Глава шестая Возвращение «золотого» состава. «Синтез рекордз». Взятие Красной площади. Первые мемуары

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава шестая

Возвращение «золотого» состава. «Синтез рекордз». Взятие Красной площади. Первые мемуары

Финальная десятилетка ХХ века началась для «Машины» с легкого мандража вскоре сменившегося козырными достижениями. Взамен отвергнутого Зайцева группа вернула в состав двух своих харизматичных, блудных гвардейцев – Маргулиса и Подгородецкого, а нескольким годами позже, первыми из отечественных музыкантов, «машинисты» протоптали концертную тропинку к кремлевской стене, глобально отпраздновав свой четвертьвековой юбилей на Красной площади. К тому моменту подоспели и два автобиографических труда людей из «МВ». А раскочегарившийся лэйбл Кутикова Sintez Records приступил к выпуску первых официальных «зэ бестов» «Машины Времени».

Александр Кутиков

На мой взгляд, самый кризисный момент у нас произошел, когда уволили Зайцева, а вернувшиеся Петя с Женей на протяжении двух лет настаивали на том, что они – не члены «Машины Времени», а просто приглашенные музыканты, решившие поработать с группой чуть больше одного концерта. И вот если бы такая ситуация продолжалась дольше, то, как мне кажется, она могла бы взорвать «МВ» изнутри. Но нам удалось убедить, сомневающихся в своей принадлежности к группе музыкантов, в том, что они все-таки участники именно «Машины», а не какого-то другого коллектива.

Андрей Макаревич

На стыке 80-х и 90-х мы работали очень интенсивно, не вылезали из гастролей, давали по 15–20 концертов в месяц и играли здорово. Я сейчас порой слушаю наши записи тех лет, и замечаю, что у нас была хорошая сыгранность. Мы, что называется, «попадали вместе», а это для группы крайне важно. И никакого кризиса «Машины» я не ощущал. Просто настал день, когда у нас наглухо исчез Заяц. С ним и прежде такое случалось, и за это он строго наказывался. Но, что толку? Как-то Саша на неделю пропал, потом опять на неделю, еще раз – практически на месяц, а тут он пропал совсем надолго, да еще в преддверии важного для нас выступления в Москве. И я понимал, что он может совсем не появиться к нужной дате, где его искать неизвестно и концерты, которые мы столько ждали, сорвутся. А Зайцев будет продолжать свое путешествие расширенного сознания. Не могу заявить на страницах книги, что Заяц принимал наркотики, поскольку за руку я его ни разу не ловил, но то, что он периодически впадал в состояние невменяемости и по этой причине исчезал – факт.

В общем, я позвонил Подгородецкому и Маргулису с предложением помочь нам.

С Женей мы не играли с 80-го года, с Петей чуть меньше, но перерыв тоже был солидный. «Привет! – говорю. – У нас такая история, пропал Заяц, а концерт во Дворце спорта вот-вот, может, вы, подключитесь по старой памяти?». Я почувствовал, что они страшно рады моему предложению. Мы, ведь, не были врагами, а тесно не общались в 80-е, потому что некогда было, все время по гастролям мотались. Они к нам приехали. А за полчаса до концерта все же нарисовался и Саша. Но это уже ничего не меняло. Он был уволен из команды. А с Маргулисом и Подгородецким мы сыграли тогда клево, получив огромное удовольствие. Это ж такой акт, сродни половому, когда вдруг по ходу концерта вспоминаются какие-то нюансы, присущие только данным музыкантам. На тебя накатывает ностальгия, на них тоже. В результате мы играли лучше, чем обычно. Не знаю, насколько хорошо все звучало в зале, но на сцене мы кайфовали. И тогда я предложил: «Может, и дальше поиграем? А чего? Все равно с Зайцем мы уже работать не будем». Они ответили: «Давайте». К тому же, у них, у обоих, к этому моменту, профессиональные дела обстояли плохо.

Зайцев мне, к слову, всегда не очень нравился, как пианист, хотя работал он старательно. Саша представлял другое поколение. Ему импонировали команды типа «Крафтверк», всякая электроника и прочее, а, скажем, блюз, он не чувствовал совсем. Мог его сымитировать, но не более того. А я все-таки, блюз очень люблю. И в музыке «МВ» блюз всегда присутствовал.

Маргулиса ты обратно в «Машину» как раз из-за его блюзовых наклонностей позвал, что ли? По ситуации-то группе только Подгородецкий требовался. Клавишник же у вас исчез, а не гитарист или басист?

Раз уж возникли такие обстоятельства, захотелось сделать некий джем-сейшен. Тем более, программу, которую мы тогда исполняли, Петя не знал, и в одиночку в нее бы не включился. А для того, чтобы играть старые песни, мы пригласили Маргулиса. Надо было просто спасать концерт. И чудо, что они оба оказались тогда в Москве и были свободны.

О гонораре за выступление речь с ними заходила?

Конечно, нет. Мы пригласили их сыграть с нами, как приглашают в гости. Все-таки времена еще другие были.

Евгений Маргулис

Когда Макаревич, не найдя Зайцева, предложил нам с Петькой «тряхнуть стариной», мы это лихо сделали. И Макар понял – группу можно реанимировать. Мне кажется, у «Машины» к тому моменту наблюдался жуткий застой. И перемены напрашивались сами собой. Ну вот, видишь, тряхнулось так, что это продолжается до сих пор, не взирая на то, что мы стары и, наверное, кому-то уже не интересны. Молодежи мы точно не интересны. Но если в целом народ, по-прежнему, к нам на концерты охотно приходит, значит, что-то такое в нас есть.

В 90-м я не намеренно возвращался в «МВ». Меня просто попросили, и я остался. Огромного желания вновь играть в «Машине» у меня не было. Вернее, я совершенно над этой темой не задумывался. Десять лет я спокойно скитался, делал то, что хочу, и был вполне доволен. Работа в «Машине Времени», ведь, подразумевает определенный конгломерат персон, с которыми нужно считаться, а я от такого за десятилетие, слава Богу, отвык. Но, тем не менее, так получилось, что мы стали опять играть вместе.

Андрей Макаревич

«Машина» никогда не являлась фирмой, бизнесом. Нас объединяет то, что за долгие годы мы научились настолько хорошо друг друга понимать, сочиняя песни, и работая на сцене, что этого ни за какие деньги не купишь и ничем не заменишь. Назови это микрокосмосом или чем угодно. Дело не в названии, а в сути. Вопрос существования команды всегда был для меня важнее всего прочего.

Собственно, после концерта, где мы воссоединились с Маргулисом и Подгородецким, не только моя инициатива была закрепить данный союз. Ко мне подошел Петька и сказал: «Хочу с тобой поговорить. Я уже совершенно другой человек, нормальный, профессиональный, взрослый, и если вы меня назад пригласите, буду очень рад». Женька тогда находился рядом с нами. И я подумал, сам Господь посылает нам наших же людей. Для меня всегда мучение искать новых членов группы. Это, как в семью привести незнакомого человека. Он может и хороший, но не понимает массу вещей, о которых нам, внутри семьи, даже говорить вслух не надо. Потому что, мы их чувствуем одинаково и это вещи тонкие. Мне не нужны только сильные исполнители. Нужны люди, понимающие, что мы делаем. Хотя, конечно, мастерство еще никому не помешало.

Подгородецкий о своем втором пришествии в «МВ» вспоминал в собственной книге, конечно, не столь романтично и смиренно: «…со мной и Маргулисом стал вести задушевные беседы Валера Голда – директор „Машины Времени“. Он вежливо осведомлялся у нас, а не хотели бы мы присоединиться к коллективу, сколько бы хотели получать денег и пр. Мы с Маргулисом думали, причем нас даже сфотографировали за этим занятием. В общем, нас опять завербовали в „Машину“. И понеслось…»

Максим Капитановский

Для меня, например, самым сильный состав «Машины» это: Макар-Маргулис-Кутиков-Подгородецкий-Ефремов. Считаю его безупречным, насколько вообще можно говорить о «МВ», как о безупречном коллективе. То есть, после ухода Зайцева группа укрепилась двумя сильными музыкантами. Причем Маргулис тактично не полез в епархию Кутикова, на бас-гитару, хотя он прирожденный басист, а остался аккомпанирующим гитаристом, с небольшими сольными фрагментами. Гуля поступил примерно так же, как я во взаимоотношениях с Наилем Короткиным. Плюс Женя еще и вокалист крепкий, интересный.

А Подгородецкий после Зайцева вообще привнес разительный контраст. Я уже привык за годы к сашиным одиночным ноткам. Все вроде вкусно, нормально. Но Петя это сразу, как целый оркестр! Короче, 90-е – лучший период у «Машины». Другим мощным отрезком было время, когда записывались «Реки и мосты». Романтическая программа, с балетом…

Я на 50-летии Кутикова, прежде чем прочесть ему поздравительное стихотворение собственного сочинения, заметил: в моем лице группа «Машина Времени», видит самого преданного фана, поскольку я прослушал порядка 2500 концертов группы. Так что могу объективно судить о ее эволюции. Мой собственный критерий оценки каждой песни это появление или не появление мурашек на руках. Маргулис всегда после концертов надо мной подшучивал: «Ну, что, Макс, сегодня мурашки были?».

Ты ведь не только концерты «Машины» слушал, но и был свидетелем многих кадровых перемен в группе. Мне не раз доводилось слышать от причастных к «МВ» собеседников, что когда в коллективе складывалась какая-то деликатная ситуация, например, ваша с Наилем дилемма из-за поездки в Японию, или конфликт Кавы и Кутикова, Макар, словно, самоустранялся, старался не обозначать свою позицию. Так же, вроде бы, происходило и почти со всеми увольнениями в «Машине». Не Макаревич, как правило, сообщал людям, что группа в их услугах больше не нуждается…

Я за свою жизнь дважды находился на руководящей должности и знаю, сколь непросто учесть все нюансы во взаимоотношениях с людьми. Обычно, существует в группе директор или другой административный работник, который и выполняет разные неприятные обязанности, типа сообщений об увольнениях. Но иногда Андрей это делал лично. Например, я видел, как он уволил нашего старого общего товарища Сашу Заборовского, который занимался «машиновским» светом фактически с нуля. Он что-то постоянно мастерил. Допустим, Росконцерт купил «Машине» штук 20–30 прожекторов Саша их все спаял, подобрал фильтры, сделал какой-то пульт управления ими. Потом он на концертах их настраивал, и все это функционировало. А когда началась перестройка, хозрасчет, все эти прожектора отобрали, Заборовскому стало не с чем работать. Он на свои деньги купил два или три прожектора, а стояли они приличных денег, и возил с собой на гастроли. Но выглядело это, конечно, смехотворно. В сущности, он потерял профессию, не потому что был плохим работником, а в силу обстоятельств. И когда начались закулисные разговоры, мол, Забора надо убирать, потому что ему нечем заниматься в группе, Макар долго оттягивал решение о расставании с ним.

А, что в тот момент у «Машины» еще не было возможности приобрести собственную светоаппаратуру?

Никто не видел в том необходимости. Почти на каждой площадке, где выступала «Машина» имелся стационарный свет. И с ним уже работал в качестве оператора не Заборовский, а местный товарищ. Можно, конечно, было посадить Сашу возле него, как ассистента, но тогда это уже была бы работа несоизмеримая его зарплате.

И в какой-то момент Андрей сказал: «Саша, извини, к сожалению, мы тебя не можем содержать в данной ситуации». Заборовский выслушал это со слезами на глазах, но надо сказать, что у Макаревича тоже появились слезы.

Но, ведь, «Машина» очень коммерчески успешная команда. Если такой старый друг уходит со слезами на глазах, может, все-таки сохранить его, хотя бы, как заслуженного ветерана. Ну, пусть он ездит с тремя прожекторами за ту же зарплату…А так его просто на улицу отправляют?

Могу сказать, что сплошь и рядом так во многих группах и делается. Так сохраняли каких-то техников, которые уже были не особо актуальны… Но возвести систему благотворительности во главу угла все-таки невозможно.

Распрощавшись на излете 80-х с чахнувшим Росконцертом «Машина Времени» стала не только самостоятельно выстраивать свой бизнес-план, но и оказалась единственной в стране командой, обзаведшейся, по сути, собственным звукозаписывающим лейблом «Sintez Records». Формально его хозяином являлся и является Александр Викторович Кутиков, но для каждого в отечественной музиндустрии понятно: мы говорим «Синтез» подразумеваем «Машина» и наоборот.

Александр Кутиков

После первой нашей поездки в Америку меня очень заинтересовал вопрос: возможно ли создание самостоятельного музыкального рекорд-бизнеса в Советском Союзе? Мы с компаньонами попробовали это сделать и тут же получили по башке от государства. Моим коллегам по кооперативному движению пришлось срочно переквалифицироваться из людей, занимавшихся музыкой, искусством, кино в торговцев трубами, сахаром, нефтью, компьютерами. Я в этот момент из компании ушел. Потом, когда «Синтез» превратился в мощную корпоративную структуру, мои друзья, руководившие данной компанией, предложили мне: «Хочешь вновь попытаться раскрутить собственный музыкальный бизнес? Тогда вот тебе офис в виде квартиры, вот тебе компьютер – приступай». Никаких иных материальных средств изначально не было. Но деньги, это же всегда просто схема. Если ты можешь ее выстроить так, что на полученный кредит, создашь прибыльный проект, значит, у тебя есть перспективы в бизнесе, если не можешь – лучше быть просто наемным работником. Я смог, и «Синтез рекордз» нормально функционирует по сей день.

И владеет едва ли не всем наследием «Машины Времени»?

Никакой узурпации тут не было. Закон об авторском праве построен таким образом, что согласно ему первый издатель материала имеет механические права на него на протяжении 75 лет. А я записал более 90 процентов материала «Машины», как продюсер и звукорежиссер, и вполне естественно, что механическими правами на альбомы «МВ» владеет руководимая мною компания, и частично я сам. Но это не значит, что мне принадлежат и авторские права на песни группы. Авторские права у нас не отделимы и принадлежат авторам произведения, в число которых зачастую, опять-таки, вхожу и я. исло которых. в том числе и мнем хема. вать свой бизнес-план, но и оказалась единственной в стране командой, обзаведшейся 100.

Но как ты, в свое время, аргументировал коллегам по «МВ», в частности Макару, идею о том, что издаваться вам надо обязательно на «Синтезе»?

На заре 90-х мы имели печальный опыт издания диска «Медленная хорошая музыка» другой компанией, уже не помню ее названия, которая существовала при фирме «Мелодия» под руководством главного «мелодиевского» инженера господина Порохина. Он прекрасный дядька, милейший человек, обладающий бизнес-способностями, но «Машина» ничего за ту пластинку не получила.

Андрей Макаревич

«Медленная хорошая музыка» – противный альбом. Мне не нравится. Он еще и звучит погано. Мы писали его на «Мелодии» и сначала почему-то казалось, что это звучит хорошо. А оказалось не так.

Александр Кутиков

В дальнейшем мне удалось решить вопрос с той компанией по передаче «Синтезу» прав на данный альбом «МВ». Сотрудничая с «Синтезом» все роялти «МВ» получает своевременно и в четком соответствии с договорными условиями. Я за этим слежу лично, и тут вопросов нет.

Тем не менее, от действующих «машинистов» не раз приходилось слышать фразу, ставшую почти афоризмом: издавать альбомы «Машины» на «Синтезе» – не самое выгодное дело, но дружба дороже.

В разные периоды существования «МВ» были, вероятно, некие нюансы во взаимоотношениях участников группы друг с другом, когда желание уколоть товарища превышало возможность сдержаться. Но я, все ж-таки, предпочитаю сдерживаться.

И еще скажу так: предложений, более выгодных, чем те, что «Машине» делал «Синтез» не поступало более ни от одной рекординговой компании.

Но если все же Макар и коллеги по группе скажут тебе: давай издадим новый альбом «Машины» на другом лэйбле, это будет возможно?

Теоретически, да. Макар, например, издает свои сольные проекты не на «Синтезе». Все зависит от коммерческого предложения. Но в большинстве случаев выясняется, что придется менять шило на мыло. И для «Машины» это бессмысленно. Зачем стремится к переменам, заниматься революционной деятельностью, если нынешние условия всех участников «МВ» устраивают?

Впрочем, я никогда, ни на чем не настаиваю, только рекомендую. Конфликтов внутри группы, по поводу «Синтеза», у нас никогда не было. Да, с каждым годом самостоятельность музыкантов «Машины» возрастает и некоторые из них считают, что это хорошо. Но я склонен думать, что излишняя независимость участников любой группы, отрицательно влияет на перспективу ее долгого существования. На мой субъективный взгляд, все лучшее, что сделано музыкантами «Машины» – сделано ими вместе, а не по отдельности. Ни один сольный альбом любого «машиниста», в том числе и мой, не достиг уровня альбомов записанных «МВ». Для меня вопрос существования «Машины Времени» является очень важным. И я делаю все, на протяжении многих лет, чтобы группа сохранялась. И в частности, компания «Синтез рекордз» является, с моей точки зрения, частью той основы, которая держит «Машину».

В первые годы существования новой независимой России с «МВ», а если конкретнее, то, прежде всего, с ее основательно заматеревшим вожаком Андреем Макаревичем стали происходить вещи, окончательно раздробившие обширный лагерь «машиновских» поклонников на либералов и радикалов. Первые, вполне толерантно воспринимали эволюцию и множащиеся ипостаси Макара, вторые относились к тому же самому с куда меньшей терпимостью, а иногда и с нескрываемой досадой. И мемуарное сочинение Макаревича «Все очень просто» показалось пристрастным экспертам каким-то причесанным, пенсионерским и саморекламным (вспомните фразу о «Евангелии от Макара» в прологе книги, которую вы сейчас читаете), и празднование его 40-летия в ГЦКЗ «Россия» – слишком пафосным, и появление в качестве ведущего кулинарной телепрограммы «Смак» – попсовым, обывательским и даже комичным. Тут же лидеру «Машины» прицепили ярлык «самого известного повара страны», а «МВ» стали называть вокально-инструментальным ансамблем кулинара Макаревича. 25-летие «Машины Времени» на Красной площади тоже получило от слишком серьезных и прямолинейных судей горстку «камней» в свой адрес, но, выглядела она, как та самая дробина слону. Многочасовой, первый в истории, вполне фривольный (по крайней мере, для его вип-гостей и участников) отечественный рок-перфоманс на кремлевской брусчатке, при огромном скопленье народа, получился запоминающимся и оправданным. Знаю, что говорю, хотя бы потому, что большую его часть провел фактически на сцене, в той ее части, куда выглядывали из закулисного фуршетного шатра пришедшие на праздник «друзья „Машины“.

Андрей Макаревич

Где-то за год до нашего юбилея, на Красной площади состоялся концерт Дидье Маруани. Это была первая акция подобного рода в святая святых страны. Вопреки опасениям, все тогда прошло очень хорошо. Прецедент, что называется, случился. И мы с директором «Машины» Валерием Голдой подумали, что надо бы найти спонсоров и устроить нашу уже красивую историю на том же месте к 25-летию группы. А Валерий Ильич к организации концерта Маруани имел некоторое отношение, так что документация по этому проекту и, вообще, знание того, как все там было устроено, у него имелись.

Мы разработали идею мероприятия, нашли компанию, готовую его спонсировать (денег по тем временам требовалось очень много: более 100 тысяч долларов на обустройство сцены, звук, милицию и прочее) и взялись за главный вопрос – получение разрешения на проведение такого концерта. Я долго бегал между комендантом Кремля Барсуковым и мэром столицы Лужковым, потому что первый на любом нашем письме ставил резолюцию «Не возражаю. Спросить Лужкова», а второй «Не возражаю. Спросить Барсукова».

К Барсукову я поначалу просто пришел на прием, предварительно позвонив в его приемную. Он в итоге подписал нам все необходимые бумаги месяца за два до концерта, а вот Лужков не подписывал до последнего дня. Тем не менее, мы на свой страх и риск все-таки начали установку сцены возле Исторического музея. Потом объявления о нашем концерте на Красной площади, и о том, что он будет бесплатным, пошли по радио, а одобряющей резолюции Юрия Михайловича все не было. Но, в конце концов, московские власти, видимо, поняли, что деваться некуда, народ уже взволнован и лучше акцию разрешить. Мне позвонили из мэрии чуть ли не накануне концерта и сказали: «Ваше письмо подписано. Помощь никакая не нужна?». Я ответил: «Спасибо. Сейчас уже лучше просто не мешайте. Практически все сделано». И участие столичных градоначальников в нашем проекте в результате свелось к тому, что один из заместителей Лужкова потом приехал на юбилей «Машины» и зачитал приветственное письмо от мэра.

Александр Кутиков

Желание отпраздновать день рождения «Машины» на Красной площади было, в определенном смысле, стебом. И осуществили мы его во многом благодаря моему дяде Сергею Николаевичу Красавченко. Одно время он был первым заместителем председателя Верховного Совета, а так же помощником президента Бориса Ельцина. Сергей Николаевич помог нам правильно провести все бумаги, получить вовремя все подписи. Я консультировался у него, как оперативнее преодолевать любые инстанции, к кому из чиновников и с какими формулировками идти, что просить и что реально могут разрешить.

Андрей Макаревич

Когда затея с Красной площадью осуществилась, я подумал, что опять случилось чудо. Изначально, ведь, все казалось абсолютной авантюрой. Из серии: «А почему нет? А где еще?». «Олимпийский» нам не нравился, на Манежной площади концертов не проводилось, про Васильевский спуск я даже не задумывался, там в ту пору еще тоже никаких концертов не организовывали. Ехать на окраинный аэродром в Тушино было не в кайф…

Евгений Маргулис

В тот момент наш говномер перевешивал (помнишь, этот замечательный стих «Пейзаж» у Галича?). Поэтому захотелось на Красную площадь, чтобы уж окончательно получить сатисфакцию у прошлого. Хотя на самом деле нужно было брать «Олимпийский», либо вообще какой-нибудь небольшой зал. Ну, тоже мне народный праздник – «Машине Времени» 300 лет…

Максим Капитановский

В отличие от обычных гастрольных концертов «МВ» для сейшена на Красной площади я никакую аппаратуру специально не заказывал. Тут уже масштаб был слишком крупный, и все технические вопросы решал Кутиков. Аппаратуру нам поставили совместно сразу несколько фирм, и ее параметры по тому времени для России были рекордными. Но свели все на один «машиновский» пульт, к которому я привык.

Пока монтировали технику, я был свободен, и просто наблюдал, что вокруг происходит. За несколько часов до концерта площадь еще оставалась закрытой для публики, а гости группы уже стали подтягиваться. Одним из первых появился Макс Леонидов, приехавший из Питера в Москву утренним поездом. Увидев меня, он тут же поинтересовался: «Макс, слушай, а Мавзолей работает? А то я там никогда не был». Мавзолей, как выяснилось, функционировал, но войти в него практически никто не мог. У входа дежурил строгий мент. Однако, я с ним переговорил, и он нас впустил. Посещение Мавзолея с Максом и стало для меня основным впечатлением того дня.

В мрачную усыпальницу пролетарского вождя мы вошли с Леонидовым вдвоем, и там ему стало дурно. Я вывел позеленевшего Макса на улицу, посадил на бордюр, принес ему воды. Спрашиваю: «Что с тобой?». Он говорит: «Не могу объяснить. Но мне плохо. Сначала подташнивало, а сейчас просто не по себе как-то». Видимо, слишком сильные эмоции испытал…

Что касается самого концерта, то весь вечер я гордился, стоя за пультом «Машины». Поскольку я был постарше всех «машинистов» и зацепил в молодости различные ситуации и неприятности, связанные с диссидентством, антисоветчиной, то прекрасно понимал всю силу текущего момента. На Красной площади началась эпоха темного царства, на ней она и закончилась. Я так и написал потом в своей очередной книжке. Окончательное разрешение на проведение этого концерта добывалось трудно, последний документ подписали буквально за сутки до события. Когда я, до этого, позванивал Макаревичу и интересовался, состоится все-таки концерт или нет, он раздраженно отвечал: «Я сам тебе позвоню, скажу, когда все станет ясно». Никто, ни в чем не был уверен до последнего момента.

Зато потом мне знакомые рассказывали, что даже в Новых Черемушках, стоя на балконе последнего этажа высотного дома, слышалось, что происходит на Красной площади. Разобрать ничего было невозможно, но звук долетал. Вообще, главная трудность звукорежиссера при работе на открытом воздухе – невозможность выстроить гармоничный саунд. Мощности всегда не хватает. Инструменты на таких выступлениях звучат, как правило, максимально громко, настолько, что их звук попадает в голосовые микрофоны и возникает каша. Сделать инструменты тише можно только на сцене, но музыканты, в концертном заводе, все равно тут же подходят к усилителю и громкость поднимают, а добавить общий уровень звука так, чтобы инструменты легли в баланс с голосами, в 90 процентов случаях невозможно. Но вот тогда, на Красной площади, случился один из редчайших эпизодов в моей практике, когда в уличных условиях удалось сделать очень комфортный звук. Причем, опираясь на собственный опыт, я учел тончайшие нюансы. Например, то, что в течение дня меняется атмосферное давление и если саунд-чек проводился днем с расчетом на начало концерта, допустим, в 20.00., то в 22.00., если ничего на пульте не трогать, вы получите совершено иной звук. По ходу концерта необходимо постоянно подстраиваться. И на 25-летии «Машины», не смотря на то, что некоторые артисты, особенно приезжие, были пьяные, все звучало неплохо.

А ты сам-то успевал накатывать в том веселом гостевом шатре за сценой?

Нет, весь концерт я находился у пульта, но у меня там сформировался «филиал» шатра.

Евгений Маргулис

На Красной площади выпил я тогда очень прилично. Настроение было классное, и все мы были на 15 лет моложе, чем сейчас. Сил хватало, и компания хорошая собралась: «воскресники», Гарик Иваныч Сукачев во всей своей дурьей красе…

Андрей Макаревич

На нашем 25-летии я находился в каком-то сумасшедшем, хорошем энергетическом состоянии. До последнего момента не верил, что все состоится, а когда сейшен начался – напряжение резко спало. Кроме того, я панически боялся, что пойдет дождь. Он был, но не такой проливной, какой мог бы случиться. В общем, я поймал такую высокую ноту, что сбить меня уже ничто не могло, хоть керосину мне в рюмку, вместо водки, налей.

А потом произошла совершенно мистическая вещь. Следующим утром я кусками снимал кожу со своего лица. Я обгорел! Хотя, в принципе, никогда не обгораю, а если уж что-то подобное со мной случается, то никак не с лицом. Да, с утра над Красной площадью светило солнце, я бегал туда-сюда, смотрел, как ставят сцену, но ничего особенного. А сутки спустя такой результат. Просто озоновая дыра какая-то открылась над центром Москвы. Возможно, это последствие моих излишних переживаний в ходе подготовки к концерту? Медики, пожалуй, могли бы использовать мой пример для научного исследования.

В истории «Машины» есть странная закономерность – почти каждый ее юбилей становится прощальным для кого-то из долгожителей коллектива. «МВ» исполнилось 10 лет, и ушел из группы Сергей Кавагоэ, 20 лет – и, адьё, Саша Зайцев, 25 лет – и расстались с Максом Капитановским, 30 лет – и, до свидания, Петя Подгородецкий (но о его уходе в следующих главах). Капитановский перед расставанием с коллективом успел не только «нарулить» качественный звук на Красной площади, но и подарить общественности свою литературную подборку воспоминаний о житие «Машины Времени» под названием «Все очень не просто». На этот труд его сподвиг давний приятель «машинистов» Алексей Богомолов. А желчный Подгородецкий позже напишет, что именно замысел Капитановского-Богомолова вынудил Макара активно взяться за собственную книгу и сыграть, как говорится, на опережение.

Андрей Макаревич

То что я хотел сыграть на какое-то опережение – глупость, я вообще такого рода спорт не люблю. Макс однажды сказал, что хочет написать с Богомоловым книжку, это не произвело на меня никакого впечатления – масса вещей вокруг затеваются и так же заканчиваются. Просто я к тому времени страшно устал отвечать на идиотский вопрос журналистов: расскажите историю вашей группы. С этой целью книжка и задумывалась. Получилась она легко и быстро, я увлёкся. А мой товарищ Лёва Гущин, который тогда был, кажется, главным редактором «Огонька», предложил её издать, и все сложилось само собой. Переиздавалась она потом много раз».

Максим Капитановский

С Лешкой Богомоловым мы раньше сильно дружили, выпивали. Сейчас пересекаемся редко, он, в основном в Орле, с Егором Строевым работает. Плотно общаться мы начали после того, как однажды я победил его в армрестлинге. Дело происходило в Калуге. Мы с ним только что познакомились. У «МВ» закончился очередной концерт и все отправились в местный ресторан. Когда компания напилась, возник разговор, в ходе которого я сказал Алексеичу: «Ну, ты мне еще предложи с тобой на руках побороться», имея в виду сравнение моськи и слона. Богомолов просто огромной комплекции человек. И он взял и подхватил: «А чего, давай!». Однако, пока Лешка чего-то там головой вертел, я его руку быстренько, бац, и положил. Он естественно этого не ожидал и говорит: «Подожди, подожди, давай заново. Я же еще не готов был». А я ответил: «Все, все, больше не хочу», и остался единственным человеком в мире не побежденным Богомоловым. Так и подружились. И какое-то время спустя он мне предложил: «Давай, напишем книгу о „Машине“. Структурируем ее следующим образом: каждую страничку поделим напополам. В одной части я буду описывать факты из жизни „МВ“ виденные мной со стороны, а ты их прокомментируешь, как бы изнутри, как член коллектива. То есть два рассказа об одном и том же концерте, программе, гастролях и т. п. Мне показалось это интересным.

Лешка набросал приблизительный план книги, а я уже года полтора к тому моменту описывал в тетрадке всякие случаи, которые происходили на гастролях. Я не акцентировался только на «Машине Времени», вспоминал и то, что случалось со мной в годы работы в ансамблях «Лейся, песня» и «Добры молодцы», но из жизни «Машины» у меня, конечно, накопилось историй немало.

Когда мы начали готовить книгу, я сказал Алексеичу, что надо, наверное, поставить в известность о ней Макара, показать наш план. Мы встретились с Андреем и ему идея понравилась. А потом Богомолов куда-то уехал и все у нас заглохло. Я просто продолжал что-то записывать и, в принципе, набрал уже достаточно материала для книги. Стал читать его на гастролях самим «машинистам», устраивал этакие творческие вечера, чем все мы ужасно гордились. Мол, другие ансамбли после концертов только водку пьют, а в «Машине» пьют водку и слушают хорошую прозу. В каких-то случаях ребята меня поправляли, если кому-то из них казалось, что тут я жестко написал, а вот этого вообще не стоит озвучивать, дабы потом досужие разговоры не начались…

В общем, я читал, читал, читал… А Макаревич, в один прекрасный момент, «без объявления войны» взялся за собственную книгу. Написал ее довольно быстро и с загадочным видом мне сообщил: «Послезавтра презентация моей книжки». Я не отнесся к этому факту болезненно и не истолковал его так, как Петя в своих мемуарах. Во-первых, «Машина Времени» это изобретение Макаревича и он волен писать о нем, когда угодно. Во-вторых, наши книги абсолютно не пересекались. Андрей вспоминал о событиях, случившихся до 1983-го года, а я о периоде с 83-го по 94-й годы. Эти книги скорее дополняли друг друга, и родилась идея, чуть было не сделавшая меня богатым человеком. После того, как появилась макаровская книжка «Все очень просто», я решил назвать свою «Все очень непросто» и выбрал для нее точно такой же формат, объем (страничка в страничку) и оформление (расположение фотографий такое же, как в книге Макаревича). Книга Андрея вышла тиражом 20 тыс. экземпляров, а моя – 100 тысяч.

К 25-летию «Машины» мы с Макаром придумали объединить две наши книги в один «бокс» и продавать на Красной площади во время юбилейного концерта. К ним прилагалась еще маленькая бутылочка портвейна. Допечатали тираж макаровской книги, и у нас получилось около 40 тысяч «сдвоенных» экземпляров. Мы рассчитали их адекватную розничную цену, вышло около 6 долларов за две книжки. Предполагалось, что все они распродадутся на концерте, для чего были наняты несколько десятков продавцов-книгоношей, которые должны были ходить по Красной площади и торговать в толпе зрителей. Но весь день шел дождь. Площадь покрылась зонтами, а народу собралось при этом второе больше, чем ожидалось. Короче продавцы просто не смогли никуда протиснуться и «отоваривали» лишь пару-тройку зрительских рядов, стоявших возле ГУМа. А если бы тогда разошлись все 40 тысяч экземпляров, то только я заработал бы на этом больше 100 тысяч долларов, что в 94-м году выглядело сумасшедшей суммой. Но, к сожалению, так не получилось…

Кстати, некоторые мои знакомые, в том числе Подгородецкий, говорили потом, что одной из причин, по которой мне пришлось расстаться с «Машиной», была эта моя книга. Якобы даже кто-то из группы (не Макаревич) сказал: «Макс, мог бы и поделиться с нами гонораром». А гонораров у меня за нее никаких не было. В конечном счете, эта книжка вообще пропала. Какое-то время мы ее возили с собой на гастроли, продавали рядом с пластинками «Машины». Я предложил 10–15 процентов с выручки от ее продаж отдавать группе, но музыканты официально отказались. А на Красной площади я тогда ничего не заработал. Еле-еле продавцы окупились.

Из тех, кто долго был в «Машине», а потом оказался вне группы, многие так или иначе обижены на Макара и нынешних участников команды. А ты, вроде бы, не очень?

Обиды у меня нет сейчас. Она была раньше, потому что я расстался с группой не по собственному желанию, а по объективным обстоятельствам, которые в тот момент оказались против меня. И как свойственно любому человеку, я старался тогда свои ошибки не замечать, а валить все на других. Но прошло это очень быстро.

Я ушел в 94-м, проработав в «Машине» в общей сложности 12 лет. Сначала в качестве барабанщика, потом, после перерыва, в качестве звукорежиссера. Ушел, потому что менялась ситуация, аппаратура, система оплаты. Раньше у «Машины» была своя аппаратура, и я за нее отвечал, с ней работал. Потом, по ряду причин, группа перешла на аренду, то есть, каждый зал уже стал иметь собственную аппаратуру. Она была то лучше, то хуже, иногда очень плохая и я, как человек, отвечающий за звук, не мог давать стопроцентную гарантию качества ее работы. В нескольких случаях приходилось на ходу что-то чинить, ремонтировать. А у меня нет надлежащей квалификации, скажем, радиотехника. Я был типичным концертным звукорежиссером, разбирался в аппаратуре, но не настолько, чтобы сразу определять, какой транзистор нужно заменить. И когда понадобилось подряд в нескольких случаях это делать, я не справился. И группа приняла решение со мной расстаться. Они взяли другого человека, который объединял в себе сразу несколько необходимых профессиональных качеств. Поначалу, я, конечно, обиделся, поскольку остался без работы и считал, что меня вот так просто выставили на улицу, после стольких лет отданных мной «Машине»…

Сообщил мне о моем увольнении директор, молодой совсем мальчик Ярослав Папков, которого я, к слову, не устраивал тоже. Хотя именно я его, в свое время, почти за руку привел в команду вместе с Маргулисом. Они были приятелями. Первый конфликт у меня произошел, как раз, с Ярославом. Он начинал очень борзо. Стал вмешиваться в мою работу, хотя у нас, внутри коллектива давно существовали какие-то устоявшиеся правила, система взаимодействия. Обычно, когда мы выезжали на какую-то площадку, то я предварительно согласовывал с принимающей стороной технический райдер, определял, что из аппаратуры нам нужно, какой мощности, фирмы и т. д. А он, в своем неимоверном рвении, иногда перекрывал мои запросы. И неоднократно получалось, что, приехав на место, мы выясняли, что организаторы концерта выполнили поручение Папкова, а заказал он не то и, значит, подставил меня. У нас был с ним конкретный разговор по этому поводу. Для его утверждения в своей важной роли я, конечно, в силу возраста и опыта, являлся крайне неудобным человеком. И он провел в отношении меня определенную интригу. Хотя могла бы тогда, конечно, группа как-то по-другому отреагировать на его старания. Но, повторю, времена изменились. Все мы были большими друзьями, но уже включилась формула: хороший парень это не профессия. Стали цениться какие-то другие вещи. Да и в финансовом плане я был не удобен.

Тогда, в 94-м, я, наверное, мог бы поговорить с Андреем или встретиться со всеми ребятами, но, скажем так, сам вильнул хвостом. Технически все выглядело так: «Машина» ушла в отпуск и мы с Ефремовым поехали отдыхать в Турцию. А, когда вернулись в Москву, мне позвонил один из техников «МВ» и сказал: «Максим, не понимаю, что тут происходит. Я приехал на базу, а там какой-то парень ходит, говорит, что теперь он будет звукорежиссером группы. Вот в тот же день мне и позвонил директор „Машины Времени“ и официальным тоном сказал, обратившись ко мне по имени отчеству, что было нонсенсом: „Максим Владимирович, у нас с вами закончился договор, и ансамбль пришел к выводу этот договор не возобновлять“. Я потом интересовался у Макара, и он меня уверял, что никто не поручал Папкову говорить подобную фразу. Я ответил директору: „Хорошо“ и повесил трубку. С этого момента я в „Машине“ не работал, но отношения мы не порвали. Буквально в том же году Макаревич пригласил меня в качестве редактора газеты „Смак“, а дружба наша никогда не прекращалась. Мы до сих пор регулярно видимся, я бываю на концертах „Машины“ и т. д. А ретивость Папкова закончилась в итоге плохо для всех. Однажды он просто исчез с деньгами, остался должен группе, и где он сейчас никто не знает. Да его, собственно, никто и не ищет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.