Глава 32 Важный экзамен

Глава 32

Важный экзамен

О том, что, как правило, родственники, живущие рядом с непризнанным гением, не всегда осознают свое счастье прикоснуться к «гениальности», испытывая в основном неудобства. То ли дело, когда «гений» будет признан! Сразу окажется, что «они» – часть «его».

Среди гостей были и «главные скептики» показываемых Еленой «чудес», перед которыми она держала экзамен – ее отец и брат Леонид. Отец, как известно, слыл в обществе убежденным материалистом. Он никогда не воспринимал серьезно увлечение своей дочери потусторонними силами, философией религии, разными феноменами, а особенности ее чувствительности относил к необыкновенно развитой фантазии и актерскому таланту. Брат придерживался того же мнения. Поколебать их уверенность было невозможно никакими убеждениями.

Отец, выйдя в отставку, постоянно критиковал современную жизнь, все новое было ему не по вкусу. Ему даже казалось, что человечество, если и не остановилось в своем развитии, то движется как-то спотыкаясь, зигзагом, словно пьяный с помутневшим рассудком. Человечество не уверено в выбранном направлении, и ничего путного из этого движения не выйдет. Насмотревшись на бестолковую, по его мнению, молодежь, наслушавшись всяких толков, он не спорил ни с кем, считая это бесполезным занятием. Он просто чувствовал, что с него довольно, оставаясь при твердом убеждении:

– Да, так и есть, зигзагом, одни бесплодные метания, а истинного прогресса нет! – говорил он. – В наше время было лучше, более целенаправленно и по-другому.

– Батюшка, да ведь то было ужасное время – восстание, заговоры, почти революция! – пытался возражать Леонид.

– Да, восстание, ну и что. Я был среди этого кошмара. Ужасное время! Но дело в том, что жизнь-то была тогда настоящая, честная, а теперь жизни нет – одни чудеса да мороченье мозгов. Что ж, подожди, опять будет заваруха, и не только восстание, но и революция, да уж не такая… Мелко как-то все стало, измельчали люди, нет прежней силы, нет прежних умов, нет талантов… Одни феномены.

Леонид знал, что спорить с отцом и доказывать обратное бесполезно. Он не возражал, в чем-то был с отцом согласен, но оставался при своем мнении о пытливых умах и патриотизме современной молодежи.

Елена же, в отличие от брата, не могла пассивно наблюдать за скептической улыбкой отца и всяческими способами пыталась его переубедить. Верочка была сторонницей признания неординарных способностей сестры. Она всячески ей помогала, тщательно записывала все, что наблюдала на сеансах Елены, или просила кого-нибудь из собравшихся записать увиденное в специальную тетрадь. Об одном из таких вечеров существует следующая запись:

«После того, как гостям показали несколько феноменов, они заявили, что полностью убеждены в поразительных способностях (г-жи) Блаватской и никак не могут понять, как ее отец, наблюдая подобные проявления, может все еще оставаться равнодушным.

Отец сидел в это время спокойно за столом, раскладывая "большой пасьянс". На прямой вопрос он ответил, что все это чепуха и он о таких пустяках не хочет и слышать. Серьезному человеку нечего заниматься глупостями. Однако его товарищи настаивали на том, чтобы во имя их старой дружбы полковник Ган произвел какой-нибудь эксперимент. Они предложили Гану написать в другом помещении слова, которые затем духи должны были бы "простучать".

В конце концов, полковник согласился, скорее всего, потому, что надеялся, что ничего из этого не получится, и он сможет над друзьями посмеяться. Он пошел в другую комнату и на клочке бумаги написал несколько слов, положил эту бумажку себе в карман и, улыбаясь, засел снова за пасьянс.

"Ну что ж, наш спор будет скоро разрешен, – сказал его друг К-в, – но что вы скажете, если слово, которое вы написали, будет правильно повторено? Разве вы в этом случае не вынуждены будете поверить?"

"Что я сказал бы, если бы это слово было отгадано, я в настоящее время знать не могу, – скептически ответил он, – но одно для меня ясно: с того момента, как вы заставите меня поверить вашему так называемому спиритуализму, я буду готов поверить в черта, колдуна, ведьму, русалку, во все суеверия старых баб, и вы сможете тогда поместить меня в дом умалишенных".

После такой декларации он спокойно продолжал свой пасьянс, ни на что больше не обращая внимания… Младшая сестра стала произносить буквы алфавита, старый генерал отмечал стуки, только Блаватская ничего не делала. В конце концов, мы получили одно слово, но оно было таким неожиданно абсурдным, что никак нельзя было, как нам казалось, связать его с тем, что мог бы написать отец… Мы ожидали какого-то продолжения и поглядывали друг на друга с сомнением, произнести ли это слово вслух или нет. На наш вопрос: "Все ли это?" – прозвучали энергичные ответные стуки. Несколько раз повторились те определенные стуки, которые на нашем коде означали: "Да, да, да".

Увидев наше возбуждение, господин Ган посмотрел на нас поверх своих очков и спросил: "Ну? Есть ли у вас ответ? Он должен быть очень глубокомысленным".

Он встал и, улыбаясь, приблизился к нам. Его младшая дочь, Яхонтова, пошла ему навстречу и несколько смущенно сказала, что есть только одно слово. "И какое?" – "Зайчик". Надо было видеть необычайную перемену в выражении лица полковника, когда он услышал это единственное слово! Он побледнел, как покойник, дрожащими руками поправил свои очки и поспешно сказал: "Позвольте мне посмотреть. Давайте сюда. Действительно ли это так?"

Он взял этот отрывок бумаги и взволнованным голосом произнес: "Зайчик. Да, Зайчик. Так оно и есть… Как странно".

Вынув из кармана бумажку, на которой он написал несколько слов, будучи в соседней комнате, он протянул ее дочери и гостям. На бумажке был вопрос и ожидаемый ответ. "Как звали мою любимую лошадь, на которой я совершал свои первые военные турецкие походы?" А ниже стояло: "Зайчик"».

Действительно, все происходило так, как записано. Слово «Зайчик» было подобно взрыву молнии. Полковник был совершенно потрясен, сражен и побежден. С этого момента он «поверил» и стал так же, как и его дочери, сторонником феноменов. Правда, в отличие от них, он, с горячностью серьезного ученого, углубился в их исследования.

Леонид в то время учился в университете. Его голова была напичкана разносторонними знаниями, поэтому он имел свой взгляд на мир и на происходящее в «комнате феноменов», производимых его сестрой. Леонид был умен, рассудителен и хорошо сложен физически, уродившись в породу Долгоруких русским богатырем. Однажды, будучи в гостях, он попал на сеанс «чудес», который проводила Елена. В течение вечера молодой человек искал для себя достойное развлечение, но игра в карты и разговоры о видах на урожай и крестьянскую реформу его не привлекли. Он принялся медленно прохаживаться по комнатам, наблюдая за окружающим.

Дальше произошло то, что Верочка не могла оставить без внимания. Она тщательно записала все происходящее в дневник, чтобы потом можно было в подробностях восстановить увиденное.

«– Ты хочешь сказать, что можешь это делать? – иронически спросил молодой человек у своей сестры.

– Медиумы могут, и я иногда это делала; хотя я не всегда могу поручиться за успех, – хладнокровно ответила госпожа Блаватская.

– А вы могли бы попробовать? – спросил кто-то из присутствовавших в комнате. К этой просьбе немедленно присоединились все.

– Я попробую, – сказала она, – но я умоляю вас помнить о том, что я ничего не обещаю. Я просто посмотрю на этот шахматный столик и попытаюсь… Эй, кто там хочет проделать эксперимент, поднимите его сейчас и затем попробуете еще раз после того, как я посмотрю на него.

– После того, как вы посмотрите на него? – произнес чей-то голос. – И что дальше? Вы хотите сказать, что вы даже не будете дотрагиваться до этого столика?

– Зачем мне до него дотрагиваться? – возразила госпожа Блаватская, тихо улыбаясь.

Услышав о таких необычных притязаниях, один из молодых людей решительно подошел к шахматному столику и поднял его, как перышко.

– Хорошо, – сказала она, – а теперь, будьте добры, поставьте его на место и отойдите!

Это распоряжение было немедленно выполнено, и в комнате установилась полнейшая тишина. Все, затаив дыхание, наблюдали за тем, что далее предпримет госпожа Блаватская. Однако внешне она вообще ничего не предприняла. Она просто направила взгляд своих больших синих глаз на шахматный столик и продолжала смотреть на него очень пристально. Затем, не меняя направления взгляда, она движением руки молча предложила тому же молодому человеку сдвинуть его. Он с великой уверенностью схватил столик за ножку. Столик было невозможно сдвинуть! Затем он ухватил его за обе ножки. Столик стоял так, будто он был прикручен к полу. Тогда молодой человек присел на корточки, взялся за него обеими руками, вкладывая в попытку сдвинуть его всю свою силу, добавив к ней дополнительно мощь своих широких плеч. Он покраснел от натуги, но все тщетно! Казалось, столик пустил корни в ковер и его нельзя сдвинуть. Раздались громкие аплодисменты. Молодой человек, который выглядел весьма смущенным, отказался от непосильной задачи… и отошел в сторону.

Сложив руки, он принял позу Наполеона и тихо проговорил: "Да, неплохая шутка!" – "Действительно, неплохая!" – эхом отозвался Леонид. В его уме возникло подозрение, что этот молодой визитер действовал в тайном сговоре с его сестрой и просто дурачил их.

– Я могу тоже попробовать? – вдруг спросил он у нее.

– Конечно, дорогой, – последовал веселый ответ.

Тогда ее брат приблизился, улыбаясь, и в свою очередь ухватил крошечный столик за ножку сильной мускулистой рукой. Но улыбка внезапно исчезла и уступила место выражению немого недоумения. Он отступил немного назад и очень тщательно осмотрел снова такой знакомый ему маленький шахматный столик. Затем он изо всех сил пнул его, но маленький столик даже не шелохнулся.

Внезапно навалившись на его поверхность своей мощной грудью, он схватил его руками, стараясь раскачать его. Древесина затрещала, но усилию не поддалась. Все три ее фута казались прикрученными к полу. Тогда Леонид Ган простился со всеми надеждами и, отказавшись от неблагодарного труда, отступил в сторону. Нахмурившись, он произнес только два слова: "Как странно!", – и перевел изумленный взгляд от столика на сестру…

Тем временем громкие восклицания привлекли внимание нескольких посетителей, и они валом повалили из гостиной туда… где были мы. Многие из них, молодые и старые, пробовали поднять упрямый маленький столик или хотя бы слегка передвинуть его. Они потерпели неудачу, так же как и мы.

Видя изумление брата и, возможно, желая окончательно разрушить его сомнения, госпожа Блаватская, повернувшись к нему, со своим обычным небрежным смехом сказала: "А теперь попробуй поднять столик еще раз!"

Леонид очень нерешительно приблизился к этому небольшому предмету, снова взялся за ножку и, рванув его вверх, едва не вывихнул себе руку ненужным усилием: на этот раз столик взлетел, как перышко!»

Когда гости разошлись, отец и брат попросили дать Елену «научные» или просто разумные объяснения тому, как у нее получаются те или иные «фокусы» или что она предпринимает для того, чтобы «феномен» получился.

Елена, откровенно делясь своими навыками и возможностями, ведь их все равно никто не мог повторить, – разъясняла технику «феномена»:

– Что касается угадывания мыслей, слов и букв, каждый раз, когда надо передать чью-то мысль посредством стуков… нужно в первую очередь поймать мысль запрашивающего. Сделав это, хорошенько запомнить ее, поскольку она часто пропадает, – подробно объясняла она. – Потом необходимо следить за буквами алфавита, когда те читаются или выбираются, подготовить поток энергии, который должен произвести стук на правильной букве, и затем заставить его выплеснуться в нужный момент, выбрав в качестве проводника стол или любой другой объект. Это намного труднее, чем автоматическое письмо.

Секрет феномена с привинченным к полу столиком Елена тоже попыталась объяснить, но родственники выразили большое сомнение ее словам, так как представить себе действующих лиц этого феномена было совершенно невозможно.

Елена объясняла его следующим образом:

– Усилием своей воли я направляю магнитные потоки так, чтобы давление на стол неимоверно возросло. Второй вариант: я делаю это с помощью тех шумных существ, с которыми постоянно нахожусь в контакте или моего «маленького горбуна», с которым вы должны быть уже давно знакомы. Оставаясь незримыми, мои «шаловливые чертики» могут удерживать столик, какая бы сила ни пыталась его поднять. У них игра такая, и они очень радуются, когда их баловство удается.

Словом детский сад, да и только! Только детки довольно странные.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.