близкие Андрею люди: мама, первая жена Екатерина Градова с дочерью, лучшие друзья. Миронов даже сам удивлялся такому стечению обстоятельств: «Не хватает только брата Кирилла».

14 августа давали его любимую «Женитьбу Фигаро». В конце второго действия, на словах, обращенных к графу: «Я ей нравлюсь больше, сегодня она оказывает предпочтение мне» — он, вопреки логике мизансцены, стал отступать к беседке и медленно опускаться. Граф — Ширвиндт подхватил его и услышал: «Шура, голова болит». Это были последние слова Андрея Миронова. Дали занавес, кто-то крикнул: «Миронову плохо!» А зал, наблюдавший в щемящей тишине последнюю сцену, разразился овацией.

Андрей Миронов потерял сознание от кровоизлияния в мозг. «При установлении диагноза было сразу ясно, что произошло обширное кровоизлияние между полушариями головного мозга, — вспоминает нейрохирург Янис Озолиньш. — Мы сразу же провели обследование сосудов, констатировав гигантскую, по меркам головного мозга, аневризму: в диаметре она была больше 2,5 сантиметра! То есть она очень трудно поддается оперативному лечению. В результате разрыва — потеря сознания, нарушение жизненно важных функций, дыхания и, как следствие, потеря сознания».

Позже выяснилось, что Андрей почувствовал себя плохо уже перед началом спектакля, и кто-то из лучших побуждений дал ему нитроглицерин. И когда произошел разрыв аневризмы, это, по-видимому, усугубило объем кровотечения. «Миронова оперировать не было смысла, — продолжает Янис Озолиньш. — Мы продлевали реанимационные мероприятия, поддерживали кровяное давление, дыхание и в это же самое время обдумывали возможности оперативной помощи. Практически сразу же при поступлении в больницу мы сделали вспомогательную операцию. Это дало возможность предотвратить остановку сердцебиения. Так были выиграны два дня — с 14 по 16 августа».

Ничего радикального врачи сделать так и не смогли — наступили необратимые разрушения в мозгу. За это время в клинике, где лежал Андрей, перебывали почти все его родственники и друзья, находившиеся в Латвии. 16 августа Андрей умер, не приходя в сознание.

«Когда я звонил в Москву, чтобы вызвать корифеев нейрохирургии, — вновь вспоминает руководитель клиники нейрохирургии Янис Озолиньш, — мне рассказали, что за 9 лет до этого случая у Миронова в одной из республик Средней Азии был приступ внезапной резкой головной боли. Это подтверждает почти стопроцентно, что надрыв аневризмы у Андрея был уже 9 лет назад. Но тогда предположили менингит. По приезде в Москву никакие обследования проведены не были. Хотя, если аневризму удалось бы диагностировать, можно было бы сделать операцию. Риск минимальный».

Смерть Андрея Миронова тоже стал театральной легендой. Несмотря на реальные факты, он умер на глазах у публики под гром аплодисментов. Растерявшиеся люди думали, что Андрей их слышит. Его друг и партнер Александр Ширвиндт вынес его со сцены. Земное бытие Андрея Миронова, начавшись на сцене, на ней и завершилось. Блистательный круг жизни Артиста замкнулся…

Вдоль железнодорожных путей, по которым поезд вез в Москву тело актера, стояли тысячи людей и бросали под колеса цветы. Всенародная любовь не оставила Миронова и после смерти в возрасте 46 лет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.