XXXIII
XXXIII
Переживание других, в особенности сверстников, становится постыдным. Чувствуешь, что задержался без всякого права, случайно и не надолго. Ждешь казни, как в тюрьме – за какое-то тягчайшее преступление, не могущее вызвать никакой пощады, – хотя его не совершал…
Такова гибель каждой души.
Что же сделают те новые люди, которые народятся после нас и тоже умрут?
Они будут за что-то бороться. Что-то завоюют. Куда-то подвинутся вперед. Насколько?
А вдруг человечество прорвет запретную черту! Найдет средства улетать вверх от земли, отправится обозревать иные миры, найдет секрет узнать весь космос… Ведь человечество божественно. Оно сродни Богу. Поймут ли, наконец, эти твари своего Творца? Найдут ли Его? Что скажут они друг другу? Скажут… Но разве у Бога есть язык? Однако же, «Слово – Бог». Но если даже скажут?.. К чему же тогда существовали мы, прежние, слепые, перенесшие столько неизреченных терзаний?!..
Нет! Тайна остается непроницаемою.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОКДанный текст является ознакомительным фрагментом.
Читайте также
XXXIII
XXXIII У тёти Берты был большой словарь Ларусс в двух томах. Возможно, потому я стал любить словари. Из тётиного Ларусса я помню всего одну цветную иллюстрацию с заголовком «Флаги», которая воспроизводила флаги многих, если не всех независимых государств, включая Сан-Марино
XXXIII
XXXIII «Жатва смерти» разгулялась в кругу знакомых мне людей. Вчера вечером, 4 января, был на «погребальном богослужении» в квартире присяжного поверенного из евреев, Павла Яковлевича Левенсона. Покойный принадлежал к тому же разряду свободомыслящих и добрых людей, как и
XXXIII
XXXIII Переживание других, в особенности сверстников, становится постыдным. Чувствуешь, что задержался без всякого права, случайно и не надолго. Ждешь казни, как в тюрьме – за какое-то тягчайшее преступление, не могущее вызвать никакой пощады, – хотя его не совершал…Такова
XXXIII
XXXIII Этот его мессер Джованни купил ему отличнейшего вороного коня, на какового истратил полтораста скудо. Конь этот был изумительно выезжен; так что этот Луиджи каждый день отправлялся гарцевать на этом коне перед этой блудницей Пантасилеей. Видя такое дело, я не стал
XXXIII
XXXIII Не успел я спешиться, как одна добрая особа, из тех, которые находят удовольствие в том, чтобы видеть зло, пришла мне сказать, что Паголо Миччери снял дом для этой потаскушки Катерины и для ее матери, и что он постоянно бывает там, и что, говоря обо мне, он всегда с
XXXIII
XXXIII Галина:Милиционер останавливает нашу машину.— Вы в Михайловское? — говорит он. — Дальше проезда нет, вам придется идти пешком…Отец показывает свои депутатские документы, и наш автомобиль пропускают.Это происходило году эдак в 1952-м, в июне, в самом начале лета. Мы
XXXIII
XXXIII Приблизительно в ноябре (1920) центр возложил на меня еще одно крайне неприятное для меня дело, note 140а именно, продажу бриллиантов. В этом товаре я абсолютно ничего не смыслю. Сперва по этому поводу шла переписка между мной и Красиным. Я долго отказывался. Он усиленно
XXXIII
XXXIII В день сорокалетия у Амоса, окруженного самыми любимыми друзьями, была масса причин праздновать и чувствовать себя счастливым: всего за несколько лет он достиг невероятных высот, о которых раньше и мечтать не смел.Он покорял вершины хит-парадов во всем мире, причем
XXXIII
XXXIII И. Е. Чернышев. — Его актерское дарование. — Капустник у Леонидова. — Занятие Чернышева литературой. — Отношение Мартынова к Чернышеву — «Испорченная жизнь». — Распри Самойлова с Васильевым. — Любовь Чернышева. — Болезнь и смерть. — Г. Н. Жулев. С Иваном
XXXIII
XXXIII Как раз этот момент выбрал граф де Роземберг, чтобы попросить официально пост имперского поэта для своего протеже. Манера, которую он избрал, была достаточно курьезной, чтобы стоило о ней рассказать.Император дал дамам своего двора превосходный праздник в своем
XXXIII
XXXIII Вскоре мне уяснилось, что были и другие причины к холодности между друзьями, переехавшими за границу, и теми, которые остались дома, — посущественнее рассеяний Парижа. После нескольких искренних и доверчивых бесед, происходивших у нас обыкновенно по ночам в Париже, я
XXXIII
XXXIII Красин уехал. Я продолжал работать. Литвинов, относясь ко мне лично вполне корректно и даже наружно по-товарищески тепло, вымещал свою злобу против Красина и меня на моих близких сотрудниках, которые слезно просили меня, при получении мною нового назначения, взять их с