Александр I и его возлюбленная Мария Антоновна Нарышкина
Александр I и его возлюбленная Мария Антоновна Нарышкина
Великий князь и император Александр I (1777–1825) 23 сентября 1793 года, с благословения Екатерины II, сочетался законным браком с принцессой Луизой-Марией-Августой Баденской, получившей при крещении в православной церкви имя Елизавета Алексеевна. По единодушным отзывам современников, это была очень красивая, образованная, безукоризненно воспитанная и доброжелательная женщина. Она очаровывала не только своей красотой, но деликатным обращением и внимательностью к окружавшим её людям. В придворных кругах, когда хотели похвалить какую-нибудь девушку или женщину, говорили: «Она очаровательна и безупречна, как великая княгиня Елизавета Алексеевна». Великий князь Александр Павлович был тоже красив, и в первые годы их совместной жизни с Елизаветой Алексеевной они составляли необыкновенно гармоничную супружескую пару. Но на несчастье Елизаветы Алексеевны, Александр I очень любил красивых женщин и потому, довольно быстро охладев к своей супруге, стал часто заводить любовные интриги на стороне. Многие дамы императорского окружения пользовались его вниманием, и ни для кого это не было тайной. Но будущий император, быстро загораясь чувством к какой-нибудь даме, очень быстро охладевал к ней, воспламенившись уже к другой.
Однажды на балу во время Масленицы (это было в феврале 1801 года) цесаревич Александр Павлович обратил внимание на очень красивую придворную даму из свиты своей жены. Это была Мария Антоновна Нарышкина, су-прута Дмитрия Львовича Нарышкина, обер-егермейстера Высочайшего двора.
Мария Антоновна Нарышкина (1779–1854), урожденная княжна Святополк-Четвертинская, дочь князя Антона Святополк-Четвертинского, родилась в Москве и воспитывалась в семье, где её тётка, княгиня Святополк-Четвертинская, и две её двоюродные сестры — княгиня Трубецкая и княгиня Шаховская — славились своей благотворительностью, строительством вдовьих домов в Лефортове, сохранившихся до наших с вами дней, уважаемые читатели, и созданием общества сестёр милосердия «Утоли моя печали», в здании которого до сих пор царит медицина. Не лишена была такого гражданского чувства долга перед неимущими и страждущими и Мария Антоновна. Но в большей степени она, ревностная полька, обеспокоена была судьбой своей разделённой между тремя государствами родины, а потому собирала вокруг себя польских патриотов. Ходили слухи, что принятие польским сеймом конституции Польши не обошлось без участия Марии Антоновны.
Салон Марии Антоновны был единственным местом в Петербурге, где можно было говорить свободно, даже о самом Аракчееве, которого, к слову сказать, Мария Антоновна просто ненавидела.
Но в то время, когда на неё обратил внимание великий князь Александр Павлович, она блистала своей красотой и грацией на придворных балах императора Павла I. Менее чем через месяц после бала, такого памятного для великого князя и Марии Антоновны, император Павел был убит заговорщиками, и в жизни Александра Павловича наступил новый период: он стал Императором Всероссийским.
Несмотря на все эти и тяжелые, и в то же время радостные для многих события, император Александр I не забыл Марию Антоновну, и в течение последующих почти четырнадцати лет она была его фавориткой. Хотя об этом при дворе и не провозглашалось громко и официально, но как однажды высказался бытописатель Вигель: «О взаимной ее любви с императором Александром я не позволил бы себе говорить, если бы для кого-нибудь она оставалась тайной».
Действовавшие при дворе законы фаворитизма не позволили мужу Марии Антоновны — Дмитрию Львовичу Нарышкину — как-то явно реагировать на измену его жены, да и личность любовника заставляла мужа склоняться перед ним в перегиб. Те же законы заставляли императрицу Елизавету Алексеевну страдать тайно от всех, в том числе и от своего супруга, и найти утешителя своих страданий, тайного любовника В первые годы связи с Марией Антоновной Александр I ревновал свою возлюбленную, а потому тех своих подданных, которые отваживались ухаживать за Марией Антоновной, отправлял в далекие и долгие командировки, и не только в европейские страны, но и в противоположную сторону.
В 1805 году Россия приняла участие в войне с наполеоновской армией в составе анти-французской коалиции, которую составляли Англия, Турция и Австрия. Сначала русские войска одерживали победы: Кутузов у Кремса, затем в Шёнграбенском сражении. Но 20 ноября 1805 года русские потерпели поражение под Аустерлицем, о котором мы имеем почти наглядное представление через роман Л. Н. Толстого «Война и мир» и его героя Андрея Болконского.
Этот период времени в жизни Марии Антоновны Нарышкиной отметил в своём романе «Александр I» Д. С. Мережковский:
«Вскоре после Аустерлица появилось в иностранных газетах известие из Петербурга: „Госпожа Нарышкина победила всех своих соперниц. Государь был у нее в первый же день по своем возвращении из армии. Доселе связь была тайной; теперь же Нарышкина выставляет её напоказ, и все перед ней на коленях. Эта открытая связь мучит императрицу“».
Однажды на придворном балу государыня спросила Марию Антоновну об ее здоровье.
— Не совсем хорошо, — ответила та, — я, кажется, беременна.
Обе знали от кого.
«Поведение вашего супруга возмутительно, особенно маленькие обеды с этой тварью, в собственном кабинете, рядом с вами», — писала дочери своей, русской императрице, великая герцогиня Баденская. Шла речь о разводе.
Но за двадцать лет к этому все привыкли, и уже никто не удивлялся. Марья Антоновна была так хороша, что не хватало духа осудить ее любовника.
«Разиня рот, стоял я в театре перед ее ложей и преглупым образом дивился красоте ее, до того совершенной, что она казалась неестественной, невозможной», — вспоминал через много лет один из поклонников княгини Нарышкиной.
«Скажи ей, что она ангел, — писал Кутузов о Марии Антоновне жене, — и что если я боготворю женщин, то для того только, что она — сего пола; а если б она мужчиной была, тогда бы все женщины были мне равнодушны».
«Всех Аспазия милей
Черными очей огнями,
Грудью пышною своей…
Она чувствует, вздыхает,
Нежная видна душа;
И сама того не знает,
Чем всех боле хороша», —
пел о ней старик Державин.
Никто не удивлялся и тому, что у мужа Марьи Антоновны, Дмитрия Львовича Нарышкина, две должности: явная — обер-гофмейстера и тайная — «снисходительного мужа», или, как шутники говорили, «великого мастера масонской ложи рогоносцев».
Добродетельная императрица Мария Феодоровна писала «добродетельной супруге» Марии Антоновне: «Супруг ваш доставляет мне удовольствие, говоря о вас с чувствами такой любви, коей, полагаю, немногие жены, подобно вам, похвалиться могут».
Любовник, впрочем, был не менее снисходителен, чем муж. Однажды застал он Марью Антоновну врасплох со своим адъютантом Ожаровским. Но она сумела убедить государя, что ничего не было, и он поверил ей больше, чем глазам своим. Но следовали другие, бесчисленны её поклонники, большею частью из молоденьких флигель-адъютантов.
В июле 1713 года Мария Антоновна разрешилась от бремени сыном, которого назвали Эммануилом В отличие от западноевропейских королей, которые своих детей от фавориток признавали официально, брали к себе на воспитание во дворец, затем присваивали им титулы и обеспечивали дворцами и землями, Александр I, хоть и не имел иного прямого наследника, не отважился на такой поступок. (Возможно, он не был полностью уверен, что это именно его сын.) Однако через месяц после рождения сына, 30 августа 1713 года, он отослал Дмитрию Львовичу Нарышкину собственноручно написанный рескрипт, в котором говорилось: «Принимая искреннее участие в благосостоянии семейства вашего, я, согласно с желанием вашим, полагаю сделать следующее распоряжение: 1) все движимое и недвижимое имение, которое будет оставаться по кончине вашей, разделить между братом Эммануилом и сестрами его, Мариною и Софиею, на законном основании; 2) таким образом, имение, доставшееся Эммануилу и Софии, оценить с тем, что сумма, какая за оное причтется, заплачена будет дочери вашей Марине из моего Кабинета По предстоящей вам надобности в деньгах вы получите при сем 300 тысяч рублей. Сумма сия в свое время должна быть вычтена из той, которая выше сего назначается в пользу старшей сестры Марины. Ежели при жизни моей не мог бы я привести к совершению сего постановления, я возлагаю на наследников моих исполнить во всей силе и со всей точностью сию столь близкую к сердцу моему обязанность» (Д. С. Мережковский).
Текст этого рескрипта не производит впечатления душевной широты благодетеля, он пронизан желанием окутать благотворительный акт тайной, доступной только немногим Из него ясно, что Эммануил и София — это его дети, а Марина — дочь Дмитрия Львовича Нарышкина Александр I не только не поддержал своего сына Эммануила вниманием и заботой, но уже в следующем, 1814 году прекратил с Марией Антоновной всякие отношения.
Напомним, что это был период, когда на долю Александра I выпали Отечественная война 1812 года, а затем Заграничный поход 1813–1814 годов и международный конгресс победителей Наполеона в 1814 году. В эти два года он почти всё время был при армии и редко бывал в Петербурге.
В свете говорили, что Мария Антоновна Нарышкина «сама порвала ту связь, которую не умела ценить». Мы не знаем, справедливо ли было такое суждение. Можно только предположить, что женщина, муж которой получил такой рескрипт, должна испытать не только стыд, но и настолько глубокое разочарование в своём возлюбленном, что уже о любви не могло быть и речи.
С прямыми наследниками у Александра I было неблагополучно: две дочери, рождённые императрицей Елизаветой Алексеевной, умерли во младенчестве. Первая дочь Александра Павловича от Марии Антоновны умерла тоже. Вторая, Софья, которую император считал бесспорно своей, осталась в живых, но с детства была предрасположена к туберкулёзу, или, как тогда говорили, «была слаба грудью». Александр очень любил Софочку, постоянно навещал её, особенно больную. Но Софья, больная чахоткой, несмотря на все старания её вылечить, умерла совсем еще юной, накануне своей свадьбы.
В 1825 году Александр I, порвавший со своей фавориткой и примирившийся с женой, императрицей Елизаветой Алексеевной, умер в Таганроге при загадочных обстоятельствах и был похоронен (он или его двойник?) в Петропавловской крепости. Его самая яркая и долголетняя фаворитка-любовница Мария Антоновна Нарышкина из рода князей Святополк-Четвертинских скончалась в 75-летнем возрасте значительно позже императора — 6 сентября 1854 года.