Последние дни

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Последние дни

Насколько было известно, батюшка хотя и болел не раз, но сравнительно мало и редко. В нужных случаях обращался к врачам. Апостол Павел своему ученику Тимофею и то давал в болезни совет: ради стомаха и частых твоих недугов пей мало вина с водою… Но не всегда отец Иоанн слушался предписаний врачей. Например, однажды доктора предписали ему в посту есть мясо: иначе грозят плохие последствия. Он отказывался. Доктора настаивали. Тогда батюшка заявил, что спросит телеграфом благословения матери. Эта духовная орлица ответила телеграммой: «Лучше умереть, а постов не нарушить!» Конечно, отец Иоанн беспрекословно послушался мать. Я думаю, что такой повелительный приказ могла дать одна из тысячи, а может быть, из миллионов матерей! И неудивительно, что от неё родился человек подобной силы духа. История великих святых свидетельствует нам, что у них были и великие матери: святые Василий, Григорий, Златоуст, Августин родились от славных матерей, преподобный Сергий Радонежский, святой Тихон Задонский, святой Серафим Саровский воспитаны были сильными и святыми по духу матерями. Филарет Московский, Феофан Затворник родились от благочестивых родителей. И вообще если мы просмотрим все Четьи-Минеи (я этим однажды занимался), то увидим, что или оба родителя святых были богоугодны, или кто-либо один из них, большей частью – мать, а иногда бабушка. И лишь в очень исключительных случаях святые дети имели дурных родителей; для Бога всё возможно!

Недаром сказано в Слове Божием, что за благочестие родителей Господь благословляет их потомков до двадцатого рода! А наказывает за грехи их – до третьего и четвёртого колена (Исх. 20).

Но меня всегда удивляло в отце Иоанне другое: поразительная сила в несении невероятных трудов по пастырству. Ведь только подумать: с трёх часов утра и до одиннадцати-двенадцати ночи он был занят. Занят с людьми. Мы сами, по своему опыту, знаем, как нелегко переносить людей вообще. Человек – существо тяжёлое! Ибо греховное, изломанное, испорченное. Если уж Сам Господь однажды воскликнул: «… доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?» – то тем более трудно нам. И мы любим хоть на некоторое время уединиться от людей, «отдохнуть» от них. Поэтому строят отдельные дома, отдельные комнаты, затворяют двери; работают в конторах, а спешат уехать домой, да и дома просят ещё «не беспокоить» их.

А отец Иоанн не имел ни уединения, ни отдыха чуть не круглые сутки! Да и с кем бывал? С больными, с несчастными, со страдающими… Это особенно трудно.

В Париже мне пришлось посещать иногда дома для сумасшедших, вмещавшие до пяти тысяч больных. В одном из них главный доктор, верующий католик, сказал мне в кабинете

– Прошу вас: молитесь обо мне! С этими несчастными, мне кажется, я и сам начинаю сходить с ума!

Подумать лишь, какого напряжения вообще, и в особенности – молитвы, требовали люди от отца Иоанна: ведь почти все ждали чуда! Легко сказать! И в Евангелии сказано, что после исцеления кровоточивой Христос почувствовал «силу, исшедшую» из Него». Вероятно, и в других чудотворцах происходит нечто подобное. Какая же нужна была громадная сила, чтобы переносить всё это каждый день, месяцы, годы, почти до восьмидесяти лет! Вот что поражает больше всего в отце Иоанне.

Но Божественная благодать поддерживала его в таком беспрерывном подвиге. Служение ежедневных Литургий, непрестанная сердечная молитва, призывание Божией силы во время молебнов – это укрепляло и, вероятно, обновляло его природную силу.

Кроме того, думаю, радовало его и то, что он постоянно пребывал в среде верующих, то есть среди лучших людей!

Зато какую же борьбу вёл против него «ангел сатанин»! В Дневнике он постоянно пишет об этом! И неудивительно, что батюшка по временам уезжал на отдых: то на родину, то к друзьям… Даже и апостолы после проповеди нуждались в этом, и Сам Христос отводил их в уединённое от народа место.

Да и самая молитва его требовала огромной траты сил. Нам, обычным людям, служить легко; но так молиться, как он молился, – нужна сила! Или говорить проповеди: мы ровненько объясняем слушателям, точно урок в классе, а у него всякое слово горело. Однажды в Сербии старый и разумный богомолец спросил меня (по-сербски):

– Отче владыко! Что это значит? Один скажет «Бог», и «нема ништа» (нет ничего); а другой скажет тоже «Бог», и «огонь запалисе» (огонь загорится)?

Вот и у отца Иоанна всё всегда было с «огнём». И именно от этого были сильны и его молитвы, и действенны проповеди. Последние по содержанию своему и с ораторской точки зрения не представляли ничего чрезвычайного. Будучи преподавателем в Санкт-Петербургской академии, я однажды задал для доклада курсу тему: определить по проповеди проповедника. А автора я скрывал, конечно. На этот раз три докладчика дали, по проповеди, такой отзыв:

– Автор – священник какого-нибудь уездного городка. Ничего особенного.

Другой сказал:

– Обыкновенный проповедник. Обыкновенная проповедь.

И лишь третий сказал:

– Нет, я чувствую в авторе особого человека. Но понять его не могу.

– А ведь это – великий отец Иоанн Кронштадтский! – к общему удивлению всей аудитории, сказал я.

Тогда поднялся вопрос, почему же проповеди его так просты и обычны? Ответ был понятен: сила его слов была не в оригинальности мыслей и не в ораторском их изложении, а в силе его духа: у него слова дышали пламенем… Именно как сказал серб: один скажет «Бог»- и «нема ништа»; а другой скажет то же самое слово «Бог» – и «огонь запалисе».

Апостол Павел тоже писал, наша сила не в убеждающих словах, а в явлении духа и силы!

И отец Иоанн тратил колоссальные силы в своём служении Богу и людям. Но при всём том дожил почти до восьмидесяти лет. По словам царя Давида, – «аще в силах», то есть при особой силе, – восемьдесят лет может прожить человек. Всему приходит конец.

Незадолго перед смертью и он заболел. Перед этим мне удалось ещё дважды быть с ним. Один раз, будучи уже иеромонахом, я был приглашён сослужить ему на Литургии. Он предстоятельствовал. Я стоял пред престолом с левой стороны. И как только он возгласил с обычною ему силою: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа», меня, точно молния, пронзило ясное сознание, выразившееся в уме в таких словах: «Боже! Какой он духовный гигант!» И созерцая это с очевидностью, я, в размышлении, закрыл уста свои служебником. «Какой гигант». Вдруг он протягивает ко мне левую руку, отодвигает книгу от уст, говорит властно:

– Не думай! Молись!

Вероятно, он прозрел мои тайные мысли о нём.

Последнее моё посещение было приблизительно за полгода до кончины его. Мы с сотоварищем по академии, иеромонахом Ш-м, посетили отца Иоанна по причине болезни моего друга. Батюшка вышел к нам уже слабеньким. Пригласивши сесть, он устало спросил нас:

– И чего вам от меня, старика, нужно?

– Батюшка, – вольно ответил я, прости меня за это, Господи! – если бы вы были простой старик, то к вам Россия не ходила бы.

– Ну, ну, – махнул он рукою, не желая спорить.

– Скажите нам что-нибудь во спасение души.

Тогда он взял в руки крест, висевший на груди моего товарища, и, смотря на него, стал молиться. Потом начал многократно и долго целовать его; прижимал его к своему лбу, опять целовал. Затем то же самое он делал с моим крестом… Всё это творилось молча, несколько минут. Потом он сказал:

– Монахи, монахи! Не оглядывайтесь назад! Помните жену Логову!

Дальше я задал ему такой вопрос:

– Батюшка! Скажите, откуда у вас такая горячая вера?

– Вера? – переспросил он и на минуту задумался. Потом с твёрдой ясностью ответил: – Я жил в Церкви!

– А что это такое – жили в Церкви? – спросил я.

– Ну, – с некоторым удивлением от моего вопроса продолжал он, – что значит жить в Церкви? Я всегда пребывал в церковной жизни… Служил Литургию… Любил читать в храме богослужебные книги, минеи. Не Четьи-Минеи (Жития святых), хотя и те прекрасны! – а богослужебные минеи, стихиры, каноны… Вот! Я жил в Церкви!

К сожалению, я не записал тогда подробнее всю беседу, но эти слова о значении Церкви врезались в память мою на всю жизнь.

Поблагодарив батюшку, мы ушли… Вскорости мой друг скончался в молодых годах. Я… ещё живу, по милости Божией. И часто вспоминаю о его словах…

Болезнь отца Иоанна не проходила. Ждали конца. И 20 декабря (ст. ст.) 1908 года батюшка скончался. Весть эта мгновенно облетела всю Россию. Похоронили его в созданном им женском монастыре в Санкт-Петербурге, «на Карповке».

Мне не удалось попасть в храм на отпевание, и я шёл далеко за гробом в необъятной толпе народа. Всякое движение здесь было прекращено. Зато дышали сердца тысяч и тысяч людей: в одном месте пели «Со святыми упокой», другая группа начинала «Вечную память», третьи – «Святый Боже» – похоронное… Большой стон стоял над этими духовными детьми батюшки. Иногда приходилось слышать выкрики:

– Уж больше не видать нам такого отца!

Или:

– Дорогой батюшка! Помолись за нас!

И опять пение тьмы голосов… Трудно было сдержаться от слёз среди этой общей печали и рыданий.

В подвальном этаже монастырского храма – светлом, облицованном белым мрамором – была приготовлена белая же мраморная гробница на полу. И здесь положили честные мощи святого батюшки. Теперь, вместо Кронштадта, началось паломничество «на Карповку». Ежедневные службы… Постоянные панихиды. Снова чудеса. Всеобщее почитание. Святой Синод постановил считать день смерти отца Иоанна – неучебным в духовных школах. Царь обратился к России с особым манифестом – о значении его и почитании. А народ унёс о нём память в сердцах своих и записал в «поминаниях»…

Так началось уже прославление батюшки в Церкви. И недолго ждать, когда завершится это и канонизацией его во святые.

Три года тому назад (1948 году) я был в Ленинграде и узнал, что монастырь «на Карповке» закрыт, но там всё, включая и гробницу, остаётся нетронутым.

Преподобие отче Иоанне! Моли Бога о нас, грешных!… Вот я и записал, что помнил о нём. Как ни описывай, всё же это не может дать о нём такого впечатления, как живые подлинные слова самого батюшки…