Германия, Бавария, 2010–2011 годы

Германия, Бавария, 2010–2011 годы

Понадобилось не так много времени, чтобы отдышаться в моем уютном университетском городке на юге Баварии от московского смога и телевизионной нервотрепки. Здесь все было размеренно и спокойно, городские автобусы ходили минута в минуту, как написано в расписании, под балконом гуляли упитанные белки, а в магазинах кассирши с улыбкой желали «хорошего уикенда», независимо от стоимости совершенной покупки. Когда по Первому каналу, принимаемому тут как на тарелку, так и по кабелю, вышел очередной фильм «Останкино», я вдруг с удивлением обнаружил, что многое из моих рекомендаций в этой работе оказалось все-таки реализованным. Поздравив Сергея с очередной премьерой и получив в ответ благодарственную эсэмэску, я задумался.

Все более очевидным становилась опять наступавшая тягостность существования тут, в Германии, без постоянной востребованности, фактически, без реальной цели. Скука бездеятельности начинала угнетать. Это только кажется, что затягивающая круговерть повседневности – груз, который, получив возможность с радостью сбросить, потом легко забыть.

Попытка обмануть самого себя, что так часто приходилось делать в жизни, по определению обречена на провал. Свободен, свободен, наконец-то свободен.

С течением времени, говорят, приходит явственное осознание того, что прожитая жизнь на самом деле измеряется не числом нолей на счете кредитки и не количеством смененных за эти годы автомобилей. В конце концов, у гроба карманов нет, а авто с персональным водителем рано или поздно обеспечено каждому, поскольку самостоятельно идти последний раз в указанном судьбой направлении затруднительно… Ценность минувших лет, вероятно, определяется в итоге числом состоявшихся за жизнь уникальных встреч и оставленными за плечами километрами в движении по планете. Правда, мол, чтобы понять это, надо сначала их прожить… Однако так ли очевидно все это, или это простое самоутешение ошибавшихся?..

Когда-то в Москве, даже если сроки сдачи поджимали, я часто оставлял листок в пишущей машинке и по доброй воле топал на кухню, чтобы предложить жене помощь в чистке картофеля – тут, в отличие от сочиняемого сценария, эффект мог быть мгновенным, можно было сразу увидеть, подержать в руках овеществленный результат затраченных усилий…

Теперь уже и не вспомнишь, каким образом, разгуливая по Интернету, я попал на сайт этого московского Агентства. В принципе, судя по первому впечатлению, наши интересы были достаточно далеки друг от друга – сугубо банковская и биржевая информация, на которой, как мне вначале показалось, только и специализировался этот портал, всегда меня волновала мало – во всяком случае, за пределами ежедневных цен на бензин и актуального курса обмена валют. Но вроде бы они позиционировали себя как интернет-СМИ, рассказывающее обо всех аспектах взаимоотношений денег и людей, а это уже было несколько иное. Они искали человека, владеющего азами письменного русского и способного фактически выполнять роль их собственного корреспондента в Западной Европе. Непременным условием было проживание в местах описываемых событий и, естественно, возможность круглосуточного пользования интернетом. Поколебавшись, я послал им свое резюме.

Начав сотрудничать с Агентством К2К News, оказавшимся одним из старейших русскоязычных источников информации такого рода в Интернете, я неожиданно для самого себя попал в совершенно особый мир современной международной информационной интернет-журналистики. Здесь, оказывается, были свои законы, обусловленные спецификой функционирования Интернета. Поначалу большинство моих заголовков, к примеру, безжалостно исправлялись, поскольку по мнению выпускающего редактора они не отвечали принципам функционирования поисковых систем. Лучше от этого они, с моей точки зрения, не становились, но то, что казалось мне логичным и даже хорошим с точки зрения профессионального литератора, оказывалось непригодным в интернет-журналистике просто по определению. Потом, после нескольких месяцев, мне доверили самому ставить их на ленту – процесс, от которого испытываешь редкое удовольствие: вот оно, реальное овеществление сочиненного тобою. И если пару часов спустя набрать название своей статьи в поисковой страничке Google, то уже можно найти ее цитируемой по всему русскоязычному интернету – и не только в России, но и в Казахстане, Испании, Украине… Все происходит как с той самой очищенной картошкой на московской кухне. сделанное быстро и наглядно овеществляется – уникальная возможность для пишущего… Только несколько кликов мышки по виртуальным кнопкам на сайте – и написанное могут сразу же прочитать десятки тысяч. Позднее оказалось, что я имею возможность по собственному вкусу еще и подбирать к статье соответствующее фото – вообще, кайф, почти кинематограф.

Открытие совершенно нового для меня пространства произошло в разгар мировых финансовых катаклизмов и, готовя очередной материал, каждый раз я погружался в увлекательный мир реальных человеческих страстей. Просто иногда в роли более привычных придуманных персонажей выступали реальные правительства или безымянные граждане. В итоге легко сложилась и вышла толстая книжка – «Европа на ленте».

Но ежедневная жизнь в виртуальном мире не могла, как вскоре выяснилось, заменить смысл реального существования.

В молодости я любил бывать на вокзалах. Практически в каждом городе большой страны, куда доводилось приезжать, я непременно выбирался на местную железнодорожную станцию. Не потому, что мне так уж нравились обшарпанные полупустые «залы» ожидания с исцарапанными деревянными креслами, захлопнутым оконцем кассы и запахом мочи. Я выходил на перрон и долго сидел на неудобной скамейке, а чаще, просто спускался на шуршащий под ногами гравий и устраивался на какой-нибудь тумбе у самых рельсов. Запах нагретых, в крупных трещинах деревянных шпал, стягивающих опрокинутую лестницу железнодорожного пути, казался мне загадочным и многообещающим. Переругивание местного диспетчера через громкоговорители на столбах с составителями поездов, позволяющее узнать всю биографию последних, доставляло особое удовольствие своей непосредственностью и богатством выражений. Почему-то казалось, что нет ничего более мирного на земле, чем эта гудящая тишина в перерыве между руганью и вид уходящих вдаль рельсов. Тогда становилось слышно громкое чириканье мелкой птичьей сволочи, прятавшейся в пожухлой придорожной траве. Вот так бы сидел и слушал всю жизнь и было бы мне счастье.

Кажется, на третьем курсе ВГИКа, мы должны были ехать на производственную практику на одну из телестудий страны. Из длинного списка я выбрал самую дальнюю от Москвы – Читинскую. Самолет летел туда часов шесть с непременной посадкой в Иркутске, причем над Байкалом возникла такая турбуленция и воздушные ямы, что практически никто из пассажиров не спускался из салона на летное поле без бумажного пакета. Забайкалье поразило меня чаем с молоком, большими «позами», как именовали тут бурятское подобие пельменей, и длинными ногами ассистентки по имени Татьяна Афанасьева. К сентябрю она приехала ко мне в Москву, и мой сокурсник Тед Макаров все издевался, почему это я стал засыпать на лекциях. Сегодня она режиссер спортивной редакции в Останкино и ведет трансляции всех самых громких футбольных матчей из разных стран.

В свободное от общения с ней в номере гостиницы «Забайкалье» и съемок документального фильма о местном рабочем-ударнике время я часто ходил на вокзал станции Чита. Если спуститься с короткого перрона и устроиться на пригорке, можно было увидеть километровый столбик, на котором было написано 6152. Это означало число километров от Москвы, и я гордился тем, как далеко от дома сумел забраться. Я сидел там, вдыхая горячий воздух от проносящихся мимо длинных товарных составов, идущих на Дальний Восток. Ближайшая станция в том направлении называлась Домна и была еще километрах в тридцати пяти отсюда. Но туда я так и не попал. Теперь обидно.

…Прошло Рождество и приближается Новый год, который в Европе именуют Сильвестром и почти не празднуют. Разве что используют как повод для запуска в небо разнообразных фейерверков и стрелялок, от которых весь асфальт и крыши припаркованных у домов машин становятся рыжими от выпадающей пыли.

Наша немолодая уже кошка Никита с началом зимы стала жить по чекистскому девизу – она садится у приоткрытой двери и высовывается наружу на заснеженный балкон только наполовину, ухитряясь сохранить холодную голову, горячее сердце и чистые лапы. На замечания, что так в доме всем холодно, она не реагирует.

Валентина часто ездит в местную православную церковь, подвозя соседей – семью крещеных евреев. Она ведет там уроки православия на немецком языке для малышей из русскоязычных семей. Несколько раз она предлагала мне поехать на службу или встретиться с местным батюшкой. Вечерами, когда мы дома, в нашей квартире часто стоит долгая тишина.

У Андрея в Москве свой очень напряженный график, в который я помещаюсь редко. Еще не закончив ВГИК, он уже начал работать в большом кино. На Новый год на сутки он заедет к нам из Берлина, куда прилетел на перезапись звука совместной российско-немецкой картины «В субботу», на которой летом работал вторым режиссером у Александра Миндадзе. На днях Саша прислал мне электронное письмо: «…парень у тебя совершенно замечательный. Конечно, он из 21 века в умении ориентироваться в непростых хитросплетениях дня… Живет зряче, осознанно, не то, что мы, жившие вслепую.».

Мастер во ВГИКе, один из очень немногих оставшихся в нашей «Альма-матер» настоящих режиссеров, Вадим Абдрашитов, судя по всему, Андреем доволен.

Таким образом, он, надеюсь, станет третьим в фамилии выпускником и, возможно, я еще успею увидеть его на красной дорожке какого-нибудь международного кинофестиваля. У нас договоренность – после первого «Оскара», он подарит мне маленький домик на берегу океана.

В «Оскара» я верю, в домик – не очень.