ЗАДАНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО

ЗАДАНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО

На следующий день я уже был в Киеве на улице Чкалова, где размещался штаб округа.

Принял меня молодой командир, в петлицах гимнастерки которого поблескивали по три красных прямоугольника.

— Старший батальонный комиссар Сергеев, — представился он, подчеркивая слово «старший».

Начальнику отдела кадров было тогда не более тридцати пяти лет, а выглядел еще моложе. Но он уже обрел снисходительный тон и важность, свойственную некоторым старым кадровикам.

— Мне командующий уже говорил о вас. Пока оформляйтесь, а завтра в одиннадцать позвоните мне. Я сообщу, когда командующий сможет вас принять.

Попрощавшись с Сергеевым, я поехал в гостиницу. Вечером долго бродил по городу. В Киеве я не впервые. Но каждый раз восхищался им, его прекрасными зданиями, обрамленными зеленью, его улицами, которые живописными террасами спускаются с холма к самому Днепру, широкому, привольному и всегда затянутому легкой серебристой дымкой. Шеллинг утверждает, что архитектура — это застывшая музыка. Когда любуешься многоликой архитектурой Киева, вобравшей в себя вдохновение зодчих на протяжении многих веков, изумляешься целостности этого города. Седая древность неразрывно переплетается, гармонирует с новью. И, несмотря на смешение самых разных архитектурных стилей, город сумел сохранить свой национальный колорит. Идешь по его улицам и невольно думаешь: вот-вот оживет мертвый камень — и ты услышишь хватающую за сердце украинскую песню.

Переполненный впечатлениями, я долго не мог уснуть в ту ночь и потому поднялся позднее обычного. Да и спешить было некуда: до одиннадцати все равно делать нечего. Но не успел я умыться, как в дверь постучал запыхавшийся красноармеец:

— Товарищ полковник, старший батальонный комиссар приказал доложить, что вас немедленно требует к себе командующий.

Сергеев уже нетерпеливо поджидал меня у входа в штаб.

— Идите, вас ждут.

Знакомый по прежним посещениям просторный кабинет. Командующий сидел за столом и размашисто писал резолюцию на каком-то документе. Рядом лежала раскрытая папка с бумагами, дожидающимися своей очереди. Увидев меня, Жуков бросил на стол карандаш. Суровое его лицо смягчилось улыбкой. Встал, протянул руку:

— Здравствуй, Иван Христофорович. Давненько мы с тобой не виделись.

Мне снова вспомнилась Высшая кавалерийская школа в Ленинграде. В нашей учебной группе оказались А. И. Еременко, Г. К. Жуков, Н. Л. Мишук, К. К. Рокоссовский, П. Л. Романенко, Я. А. Савельев, С. П. Синяков, В. И. Чистяков — люди совершенно разные по складу характера, по манере поведения. Но все они уже тогда были испытанными командирами — волевыми, смелыми в мыслях и поступках.

К тому времени никто из нас еще не достиг и тридцатилетнего возраста. Молодые, сильные — кавалеристы отличались хорошей физической закалкой, — мы старались перещеголять друг друга и в учебе, и на конноспортивных состязаниях.

Из всех нас, пожалуй, самым упорным был Андрей Иванович Еременко. С редким трудолюбием осваивал он довольно обширную и насыщенную учебную программу. Настойчивость и неутомимость остались у него на всю жизнь и с особой силой проявились в Великую Отечественную войну.

Георгий Константинович Жуков среди слушателей нашей группы считался одним из наиболее способных. Он уже тогда отличался не только ярко выраженными волевыми качествами, но и особой оригинальностью мышления. На занятиях по тактике конницы Жуков не раз удивлял нас какой-нибудь неожиданностью. Его решения всегда вызывали наибольшие споры, и он обычно с большой логичностью умел отстаивать свои взгляды.

Особые симпатии вызывал к себе элегантный и чрезвычайно корректный Константин Константинович Рокоссовский. Стройная осанка, красивая внешность, благородный, отзывчивый характер и великолепная спортивная закалка, без которой кавалерист — не кавалерист, — все это притягивало к нему сердца товарищей. Среди нас, заядлых кавалеристов, он заслуженно считался самым опытным конником и тонким знатоком тактики конницы.

Все слушатели нашей группы были очень дружны, а дух соревнования только помогал учебе, которая проходила с полным напряжением сил. Благотворное влияние на нас оказывала атмосфера революционной романтики, которой овеян город Ленина — колыбель пролетарской революции. Мы с жадностью приобщались к общественной и культурной жизни Ленинграда. Его революционные традиции, огромное, накопленное веками богатство культуры оставили в нашей памяти глубокий след, еще больше усилили гордость за нашу великую Родину.

После напряженной летней учебы в полевых условиях, закончившейся 200-километровым конным пробегом Новгород — Ленинград и большой двусторонней заключительной военной игрой, мы разъехались в разные стороны. С тех пор минуло уже пятнадцать лет, и я лишь по отрывочным слухам узнавал о судьбах своих товарищей по учебе. Только Г. К. Жуков оказался, как говорится, у всех на виду. Вместо трех шпал в петлицах у него теперь сверкали пять звездочек генерала армии, а на груди — Золотая Звезда Героя Советского Союза. Далеко шагнул наш бывший однокашник.

Его успех меня не удивлял. Г. К. Жуков обладал не только выдающимся военным дарованием, высоким интеллектом, но и железной волей. Если он чего-нибудь добивался, то всегда шел напрямик.

Внешне Георгий Константинович не очень-то изменился. Разве только стала чуть полнее его коренастая фигура, несколько поредели мягкие волнистые волосы, а черты лица стали еще резче, суровее.

Встреча с бывшим товарищем по учебе началась официально. Я держался строго по-уставному. Поблагодарил командующего за то, что быстро откликнулся на мою просьбу. Он, хмурясь, отмахнулся:

— Ну ладно… Я сделал это не только для тебя, но и на пользу службе. Нам сейчас крайне нужны в войсках командиры с хорошей не только общевойсковой, но и оперативной подготовкой. Думаю, в своем выборе я не ошибся.

Официальность встречи улетучилась. Оба неожиданно увлеклись воспоминаниями о Ленинграде, о времени, когда были совсем молодыми, добрым словом отозвались о товарищах по учебе. Наконец снова перешли к делам. Я попросил командующего разрешить мне выехать к месту новой службы, в штаб 12-й армии.

— Э, нет, — возразил Жуков. — Придется повременить. В декабре состоится совещание руководящего состава Наркомата обороны и всех военных округов. Оно обещает быть широким по составу и важным по задачам. — Помолчав, он добавил: — Нам известно, что сам Сталин примет в нем участие. Основной доклад об итогах боевой и оперативной подготовки за истекший год сделает начальник Генерального штаба. Содокладчики — генерал-инспектор пехоты, начальники Управления боевой подготовки и Автобронетанкового управления, генерал-инспектор артиллерии. По вопросам оперативного искусства и тактики выступят некоторые командующие военными округами. На меня возложен доклад по основному вопросу — «О характере современной наступательной операции». Ты, насколько я знаю, четыре года провел в стенах Академии Генерального штаба: и учился, и преподавал в ней… Догадался захватить с собой академические разработки?

— Захватил, товарищ командующий.

— Ну вот, — оживился Жуков, — поможешь в подготовке доклада.

И Георгий Константинович с увлечением стал излагать свою точку зрения. Все должно строиться на учете реальных возможностей. Успехи немцев на Западе, основанные на массированном применении танковых и моторизованных войск и авиации, заставляют о многом задуматься. У нас, к сожалению, пока нет таких крупных оперативных механизированных объединений. Наши механизированные корпуса находятся еще только в стадии формирования. А война может вспыхнуть в любую минуту. Мы не можем строить свои оперативные планы, исходя из того, что будем иметь через полтора-два года. Надо рассчитывать на те силы, которыми наши приграничные округа располагают сегодня…

— Будем вместе думать, — сказал, завершая разговор, командующий. — Если возникнут вопросы, приходи ко мне без стеснения. Возьми себе помощь любых командиров из оперативного отдела штаба округа. И завтра же приступай к работе.

— Завтра воскресенье… — Ну и что же: воскресенье для нас, а не мы для воскресенья, — отшутился Жуков.

Простившись с командующим, я направился к начальнику штаба округа генерал-лейтенанту Максиму Алексеевичу Пуркаеву. Мне до этого не приходилось встречаться с ним, однако я слышал о нем как о способном и образованном генерале. Он свободно владел немецким и французским языками, только недавно вернулся из Германии, где был военным атташе. Родился Пуркаев в бывшей Симбирской губернии, в семье рабочего, по национальности мордвин, окончил реальное училище. По тому времени для паренька из бедной семьи это было редкое счастье. В 1915 году юношу направили в школу прапорщиков, откуда он вышел офицером и попал прямо на фронт. В дни Октября Максим Алексеевич сразу же примкнул к большевикам, добровольно вступил в Красную Армию, а в 1919 году стал членом партии. В боях против Колчака он командовал полком, был награжден орденом Красного Знамени. Служебная карьера Пуркаева не отличалась резкими взлетами, однако в 1931 году он уже возглавлял штаб Московского военного округа. Сослуживцы считали его суховатым, но уважали за ровность характера и высокую эрудированность. Он по праву считался крупным знатоком штабной работы, особенно хорошо знал службу войск и организационно-мобилизационную работу.

Генерал Пуркаев оказался невысокого роста, но атлетически сложенным, выглядел несколько старше своих лет. Массивная голова с темными, густыми, слегка топорщившимися волосами, широкоскулое мужественное лицо, большие карие глаза, строго устремленные на собеседника сквозь толстые стекла пенсне.

Встретил он меня сухо и сдержанно. Разговор получился сугубо официальным. Когда я представился и доложил о полученном от Жукова задании, Пуркаев позвонил генерал-майору Рубцову, приказал подумать, кого из штабных командиров можно было бы выделить мне в помощь, и незамедлительно обеспечить мне в оперативном отделе необходимые условия для работы.

Вскоре Рубцов уже дружески тискал меня в объятиях, Он сразу же поинтересовался, как я устроился с жильем, распорядился, чтобы мне выделили комнату для работы и выдали постоянный пропуск в штаб округа.

Я без промедления приступил к делу. Большую помощь оказал мне прибывший в округ на стажировку выпускник Академии Генерального штаба бывалый кавалерист подполковник Г. В. Иванов.

Жил я без семьи, работал, как говорится, с подъема до отбоя. Мы с Ивановым довольно быстро справились с заданием. Много трудившийся над докладом командующий остался доволен нашим старанием. В конце сентября Георгий Константинович внес последние поправки и дополнения и, вручив мне материал, распорядился:

— Внимательно проверь еще раз после перепечатки. И готовься к отъезду: через три дня начнется командно-штабное учение в двенадцатой армии. Я хочу побывать там. Поедешь со мной. Представлю тебя командующему армией, а в ходе учения познакомишься со штабом, в котором тебе предстоит работать.