Родион Горбунов: итоги

Родион Горбунов: итоги

Комиссии следствия о заводах уже не раз напоминали, что порученную ей работу пора сворачивать. Несколько частных расследований, преимущественно по доносам, закончить, однако, не удавалось. Казалось, давно можно было разобраться с тем, что наговорил Горбунов, но…

Мы расстались с ним в Петербурге, откуда он исчез в сентябре 1735 года. Работа остановилась: «…дело, по ево доношению следствием произведенное, за неприкладыванием от него руки поныне не решено, и право ли он доносил, и о всем ли доказал — о том… Коммерц-коллегия не известна»[565].

В Москву и Тулу были посланы новые указы, предписывавшие его «сыскивать», о нем публиковать и прочее. От провинциальной канцелярии потребовали опечатать его тульский дом и поставить при нем караул. В случае объявления Горбунова — выслать его в Петербург. Тульский воевода бригадир Иван Тургенев приказал огласить указ в «пристойных местах». Распорядился «снестись» с Оружейной конторой (поскольку Горбунов «ведомства тоя канторы»), с тем чтобы «запечатать» дом[566]. Дом при понятых опечатали.

Горбунова искали и по Москве, объявляли о нем в публичных местах. Если Горбунов у кого-то скрывается, предупреждали, чтобы те «об нем объявили и ево самого, доносителя, представили в Комерц-кантору». Тех, кто промолчит, тем паче «укрывать будет», пугали карами. Послали указ и в Тулу[567].

Он поступил сюда, всего на два дня опередив другой, из Петербурга, данный в Комиссии 29 июля. В нем сообщалось, что Горбунов «ныне во оной Комиссии уже содержится под караулом». Дом Горбунова предписывалось распечатать, караул снять, домашним «турбации не чинить». Печати сняли. Копиист провинциальной канцелярии, ходивший исполнять поручение, сообщил в донесении любопытные сведения о житье-бытье беспокойного приказчика. Дом Горбунова находился в Оружейной слободе. В нем жила мать, которой и передавалось имущество. Распечатывать пришлось всего лишь один чулан с «рухледью» — то ли прочее имущество не «запечатали» (оставив для пользования матери), то ли его просто не было. По снятии печатей взорам явились единственный сундук с бельем и маленькая коробка с хрустальными стаканами[568]. Даже если старуху-мать пожалели и имущество опечатали не полностью, оставить ей должны были необходимое в быту, ценное же — безусловно опечатать. Что же по факту опечатали? Хрустальные стаканы…

Горбунов, состоя на ответственной и, вероятно, неплохо оплачиваемой службе (приказчик), выступая с братом арендатором винокуренного заводика, был, похоже, не богат[569].

12 июля 1736 года столь же неожиданно, как и исчез, Горбунов объявился. Это произошло в Петербурге, в Комиссии, в послеполуденные часы, когда почти никого из членов присутствия на службе не было. Горбунов появился в подьяческой каморе, побыл там недолго и пошел было по своим делам[570]. Так бы, возможно, и ушел, если бы не был замечен советником Свеленгребелем, который приказал его задержать. Задержали.

Два дня спустя поверенный Никиты Демидова Иван Попов подал доношение. Горбунов в Комиссию хотя и пришел, писал он, но тайным образом, «уведав о себе публику» (объявление о поиске). Появившись в другой раз, хотел, «видя свою неправду», снова скрыться. Попов просил впредь держать Горбунова под караулом, если же отпускать, то на «добрые поруки».

Бумагу подал и Горбунов. Что разыскивается, он узнал из указов, направленных в Москву и Тулу. Свое отсутствие объяснил тем, что в прошлом году, в сентябре, по другому делу был послан от Кабинета в Тулу. По возвращении явился в Кабинет, подал доношение «о чем надлежало», теперь ждет указа. Он просил сообщить в Москву и Тулу, что явился, и, соответственно, о прекращении его поисков. Просил освободить его из-под караула без поруки, поскольку в столице «свойственников и знакомцов» не имеет.

Дело, как мы помним, остановилось некогда на том, что Горбунов предъявленный ему для ознакомления экстракт из дела читал и, не подписав, исчез. Теперь ему снова было предложено его подписать. В случае если не найдет, кто за него поручится, было решено оставить его под караулом[571].

Финал дела «Горбунов против Никиты Демидова» отражен в утвержденном императрицей 27 октября 1737 года решении Кабинета министров. В нем констатировано, что доказать дачу Демидовыми взяток барону Шафирову Горбунов не сумел и ему следовало бы «учинить наижесточайшее наказание, для чего он такую знатную персону тем оболгал». Было найдено основание и для смягчения участи: он действовал «хотя не ведая подлинно о самой истине, однако ж слышал от других». За то, однако, что «не разведав подлинно, в такое дело вступил», Горбунов высылался «на житье в Сибирь»[572].

Комиссия была оповещена об этом указом из Правительствующего Сената от 23 ноября. Получив, занялась отправкой Горбунова до Тобольска: искать солдат для сопровождения и оформлять предоставление подвод. К середине января следующего года подобрали одного: солдата Сибирского гарнизона

Енисейского полка, по-видимому, возвращавшегося из столицы. Ему выдали деньги, вручили указ для передачи в Сибирскую губернскую канцелярию[573].

Этим заканчивается история человека, вынесшего из демидовской избы частицу тщательно скрываемого в ней от постороннего взгляда сора. 12 рублей 54 копейки — вот сумма, которую он, жаждавший признания и награждения, получил на совместную с конвойным отнюдь не развлекательную поездку. С этого момента Горбунов исчезает из списка действующих лиц нашего повествования навсегда. Азартный игрок, он проиграл и сошел с круга.