ЛУЧИ ЗОЛОТЫХ ЗВЕЗД

ЛУЧИ ЗОЛОТЫХ ЗВЕЗД

Маврикий Слепнев летит в Америку. — Весть о высшей степени отличия. — В бухте Провидения. — Поезд челюскинцев. — Сигизмунд Леваневский и Михаил Водопьянов. — Испытание славой.

Челюскинцы спасены! Да, это была победа! Мне хочется рассказать еще об одном подвиге, который вошел прекрасной страницей в историю спасения челюскинцев, — о подвиге М. Т. Слепнева.

В самый разгар эвакуации людей со льдины тяжело заболел Отто Юльевич Шмидт. Верный традиции моряков, он настаивал на том, чтобы его вывезли из лагеря последним. Но болезнь оказалась серьезной, и Москва приказала срочно вывезти его в госпиталь для оказания квалифицированной медицинской помощи. Ближайший пункт, где такая помощь могла быть оказана, — Ном на американском континенте.

Кому поручить этот ответственный и трудный рейс? По этому поводу мы долго совещались. Больному требовалось обеспечить хотя бы минимальные удобства при перелете. Наши Р-5, несмотря на то что были надежными в воздухе и могли совершать посадки на ограниченные полосы, для такой цели не годились. В открытой холодной кабине, продуваемой ветрами, в сорокаградусный мороз тяжело больной через десять минут полета превратился бы в ледяную статую.

Наиболее подходящими для транспортировки больного являлись тяжелые транспортные машины. Мы остановились на самолете Слепнева. То был американский «флейстер», одномоторный моноплан с закрытой пассажирской кабиной, купленный вместе с другим «флейстером» у американцев для спасения челюскинцев.

Маврикий Трофимович Слепнев в Америке бывал неоднократно. У американцев он получил «флейстер», облетал его и после нескольких неудачных попыток сумел сделать бросок с одного континента на другой. В его экипаже находились два механика-американца Армстидт и Лавери. Их также надлежало вернуть на Аляску. Словом, имелось немало доводов в пользу того, чтобы выбор остановить на Слепневе.

Летное мастерство, мужество и знание Арктики, опыт полетов в ней — качества, присущие Слепневу, были решающими в этом вопросе. Лично мне Маврикий Слепнев с первых минут нашего знакомства на льдине в лагере и в Ванкареме очень понравился своей собранностью, деловитостью, серьезным и вдумчивым отношением к делу и к заданиям любой сложности.

Эти качества у крестьянского сына Маврикия Слепнева выработала сама жизнь, многолетняя летная практика. А жизнь Слепнева сложилась интересно и своеобразно. Окончив торговую школу, он несколько лет работал на заводе электрической аппаратуры. В юности сумел экстерном сдать экзамены за полный курс кадетского корпуса. В первую мировую войну прапорщик Слепнев участвовал в боях в болотах Полесья, в горах Буковины, дважды был ранен, контужен.

Маврикий мечтал об авиации и добился зачисления на ускоренные курсы Гатчинской школы военных летчиков. Окончив их, он обрел свою настоящую профессию. Гражданская война привела его в ряды бойцов за власть Советов. Слепнев служил дивизионным инженером в легендарной дивизии Василия Ивановича Чапаева. Вместо самолета под ним была верховая лошадь, а в руках вместо штурвала — кавалерийская шашка.

После гражданской войны Маврикий Трофимович работал инструктором в Московской высшей школе военной авиации, учил молодежь летать, учился сам. Летал на самолетах «Добролета» гражданским пилотом на трассах в Средней Азии. Водил свою машину через Гиндукуш в столицу Афганистана Кабул. Налетав в Средней Азии почти полмиллиона километров, Слепнев перевелся в Сибирь, стал работать на трассе Иркутск — Якутск протяженностью почти 3 тысячи километров над безмолвной тайгой.

Суровой зимой 1930 года в лагуне Ангуэма трагически погибли американские авиаторы летчик Эйельсон и механик Борланд. Их искали, но безуспешно. На поиски погибших вылетел Маврикий Слепнев. Во льдах он нашел остатки разбитого самолета и трупы погибших. По просьбе госдепартамента США Слепнев на самолете «СССР-117» с траурным флагом на борту перевез тела погибших на американскую шхуну.

Челюскинская эпопея привела Маврикия Слепнева в США, где он вместе с Леваневским отобрал два самолета, стартовал из Нома вскоре после Леваневского. Самолет попал в пургу, стал обледеневать. Пришлось вернуться, переждать непогоду и стартовать второй раз. На этот раз ему удалось прорваться в Ванкарем, а оттуда в лагерь Шмидта. На посадке машина получила повреждения, на ремонт ушло три дня. Слепнев все же сумел перебросить пятерых челюскинцев в Ванкарем.

Да, такому человеку, мужественному летчику можно было доверить труднейшее задание на полет в Америку. И Маврикий Слепнев блестяще с ним справился. Он сумел доставить больного О. Ю. Шмидта на Аляску в Ном, чем удивил американцев.

В Номе Маврикию Слепневу вручили радиограмму из Москвы, в которой от имени руководителей партии и правительства говорилось:

«Восхищены вашей героической работой по спасению челюскинцев».

Америка также восхищалась подвигами русских летчиков и героев челюскинской эпопеи. Американские газеты пестрели сенсациями. Газета «Нью-Йорк таймс» в одной из передовых статей писала:

«В течение многих лет из Арктики не поступало более драматических известий. Мир узнавал о том, что там происходит, ежедневно благодаря радиосвязи, отваге и умению советских летчиков».

Газета заключала, что Шмидт вышел из испытания

«с непоколебимой репутацией отважного, жертвующего собой человека, и подвиг советских пилотов продемонстрировал это также».

В газетах многих стран рядом с именем О. Ю. Шмидта стояла фамилия летчика М. Т. Слепнева, оставшегося, несмотря на огромную славу и популярность, скромным человеком, энтузиастом советской авиации.

После челюскинской эпопеи Маврикий Трофимович Слепнев окончил Военно-воздушную академию, стал командиром эскадры дирижаблей. В годы войны полковник Слепнев работал в морской авиации, громившей врага на Черном море. Он очень гордился медалями «За оборону Одессы» и «За оборону Севастополя», которые находятся среди других заслуженных им боевых наград. Литературная и лекционная работа увлекла его в послевоенные годы, и он ей отдавал всего себя. М. Т. Слепнев умер в Москве в 1966 году.

Мир рукоплескал победе советских людей в Арктике.

14 апреля руководители Коммунистической партии и Советского правительства прислали на далекую Чукотку телеграмму-«молнию», которая буквально потрясла нас. Мы конечно думали, что наш труд будет отмечен, но чтобы так высоко, — этого никто не ожидал. Без конца перечитывали мы текст телеграммы, побывавшей по нескольку раз в руках у каждого из нас:

«ВАНКАРЕМ. УЭЛЛЕН

ЛЯПИДЕВСКОМУ, ЛЕВАНЕВСКОМУ, МОЛОКОВУ, КАМАНИНУ, СЛЕПНЕВУ, ВОДОПЬЯНОВУ, ДОРОНИНУ.

Восхищены вашей героической работой по спасению челюскинцев. Гордимся вашей победой над силами стихии. Рады, что вы оправдали лучшие надежды страны и оказались достойными сынами нашей великой Родины.

Входим с ходатайством в Центральный Исполнительный Комитет СССР:

1) об установлении высшей степени отличия, связанного с проявлением геройского подвига, — звания Героя Советского Союза,

2) о присвоении летчикам Ляпидевскому, Леваневскому, Молокову, Каманину, Слепневу, Водопьянову, Доронину, непосредственно участвовавшим в спасении челюскинцев, звания Героев Советского Союза…»

Герои Советского Союза! Это было так неожиданно, так грандиозно. Каждый из нас понимал, что он выполнил свой долг, совершил работу, правда, трудную, опасную, потребовавшую, как говорят спортсмены, «выложиться полностью», отдать все силы, максимально напрячь свою волю, идти на риск. Но это делалось не во имя награды, а по зову сердца советского летчика, по долгу коммуниста, по законам родного Отечества.

В телеграмме сообщалось также, что руководители партии и правительства вошли с ходатайством в ЦИК СССР о награждении орденами штурманов, бортмехаников, всех, кто участвовал в спасении челюскинцев. Были удостоены наград также и сами участники экспедиции на «Челюскине», выдержавшие тяготы и лишения ледового плена. Все они награждены орденами Красной Звезды. Надо ли говорить, какое ликование царило в те дни среди нас, рядовых советских людей, каким высоким чувством гордости за свою Родину и партию были переполнены наши сердца! У каждого словно выросли крылья.

И работа кипела в руках людей, дела спорились. А дел еще было невпроворот. После того как прекратил свое существование ледовой лагерь Шмидта, еще много дней занимались мы перебрасыванием по воздуху спасенных из Ванкарема в Уэллен, а затем в бухту Провидения.

Челюскинцы также напряженно трудились. В бухте Провидения день и ночь стучали топоры, тонко пели пилы.

Построили барак, за ним другой, третий, в них сделали нары в два и три этажа. Звенели голоса, слышался смех, шутки.

Две недели прожили в бухте Провидения, ожидая пароходов. Было время и для воспоминаний, и для душевных бесед.

Здесь мне довелось как следует познакомиться с остальными летчиками, спасавшими челюскинцев. Ведь до этого у меня были с ними мимолетные встречи. Кто они, каков их путь в авиации, — об этом знал немного. Общее дело сроднило, а бухта Провидения и дорога в Москву дали возможность основательно узнать друг друга.

На станциях поезд челюскинцев, в одном из вагонов которого ехала с Дальнего Востока семерка летчиков, удостоенных звания Героев Советского Союза, встречали огромные массы народа. Станционные здания были украшены кумачовыми полотнищами с приветствиями в наш адрес. Над перронами вокзалов, заглушая паровозные гудки, гремели оркестры. На каждой станции возникали митинги, и нас просили обязательно выступить, рассказать о полетах в Арктике, о том, как удалось спасти челюскинцев.

Стояла погожая весенняя пора. Букетов полевых и садовых цветов преподносили нам великое множество. Не выступать было нельзя. Даже ночью. Ну чем виноваты трудящиеся, к примеру, города Омска, если наш поезд прибыл к ним в самую полночь, а они непременно хотели увидеть и услышать челюскинцев и летчиков, их спасавших? Мы понимали радость советских людей, разделяли ее и охотно шли на эти митинги не только днем, но и, как говорил Чапаев, в «полночь — за полночь».

На митингах нас поздравляли, вручали или зачитывали рапорты трудовых побед, рассказывали об энтузиастах второй пятилетки. Это были волнующие документы.

С каждым днем все ближе становилась Москва. В триумфальной суматохе нашего путешествия мы находили время и для задушевных бесед, для более основательного знакомства друг с другом. В моем представлении уже сложилось определенное мнение о каждом из моих собратьев по общему делу, и я позволю себе дорисовать портреты остальных товарищей из нашей семерки.

Навсегда запомнился облик собранного, серьезного, целеустремленного летчика Сигизмунда Леваневского, человека очень трудной судьбы. Сигизмунду было восемь лет, когда умер отец, работавший дворником. На руках матери осталось четверо детей. Только три зимы довелось Сигизмунду ходить в школу, а потом пришлось идти за кусок хлеба на завод «Рессора». Пятнадцатилетний Леваневский в гражданскую войну стал бойцом продотряда, а затем командовал ротой, батальоном.

Красный командир Леваневский в боях с врагом был ранен, контужен. Дважды валялся в тифозной горячке. Вдоволь хлебнул фронтовых испытаний. А когда смолкла канонада войны, Сигизмунд, одержимый мечтой об авиации, сумел пробиться в Севастопольскую школу морских летчиков. Здесь его учил летному делу Василий Сергеевич Молоков. После окончания школы Леваневский сам стал воспитывать и учить молодежь. В Николаеве и Полтаве возглавлял осоавиахимовские школы, в которых дал крылья многим десяткам летчиков. Потом стал летать в Арктике. В 1933 году он вывез на Аляску американского летчика Маттерна, потерпевшего аварию в районе Анадыря.

Во время отдыха в Полтаве, услышав тревожную весть о гибели «Челюскина», Леваневский немедленно телеграфировал в Москву о своей готовности лететь в Арктику. Через две недели он вместе со Слепневым и Ушаковым были уже в США, выбрали два самолета, которые наше правительство закупило для спасения челюскинцев.

В Фербенксе, поближе к советской Чукотке, советские летчики приняли от американцев два пассажирских самолета, выкрашенных в ярко-красный цвет.

Первым вылетел из Нома на «Флейстере» Сигизмунд Леваневский. Над роковой Колючинской губой его самолет попал в пургу, в снежный шторм. На крыльях образовались наросты льда в три-четыре сантиметра. Создалась аварийная ситуация. В довершение всего отказал мотор. Пилот посадил самолет на льдину среди торосов. Машина была повреждена, летчик получил ранения. С трудом добравшись на собаках до Ванкарема, Леваневский послал радиограмму в Москву:

«Чувствую себя работоспособным и готов снова к работе».

Несмотря на ранение, на высокую температуру, этот отважный человек рвался в полет, чтобы оказать помощь челюскинцам. Но его машина требовала основательного ремонта.

Имя Сигизмунда Леваневского стало на втором месте в списке Героев Советского Союза. Трагический финал у прекрасной и трудной летной судьбы этого замечательного летчика. После успешных беспосадочных перелетов экипажей Валерия Чкалова и Михаила Громова из Москвы в США стартовал на тяжелой машине транспортного типа в беспосадочный рейс Москва — Северный полюс — США экипаж Сигизмунда Леваневского. Старт был дан солнечным днем 12 августа 1937 года. А на другой день в 17 часов 53 минуты радист на мысе Шмидта принял с борта Н-209 от экипажа Леваневского следующее: «Как меня слышите? Ждите…» Это были последние слова. Экипаж и его командир Герой Советского Союза Сигизмунд Леваневский погибли во льдах Арктики, оставив о себе в наших сердцах незабываемые воспоминания.

Интересна биография Михаила Водопьянова. Родился он на рубеже двух веков, в 1899 году, в бедной крестьянской семье в селе Струденки Липецкого уезда. Заела нужда семью Водопьяновых, и отец будущего летчика поехал в Сибирь за призрачным счастьем. Но не нашли там счастья переселенцы. Девятилетний Михаил тянул лямку коногона, а отец старался выжать «деньгу» на кирпичном заводе. Пришлось вернуться в Липецк. Снова работа, нужда.

Революция поломала устои крестьянской жизни. Она вырвала крестьянского парня из родного села, позвала на защиту завоеваний Октября. Михаил Водопьянов добровольцем пошел в Красную Армию, начал новую страницу жизни в дивизионе воздушных кораблей. Подвозил бензин к самолетам. Приглядывался, учился, помогал в работе механику. Работал шофером, мотористом. В душе затеплилась мечта о полетах в воздушном океане.

В марте 1925 года Михаил Водопьянов выдержал экзамен на бортмеханика. Три года был в этой должности, изучил технику. Запускал мотор, рулил, иногда летчики ему в виде исключения, как лучшему механику, разрешали «подлетывать». Наконец послали на учебу в летную школу.

Летная работа Водопьянова началась в конце 1928 года. Через год его послали в Хабаровск для освоения воздушной линии на Сахалине. С тех пор дальневосточные и арктические маршруты Михаилу Водопьянову стали привычными. Он в совершенстве овладел ночными полетами. Потом летал в Ленинград, в Харьков, перевозил матрицы «Правды», выполнял самые разнообразные задания.

Немалого труда стоило Михаилу Водопьянову добиться права участвовать в спасении челюскинцев. Но он добился. И оправдал доверие. Из Москвы приехал поездом в Хабаровск вместе с самолетом. Ему предстояло одолеть труднейшую трассу в 5850 километров до Ванкарема. Вылетели вместе с экипажами Доронина и Галышева. Трудно, очень трудно пробивались они к Ванкарему.

На груди Михаила Васильевича Водопьянова заслуженно засияла Звезда Героя. Он стал одним из популярнейших людей нашей страны, но слава не вскружила ему голову. Водопьянов сел за учебники. В годы войны громил врага на тяжелых бомбардировщиках, организовывал боевую работу частей авиации дальнего действия.

После войны генерал Водопьянов — в строю боевых авиаторов, неутомимый пропагандист и агитатор среди молодежи.

Через три десятилетия после челюскинской эпопеи в Звездном городке встретились первые Герои Советского Союза с первыми советскими космонавтами. Символической и вместе с тем весьма показательной была эта встреча. Мы рассказали покорителям космоса о нашей судьбе, они нам — о своих космических свершениях. Говорили мы на одном языке, понятном людям воздушного океана, и тем, кто шагнул из него в космический. Словно эстафету, приняли от нас, ветеранов авиации, герои космических полетов все те качества, которые выковала Советская Отчизна в своих крылатых сыновьях.

Лагерь челюскинцев на льдине. Арктика, февраль — апрель 1934 г.

Личный состав авиаотряда Н. П. Каманина на пароходе «Смоленск» в пути к лагерю челюскинцев

Н. П. Каманин перед вылетом на помощь челюскинцам

Самолеты В. С. Молокова и Н. П. Каманина добрались до Уэллена

«Жителю Чукотки очень понравился самолет. Я познакомил его с устройством кабины»

«Мой экипаж. Справа штурман М. П. Шелыганов, слева К. С. Анисимов»

«Пассажиров со льдины мы перевозили не только в кабине, но и в парашютных ящиках, прикрепленных под плоскостями самолета»

После спасения челюскинцев первые Герои Советского Союза едут в Москву. Слева направо: первый ряд — Сигизмунд Леваневский, Анатолий Ляпидевский, Иван Доронин; второй ряд — Маврикий Слепнев, Михаил Водопьянов, Николай Каманин; в дверях вагона — Василий Молоков

Данный текст является ознакомительным фрагментом.