ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЕ ЗАДАНИЕ

ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЕ ЗАДАНИЕ

Высокое доверие. — На сборы — три часа. — Владивостокская бухта, пароход «Смоленск». — Отряд готовится к выходу в море. — Василий Молоков. — Кому лететь на помощь челюскинцам?

В нашей эскадрилье утро 21 февраля 1934 года началось привычным подъемом в 7.00. Сходил на поверку. Все были в сборе. Заметил, что один из техников небрит, одет очень легко. Приказал ему пойти домой и явиться на полеты в полном порядке.

Забрали парашюты и отправились на аэродром. Командир эскадрильи повторил перед вылетом задачу:

— Упражнение по курсу бомбометания. Задание — бомбить с малой высоты. Ведущий — командир отряда Каманин.

Шли бреющим полетом, чтобы «неприятель» издали нас не увидел. Когда до цели осталось полкилометра, на максимальной скорости сделали небольшую горку, сбросили бомбы и бреющим полетом ушли. Кажется, чего проще!

На самом деле бомбить с малой высоты — дело трудное. Бомба легко и красиво отрывается от подвески и некоторое время летит в горизонтальном положении прямо под самолетом, одновременно опускаясь вниз. Пролетев определенное расстояние, она на какой-то миг скрывается из поля зрения, потом слышишь звук взрыва.

Где разорвалась бомба, куда попала: в цель, левее, правее? Если бомба ложится в цель, то это вызывает чувство удовлетворения собой и летчиком-наблюдателем. Ну, а когда бомба ушла далеко от цели, невольно думаешь: «Мазила!» И потом долго ищешь причины ошибки, которых может быть десятки.

На этот раз я был доволен. Трудную задачу выполнили отлично. Перед строем отряда объявил благодарности группе летчиков, техников, механиков. И было за что. Несмотря на мороз, технику подготовили быстро и добросовестно, а летный состав показал образцы бомбометания с малой высоты. После разбора полетов собрал командиров звеньев. Поставил задачу на завтра. Проверил, как поняли ее, и в заключение спросил:

— На каток пойдем?

На этот вопрос заслышал единодушное:

— Обязательно.

Великое дело спорт! В нашем гарнизоне каток — прекрасное средство для сближения людей, изучения их характеров. И не только для изучения, а пожалуй, что не менее важно, для закалки и становления характеров, укрепления здоровья, которое так нужно летчику. Взять хотя бы спортивные игры на льду. В ходе их вырабатывается чувство коллективизма, взаимной выручки, умение тактически остро и грамотно атаковать, обороняться, мгновенно оценивать обстановку и молниеносно реагировать. Крепнут мышцы, интенсивно работают легкие, сердце, привыкая к большим нагрузкам. И сорокаградусный мороз не помеха.

Тот вечер выдался на славу. Мы всласть накатались на катке. Потом зашли в Дом Красной Армии. Там шла лекция на тему: «Итоги XVII партсъезда». Лектор рассказал много интересного о задачах второго пятилетнего плана.

Было около десяти вечера, когда я вернулся домой. Сын уже спал. Жена читала. Сел за стол, стал готовить конспект к завтрашним занятиям. Обычный вечер обычного рабочего дня.

А часов в одиннадцать вечера за мной пришел посыльный из штаба.

Еще днем я слышал, что из Москвы пришел приказ выделить из нашей эскадрильи отряд на спасение челюскинцев. Подумал: может, пошлют меня? И сразу отогнал прочь эту догадку, как нечто несбыточное. Ведь я самый молодой из командиров отрядов, есть более опытные летчики.

Но высокое доверие оказывалось именно мне. Командир эскадрильи ожидал меня в штабе и сразу объявил задачу, необычную, трудную:

— Вы назначены командиром отряда по спасению экипажа «Челюскина». Задание особой важности, правительственное. Самолеты будут погружены в разобранном виде на платформы и доставлены во Владивосток. Там вас ожидает пароход «Смоленск», который имеет задачу пробиться как можно дальше на север к Чукотке. Потом действовать будете по обстановке.

Комэск был краток. Этого требовала обстановка — меньше говорить, больше делать. Через десять минут пришел инженер. Обсудили, какие машины грузить на платформы, какое оборудование взять с собой. Срок погрузки — два часа.

— Задание правительственное, — еще раз напомнил мне комэск. Подумав, спросил: — Кого думаете взять с собой? Можете любого…

— Демирова и Бастанжиева.

Командир согласился. Ему хорошо были известны эти летчики, он знал, что мы отлично сработались, понимали друг друга.

Домой пришел в полночь. Жена, тревожась, ждала меня. На ее безмолвный вопрос ответил просьбой:

— Собери белье, Муся. Теплое.

— Уезжаешь? Надолго?

— Не знаю, Муся, наверно, вернусь не раньше мая.

— Туда? Спасать? В Арктику?..

— Угадала, Муся. Собери поскорее. Каждая минута дорога…

Жена помогла мне упаковать чемодан. Молодец! Ни слез, ни жалоб. Впрочем, она знала, что в любую минуту мне могли дать опасное задание. Летчики-то мы ведь военные. Этим все сказано.

Сборы закончили быстро, как по тревоге. И вот уже под мерный перестук колес мы отсчитывали километры. За окном вагона промелькнула станция Угольная, пригороды Владивостока…

Скоро мы были уже на борту «Смоленска», который стоял у мыса Клети, набирая уголь.

Познакомился с представителем управления Северного морского пути Пожидаевым, человеком весьма деятельным. Мне нужно было выяснить, как он представлял нашу экспедицию, ее план, этапы.

— Какова ледовая обстановка? Где мы разгружаемся, откуда начинаем полеты? — забросал его вопросами.

В ответ Пожидаев пожал плечами.

— Там видно будет. Погода покажет. Разве отсюда определишь? Будете плыть, пока льды не задержат. А потом полетите на самолетах в лагерь.

Значит, на себя надежда — основа храбрости. Это старое воинское правило в своеобразной интерпретации можно целиком применить к нашей обстановке. Поставил задачу добиться обеспечения всем необходимым для полетов, начиная с теплого обмундирования и горючего, кончая паяльными лампами. Просчетов быть не должно! Собрал летчиков, техников, обсудили наши запросы, составили список необходимого имущества и горючего. Начали, не теряя времени, «отоваривать» свою заявку. К счастью, нам препятствий не чинили, что имелось, давали не жалея.

В разгар подготовки к выходу в море я получил распоряжение от Валериана Владимировича Куйбышева взять с собой еще три самолета. Таким образом, наша группа должна была увеличиться до 6 самолетов.

Немедленно дал телеграмму командиру эскадрильи. Через день передо мной уже стоял и докладывал командир звена Борис Пивенштейн:

— Товарищ командир отряда. Сводное звено прибыло в ваше распоряжение.

Пивенштейн передал мне пакет, в котором был приказ. Привожу его полностью:

ПРИКАЗ

АВИАЦИОННОЙ ЭСКАДРИЛЬЕ ИМЕНИ ЛЕНИНА.

1. Во исполнение приказа от 25.II—34 для участия в экспедиции выделяю сводное звено под командой командира звена товарища Пивенштейна на двух самолетах Р-5 и одном У-2.

2. Командиру звена товарищу Пивенштейну с прибытием во Владивосток поступить в распоряжение начальника экспедиции товарища Пожидаева на пароходе «Смоленск» под общее командование командира отряда товарища Каманина. Карты полетов района получить в штабе Морсил во Владивостоке. Об убытии донести рапортом и из Владивостока телеграфом.

Командир эскадрильи Скоблик

Начштаба Иванов.»

— Устал? — спросил Бориса.

— Кажется, да, — ответил Пивенштейн, — ведь собирались как на пожар.

— Вот свободная койка. Ложись, отдыхай.

Пивенштейн не заставил себя долго упрашивать, как сноп повалился на койку и быстро уснул. Устроили на отдых и остальных вновь прибывших летчиков, техников, мотористов. А сами продолжали размещать на палубе грузы, крепить ящики.

В тот же день получил еще одну телеграмму от В. В. Куйбышева:

«Прикомандировать к отряду трех гражданских летчиков…»

Среди гражданских летчиков был В. С. Молоков. Я никогда его не видел, но слышал о нем много. Инструктор, обучавший меня летному делу, сам учился у инструктора, выращенного Молоковым. Для меня в этом смысле летчик Молоков являлся «дедушкой». И вот мы встретились.

Василий Молоков молчалив. Говорит не спеша, обдуманно. О многом он может рассказать, но менее всего о себе. Человек он интересный, самобытный и яркой судьбы.

Ну, хотя бы о том, что только в годы революции в возрасте 25 лет он научился грамоте. В восемь лет крестьянский паренек остался сиротой, Был учеником кузнеца, слесаря, моториста. Не столько учился ремеслу, сколько бегал с утра за «опохмелкой» для мастеров. В 1915 году девятнадцатилетнего мастерового забрали в армию и погнали в окопы защищать «веру, царя и отечество».

Великий Октябрь Василий Молоков, солдат штрафной роты, встретил на острове Нигербю, где строился ангар. Случайно узнал, что авиаторам нужны помощники, и подался к ним. Изучил мотор. Попал в школу механиков, научился читать. Но это уже при Советской власти. Потом — Красное Село, школа красвоенлетов. Летал на бомбежки беляков, сам ремонтировал самолет, латал пробоины.

В 1919 году боевого красвоенлета Василия Молокова направили в школу морских летчиков. Им восхищались: отлично летает, сам ремонтирует моторы, знает все механизмы. Одно плохо — слабоват в грамоте. Чтобы не краснеть за себя, Василий стал брать частные уроки по грамматике, математике, физике. Ночами сидел за учебниками. И добился своего. Успешно сдал все теоретические дисциплины школьной программы.

Командование доверило отличному летчику Молокову быть инструктором в школе. Его учениками стали сотни молодых летчиков, в том числе С. Леваневский, А. Ляпидевский, Н. Доронин.

В годы первой пятилетки Василий Молоков водил пассажирские самолеты на Севере. Под крылом его машины искрился Енисей, Иртыш, Лена. Летал в Норильск, Дудинку, Игарку.

Когда Молоков прибыл на «Смоленск», я сразу же выделил ему самолет Р-5, выкрашенный в голубой цвет, с цифрой «2» на борту. Голубая «двойка» стала легендарной в период спасения челюскинцев. Опережая события скажу, что именно на ней Василий Молоков вывез со льдины на материк 39 человек.

А потом после торжественных митингов и собраний, посвященных челюскинцам, летчик Василий Молоков, ставший Героем Советского Союза, опять отправился в Арктику, много летал там по самым разнообразным маршрутам, прокладывая новые трассы. Его назначили начальником Главного управления ГВФ. На этом посту он работал до 1942 года. Затем он командовал дивизией самолетов ПО-2 — ночных бомбардировщиков, с которой и дошел фронтовыми дорогами до Восточной Пруссии.

Кончилась война. Родной Аэрофлот встретил генерала в запасе Молокова как своего любимого сына. Десять лет после войны проработал Молоков в Аэрофлоте, а затем авиаторы проводили ветерана на заслуженный отдых.

Таковы штрихи биографии Василия Молокова, представителя старшего поколения советских авиаторов, смелого и умелого летчика, неутомимого труженика воздушного океана, первооткрывателя многих трасс и авиалиний в бескрайних просторах Сибири, Дальнего Востока и Арктики.

Но не все находившиеся на борту «Смоленска» гражданские летчики были такими, как В. С. Молоков. Со стороны летчика Фариха, например, мы, военные, с первых дней почувствовали отношение к нам, как говорят, «сверху вниз». Дело в том, что гражданские летчики прибыли к нам без самолетов, и на первом же совещании разгорелась борьба по вопросу, кому лететь на помощь челюскинцам.

Свою атаку на права наших военных летчиков участвовать в экспедиции Фарих начал с нагнетания трудностей, связанных с полетами в Арктике. Такого опыта мы не имели. У гражданских летчиков такой опыт был.

— Вы на Севере не были? Куда же вы собираетесь? — сочувствуя и соболезнуя нам, говорил Фарих. — Ветры, вьюги, морозы. Снег спрессован в камень, и садиться надо не на укатанную площадку, высвеченную огнями, а на снежные заструги. Погибнуть легко, а нам надо спасти других…

Взорвался, не выдержал Пивенштейн. Взъерошив волосы, он замахал руками, горячо заговорил:

— Мы вас не знаем, товарищ Фарих, а вы — нас. Уверяю, что мы готовы к ледовым испытаниям. Бывали и мы в переделках.

— Не спорю. Но предупреждаю, что Арктика ошибок не прощает, карает она жестоко. А действовать нам надо с минимальным риском. Опыт полетов в Арктике, на мой взгляд, главный критерий при решении вопроса о том, кому лететь. Не зря нас Москва сюда направила, — настаивал Фарих.

— Ваше мнение, товарищ Каманин? — спросил меня Пожидаев.

— Не будем сейчас решать этот вопрос. Перед нами морской путь. Многосуточный, тяжелый. Сейчас все летчики должны себя хорошо подготовить к предстоящим полетам. Лучшим и будут доверены машины, — ответил я.

— Правильно, — заключил наш довольно острый разговор Пожидаев. — Сейчас главное — всесторонне подготовить себя и машины к трудностям. Давайте этим и займемся. За дело, товарищи.