Из книги «Милая моя Ресничка» Письма С. Седова к родителям и брату [90]

Из книги «Милая моя Ресничка» Письма С. Седова к родителям и брату [90]

22/II 31 г.

Дорогие мои!

Получил позавчера мамино письмо. Папиной открытки не получал, от Зины тоже пока получил только одну открытку. Леля [91] послала маме и Зине по письму. Надеюсь, что они благополучно дошли.

…Я сижу дома пятый день, простудился, и желудок что-то не в порядке. Первый день температура к вечеру поднялась до 39°. Сейчас температура нормальная, но самочувствие неважное.

Дня через два придется выйти на работу, к этому же времени, может быть, на несколько дней позже окончится моя служебная волокита, о чем я немедленно сообщу. Чем кончится – понятия не имею.

Пользуясь свободным временем, прочел книжку Лафарга [92] «Очерки по истории культуры». Это сборник его статей, некоторые из них очень любопытны.

Крепко вас всех целую. Леву поздравляю (верней, выражаю свое соболезнование) по поводу наступления его 25-ти летнего юбилея.

Привет от Лели.

Сергей

P.S. Посылаю вам мало-мальски сносный снимок Лели и меня и мои снимки, которые я привез из Ивано-Вознесенского турне. Шляпа не моя. Трубка тоже.

Сергей

30/III 31 г.

Дорогие мои!

Давно от вас нет никаких вестей, если не считать перепиской маминой открытки, полученной около недели тому назад.

Из открытки между прочим видно, что ты, мама, не получила Лелиных писем (она послала тебе одно письмо и одну или две открытки).

Леве послали несколько книг по его списку и на днях высылаем остальные, за исключением одной или двух, которые пока не удалось достать. Пускай он обязательно подтвердит получение.

Я сейчас опять нахожусь в водовороте лекций, упражнений проектирования и проч. Устаю чрезвычайно и мечтаю о летних каникулах, но до них, увы, еще далеко – целых три месяца.

Особенно мне трудно этот семестр, т. к. я сейчас еще заведую кабинетом «теплотехники» (сие громкое название принадлежит комнатушке с площадью примерно 14 квадратных метров) и мне приходится помимо роли заведующего исполнять еще роль курьера и проч.

Оклад мне положили тоже смешной – 125 р. в месяц.

Кроме того, меня втянули еще в составление задачника по курсу двигателей внутреннего сгорания, так что из всего этого – in corpore получилась бессонница, правда, последние дни несколько утихшая.

Недавно Аня вместе с Люликом вернулись в Москву.

Письмо начал писать в выходной день, но не успел дописать, и вот прошло еще четыре дня, и, хотя оно лежит у меня на виду, никак не могу его закончить.

Поэтому отправляю в таком виде. Из новостей могу еще сообщить, что Леля сейчас временно без работы.

Крепко вас целую.

17/IV31 г.

Дорогие мои!

Я был удивлен вашей телеграммой, т. к. посылал несколько писем. Сам я после зимнего письма от 13/II ничего не получал до самого последнего времени, только за последние дни получил две открытки от мамы, и Леля получила Зинину открытку.

У нас был здесь трагический инцидент с Люликом, который, слава Богу, окончился благополучно. Он вздумал кататься с лестницы на перилах и свалился, пролетев, кажется, целый этаж, хотя этого установить нельзя. Он был в шубе и теплой мягкой шапке, и это его, очевидно, спасло. Няня, которая искала его в это время на дворе, нашла его лежащим на лестнице в бессознательном состоянии. В таком положении он пробыл несколько часов. Вызвали карету скорой помощи, отвезли его в больницу, там ему впрыснули камфору и поставили диагноз – сотрясение мозга. Состояние у нас всех было кошмарное, т. к. в больницу никого не пустили, не разрешили даже отдельной сестры. В 12 ч. ночи привезли к нему профессора, его тоже не пустили, а когда привезли его в больницу, то прежде чем осматривать, нужно было заполнить анкету, состоящую из длинного ряда самых разнообразных вопросов.

На четвертый или на пятый день он вернулся домой. Сейчас он обещает снова покататься на перилах, как к тому только представится удобная минута. Случись эта история до отъезда Зины, Аня безусловно отпустила бы его к вам. А это было бы очень хорошо. Потому что его теперь совсем забалуют. А жалко, он очень смышленый мальчишка.

Я, как вам уже писал, работаю на новом месте. Дело это – газогенераторы – очень интересное и имеет большие перспективы. Правда, приходится заниматься и дома, т. к. дело для меня новое.

Много времени отнимает дорога, час в один конец!

Леля недели через три уходит в отпуск. По всей вероятности, ей удастся устроиться в санатории или доме отдыха.

Шлю Зинуше извинения, что до сих пор не послал ей письма. Признаю всю низость этого поступка. Оправдание напишу в письме к ней, которое все-таки надеюсь написать.

Крепко всех вас целую. Привет от Лели.

P.S. Пришлите ваш новый адрес [93] , в маминой открытке его никак нельзя разобрать.

2/V 31 г.

Милые мама и папа!

Дней десять тому назад я послал вам письмо, надеюсь, что вы его получили. Примерно столько же дней тому назад арестовали Захара [94] – Сашиного [95] папу. Я послал два дня назад письмо Зине, об аресте Захара я ей ничего не писал, т. к. она себя, кажется, плохо чувствует, и мне не хотелось ее волновать, т. к. боюсь, что она очень будет беспокоиться за Сашеньку. Если вы найдете нужным, вы ей, конечно, скажете. Теперь о Сашеньке: она приблизительно через неделю уедет в детскую колонию (очень как будто бы хорошую). В материальном отношении у ней все обстоит благополучно, мы с

Лелей приняли в этом посильное участие. Пробудет она в этой колонии до конца лета, так что до осени она будет находиться в хороших условиях. К этому времени вопрос с Захаром совершенно очевидно должен разрешиться, и тогда можно будет подумать о дальнейшей ее судьбе.

Все преступление Захара заключается в том, как будто бы, что он на каком-то собрании сказал, что МОСНХ паразитический орган, который является лишней тормозящей инстанцией между трестами и ВСНХ, а тут как раз происходила чистка аппарата на его службе. Комиссия по чистке, искавшая жертв, накинулась на него, и пошла писать губерния. Результаты налицо.

Несколько дней тому назад получил мамочкино письмо от 12 апреля. Ты спрашиваешь, получили ли мы посылку. Посылку мы получили, большое спасибо. Я, кажется, по крайней мере в двух письмах сообщал об этом и посылал нашу благодарность.

В прошлом письме я описывал вам инцидент, произошедший с Люликом, сейчас уже совершенно очевидно, что все кончилось абсолютно благополучно и без всяких последствий.

Работа моя все еще точно не установилась (не в смысле места службы, а в смысле работы на данной службе), так что трудно еще сказать, будет ли интересно или нет. Отдел, в котором я работаю, как я вам уже писал, занимается установкой газогенераторов на автомобили и трактора. Идея сама по себе очень интересная. Когда я больше войду в работу и получу более конкретные функции, то я напишу об этом подробнее. Пока крепко вас целую, привет от Лели.

10/Х 31 г.

Дорогие мои!

Я вам давно не писал, т. к. не было «соответствующего» настроения и я никак не мог засесть за письмо.

От вас я тоже не получал писем ровно два месяца. [Несколько строк нрзб.] Очень нас удивило [нрзб.] сообщение о Зине. Я совершенно не понимаю, что это значит такое. И потом, эта история с пневмотораксом – она могла кончиться очень плохо. Во всяком случае, теперь можно смело сказать – хорошо, что вы отправили ее в Берлин.

Мы получили от Зинуши из Берлина телеграмму, результат от пересланного ей письма Лели. Писем от нее мы не имеем очень давно.

Посылаю вам карточку Люлика, не слишком удачную, но и не очень плохую. В следующем письме пришлю еще две фотографии, на одной опять Люлик один, а на другой мы с ним вместе.

Отпуск мой кончается через неделю, но отдохнул я, конечно, плохо. Мамочкин план о приезде нашем с Лелей чрезвычайно заманчив, но надежды на его осуществление чрезвычайно невелики.

Что касается возвращения Зины в Москву, то теперь, когда Платон [96] совершенно изолирован, мне кажется, ей здесь пока что делать совершенно нечего. Служить она не может, комнату она фактически потеряла, верней, ей придется жить вместе с Марией Израилевной [97] , питание плохое, а положительных сторон я не вижу никаких. Мне кажется, что при нынешней ситуации с ее приездом спешить нечего.

Мамочка! Вечные твои беспокойства о моем здоровье чрезвычайно преувеличены. Я, в общем, совершенно здоров.

Леве я недели две тому назад послал письмо и недавно получил от него открытку. На днях послал ему карточки Люлика.

Крепко вас целую.

Открытка [17/XI 31] [98]

Дорогие мои!

Ждем с Лелей сейчас машину, чтобы везти ее обратно в больницу, т. к. состояние ее не улучшается. Профессор, который выпустил ее из больницы, рассчитывал, что удастся обойтись без оперативного вмешательства (что опухоль у нее рассосется), но прошло уже три недели со дня ее возвращения из больницы, а улучшений никаких нет, так что, по всей вероятности, придется ее оперировать.

Леля шлет вам горячий привет. Крепко целую.

6/1 32 г.

Дорогие мои!

Я очень давно, возмутительно давно вам не писал. Объясняется это болезнью Лели и моим соответственным настроением. Сейчас Леля совсем уже поправилась и даже утверждает, что чувствует себя лучше, чем перед болезнью. Хотя это, конечно, явное преувеличение. Но выглядит она действительно терпимо.

Т. к. жизнь наша не может протекать без неприятностей, то не успела еще вполне поправиться Леля, как меня выгнали со службы. У нас в HATH (Науч[ный] авт[о]-тракт[орный] ин[стит]ут) было сокращение штатов, под которое, конечно, попал ваш покорный сын и слуга.

Это, конечно, неприятно, т. к. работа в научном институте пришлась мне по душе. Не помню, писал ли я вам, что с двумя сотрудниками отдела я пишу небольшую книгу о газогенераторах, на которую убиваю много времени. Пока я работал в HATH – это имело смысл, т. к. повышало мою квалификацию (с финансовой стороны это совершенно невыгодно), сейчас же это будет бессмысленным занятием, т. к. мне придется работать в какой-нибудь другой области. И вообще весь год, проработанный мной в НАТИ, пропал почти даром. Попасть в какой-либо другой научный институт мне не удастся, т. к. я нахожусь сейчас в распоряжении ВАТО (Всесоюзное авто-тракт[орное] объединение), которое, кроме НАТИ, не имеет никаких научных институтов.

Когда поступлю на новую работу, то напишу вам.

Очень нас с Лелей взволновало мамино сообщение о здоровье Зины, сейчас, судя по последней открытке, Зинуше значительно лучше.

Что касается ее приезда в Москву, то я считаю, что этот вопрос надо тщательно продумать, прежде чем приводить в исполнение.

Мне кажется, что в ближайшее время Зине в Москве делать совершенно нечего. Питание плохое, служить она не сможет, поехать к Платону – тоже нет. Потом вопрос квартирный, в Зининой комнате сейчас живет жена Захара Борисовича, которая из-за переезда туда лишилась своей комнаты. Удержать в Москве две комнаты невозможно. Кроме всего этого, если у ней здесь повторится какое-нибудь нервное заболевание, то ни о санатории, ни о особенно хорошей врачебной помощи не может быть и речи.

Я около месяца тому назад послал Леве несколько открыток Люлика и письмо. Открытки он получил, а письмо я недавно нашел у себя на столе в куче бумаг, я его забыл вложить в конверт.

Крепко вас целую.

Скоро будет три года как мы не видимся. Привет от Лели.

11/IV 32 г.

Дорогие мама и папа!

Получил вчера мамино письмо от 29 марта, из которого заключил, что моих последних двух писем вы, очевидно, не получили.

Мамины письма, по-моему, до меня доходят почти все. Для лучшей ориентации в ходе нашей дальнейшей переписки я решил свои письма нумеровать, то же предлагаю делать маме, тогда по крайней [мере] будет ясно, кто что получил.

У меня сейчас чрезвычайно много работы, тружусь по 12–14 часов в сутки. 10 марта истек срок сдачи в печать нашей книги (по договору), а у нас и по сей день не написана еще целая глава.

Новая служба моя, хоть и не совсем подходит мне по специальности, все же интересна, и я постепенно начинаю втягиваться в работу. Публика довольно тихая, так что, даст Бог, и не выгонят.

Люлик с Аней находятся сейчас в доме отдыха. Дифтеритом он не болел, у него была ангина в острой форме, предположение врача о дифтерите было опровергнуто первым же анализом – через день. К моменту своего выздоровления Люлик заразил ангиной Аню, этим и объясняется их совместное пребывание в доме отдыха.

Посылки (две) мы получили, большое вам спасибо.

Как у меня только будет больше свободного времени, напишу обо всем подробней.

Пока крепко вас целую. Привет от Лели.

16/VI 32 г.

Милые мама и папа!

Наконец-то я покончил со своей проклятой книгой и могу свободно вздохнуть. Очень давно я вам не писал, последнее время был чрезвычайно занят. Последние два месяца и сейчас у меня рабочий день начинается в 8 часов утра и заканчивается в 2 часа дня без перерыва. Вообще говоря, особенно летом, это довольно удобно. С другой стороны, ввиду того, что я с двух часов уже свободен, на меня свалилась почти вся работа по одной части нашей книги, которую (часть) мы должны были писать вдвоем. Редко приходилось ложиться раньше часу, т. е. редко приходилось спать больше шести часов. Таким образом, под конец я совсем выдохся.

Сейчас я сдал работу уже три дня тому назад, удалось отоспаться и немного отдохнуть. По инерции как-то хочется продолжать работать. Я так привык за последние два – два с половиной года по возвращении со службы садиться за работу, что мне даже как-то странно прийти домой и сесть «просто так» читать беллетристику.

Службой моей новой я доволен не слишком. Публика там приятная и условия довольно хорошие, но сама работа не очень мне по душе. Работать приходится в области так называемых стационарных двигателей (это не совсем так, ибо они проектируются для тепловозов), моя же специальность – так называемые легкие двигатели (автомобильные, авиационные и тракторные). Думаю, что через некоторое время, может быть, удастся перейти в Институт гражданской авиации. Профессор, у которого я делал свой дипломный проект, предложил мне свою протекцию, но этого, конечно, мало. Вообще у нас сейчас довольно трудно перейти с одной службы на другую. Поживем – увидим.

Мамино письмо № 1 я не получал, № 2 и открытку получил. Леля послала дней пять тому назад маме письмо. Она сейчас не работает, и возможно через несколько дней ей удастся уехать под Москву в дом отдыха. Мой отпуск начинается не то с 15-го июля, не то с первого августа. Как мне удастся его использовать, пока еще неизвестно. Отдохнуть мне не мешает, т. к. я три года подряд фактически работаю без всяких перерывов.

От Зинуши я получил две открытки, обе в игривом и бодром тоне. Сегодня или завтра напишу ей.

Недели две тому назад Леля отправила Леве порцию книг по электротехнике, не знаю, получил ли он их и пригодятся ли они ему, если они дошли.

Крепко вас целую, Леля шлет привет, соберусь с мыслями – напишу еще.

Сергей

P.S. Милая мамочка, я получил твою открытку относительно посылок. По-моему, вышло какое-то недоразумение, мы все получили, очень довольны, очень благодарны и просим не беспокоиться. По тону твоей открытки и по ее содержанию я никак не могу понять корней этого недоразумения, но, ей-Богу, не стоит ни огорчаться, ни беспокоиться. Крепко тебя целую.

9/VIII 32 г.

Дорогие мои!

Пишу вам снова с берега Черного моря – из Алушты. Я восьмой день здесь, в доме отдыха. [Несколько строк нрзб.] Дом наш стоит в двух шагах от моря, так что даже не приходится утруждаться на ходьбу. Хотя я три года не купался, с 1929 г., но сейчас опять вошел во вкус и с молодыми татарчатами (их у меня тут двое приятелей) плаваем на такие дистанции, что, по слухам, с берега еле видно. Я ходил с экскурсией на одну из ближайших гор, прекрасный вид на море, [великолепный горизонт, [но не видно Константинополя.

Весьма сильное впечатление произвел на меня экскурсовод – юноша, [много знающий и не менее изобретательный].

Он начал рассказывать нам о горе, на которую мы поднялись. Легенда относится к истории древнего Рима и излагается им примерно таким образом: «Древние римляне вышли с рабочего уголка, взобрались на гору, спустились в пещеру, замуровали в нее вход, забрали свои вещи, затем вышли из дачи Голубева, сели на ялик и уехали».

[Несколько строк нрзб.]

По возвращении в Москву буду пытаться перейти в Научно-исследовательский институт Гражданского флота. Надеюсь, что это мне удастся.

Незадолго до моего отъезда было получено мамино письмо к Леле. И Леля отправила на него ответ.

Платон пропал с моего горизонта. Я ему отправил две телеграммы в Енисейск и ни на одну не получил ответа. От Зинуши получаю изредка открытки или письма.

Крепко вас целую.

[Август 1932] [99]

Дорогой Лев!

Получил несколько дней тому назад твою открытку. Тебя интересует ряд вопросов:

1). Имеется ли твое удостоверение об окончании рабфака. Его нет. Справку об окончании получить можно, но без всякого перечисления предметов, только: имярек окончил в таком-то году такой-то рабфак.

2). Ты интересуешься техническими книгами. К сожалению, с книгами дело обстоит довольно плохо, они из-за недостатка бумаги выходят малыми тиражами и их сейчас же расхватывают. Если ты напишешь, какие именно тебе книги нужны (не по авторам, конечно, а по темам – электрические станции, сильные токи и пр.), то я, может быть, смогу купить часть у перекупщиков, а остальное постепенно по мере [появления] на рынке. Сам [по себе] ассортимент технической литературы у нас довольно велик.

3). Вопрос о посылках. Ты пишешь, что посылал Ане деньги. Она говорит, что никаких денег не получала. Зина писала мне, что на мое имя посылала для ее девочки деньги. Я тоже ничего не получал.

Посылка, которую ты послал нам, пришла, но мне сообщили, что т. к. она послана фирмой (ты, очевидно, отправлял через фирму), а не частным лицом, то ее мне не выдадут, а отправят обратно.

Что касается дальнейшего, ты спрашиваешь, посылать ли посылки, то в случае, если это не несет никаких финансовых трудностей, посылать можно. Предпочтительно что-нибудь из вещей, носить мне абсолютно нечего, а купить очень трудно.

Если будешь посылать, то посылки небольшие, конечно, – пару рубашек или несколько пар чулок.

Твои толстые письма к Люлику доходят. Его я недавно видел, был у него на даче. Он немного подрос, рожица у него стала еще лукавей, потом, он загорел и сильно окреп.

Его недавно снимали, у Ани есть хорошие его фотографии, и она обещала послать тебе несколько штук. Мне самому трудно его снять, т. к. после переезда на новую квартиру [100] у меня не осталось никаких принадлежностей. Кроме того, я сейчас очень много работаю, днем на службе, а по вечерам сверхурочно работаю дома или часто остаюсь на работе до 10 ч. вечера.

Привет от Лели. Жму руку.

8/Х 32 г.

Милые мои!

Давно вам не писал, ждал все обещанного ответа на мое крымское письмо. 5-го октября письмо пришло (от 12-го сентября!), очень уж долго тянется перевозка письма из Турции в Россию.

Я после отпуска немного замотался, набрал работы для расплаты с отпускными и курортными долгами и сразу окунулся в житейские невзгоды.

Сейчас самые грозные часы расплаты остались уже позади, остались еще пустяки, так что можно приостановиться и перевести дух.

Отдохнул я в Алуште, в общем, хорошо, только маловато мне показалось.

Кормили довольно сносно, но самое главное, что почти целый месяц я абсолютно ничего не делал. За последние три года я так наработался, что с удовольствием продолжил бы такой паразитический образ жизни еще месяца на два.

Работаю на старой службе и начал сейчас готовиться к экзамену на аспиранта в университет на физико-математическое отделение – это последняя idee fixe вашего сына.

Объяснения этому намерению дать нетрудно. Первое – это то, что, занимаясь научной работой, я чувствую пробел в своих физико-математических познаниях; второе, и основное, заключается в том, что я человек по характеру своему целеустремленный и не могу существовать без какой-нибудь idee fixe, которую всяческими мерами стараюсь осуществить.

Когда я писал, что вторично шлю вам письмо из Крыма, то имел в виду 1924 г., когда, так же, как в 32 г., нас разделяло лишь море.

Леля поступила на службу на секретарскую работу, по коммерческим соображениям, т. к. это оплачивается выше, чем библиотекарский труд.

Служба ее, так же, как и моя, находится в Лефортове, т. е. около часу (немного больше) езды. Это обстоятельство, при перегрузке наших трамваев, ее сильно утомляет. Сама по себе работа не утомительна.

От Зины и от Левы писем не получаю вовсе, очевидно, они не пишут.

Крепко вас целую. Леля шлет привет.

[Начало ноября 1932] [101]

Дорогой Лев!

Я уже давно получил твою открытку и до сих пор не отвечал на нее, т. к. надеялся достать нужную тебе книгу.

Ни Жуковского, ни векторального анализа я не нашел, старого нигде нет, а очередное издание только готовится к печати.

Я на днях вышлю тебе механику некого Розе и К.

Книгу эту очень хвалят, сам о ней сказать ничего не могу [потому что, во-первых, я ее не читал, а] во вторых – вообще слаб в этой области. В ней, кстати, страниц 100–150 посвящено векторальному анализу. Может быть, она тебя устроит.

Я начал преподавать термодинамику в Московском авиационном институте (последний получился из авиационного факультета МВТУ и Ломоносовского института). Пока приходится массу времени тратить на подготовку.

Сын твой растет и крепнет. Леля тебе кланяется, жму руку. Крепко целую Зинушу.

Сергей

P.S. Достал еще Кочина «Векторальные исчисления», 9-го высылаю.

[Ноябрь 1932]

Милые мама и папа!

Получил вчера мамино письмо от 17 октября, в котором есть ряд справедливых ламентаций по поводу того, что я стал редко писать.

Как я вам писал, я имел намерение устроиться аспирантом при МГУ. Затея эта потерпела неудачу по двум причинам: первая – оказалось, что нельзя совмещать работу с аспирантурой, препятствие, в конце концов, преодолимое; вторая причина – та, что меня бы туда наверняка не приняли, т. к. там весьма свирепые анкеты и столь же строгий отбор.

Я сейчас уже около месяца преподаю термодинамику в Московском авиационном институте.

При этом я, конечно, продолжаю свою работу на службе. По постановлению ВСНХ все инженеры, занимающиеся преподавательской деятельностью, имеют право использовать для этих целей 12 часов в декаду из служебного времени.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.