1. Слова и дела
1. Слова и дела
1 июля 1914 года Георгий Валентинович Плеханов вместе с женой приехал в Париж — поработать в Национальной библиотеке. Он писал в то время II том «Истории русской общественной мысли», и ему все время не хватало литературы.
Но его научная работа не была спокойной. Одно за другим поступали тревожные известия о конфликтах между капиталистическими странами Европы. После убийства в Сараеве наследника австро-венгерского престола в воздухе запахло войной.
Несмотря на то, что прошло больше 20 лет со времени Цюрихского конгресса Интернационала, на котором Плеханов выступил с критикой внешней политики правительства Франции (за что был изгнан из страны), он до сих пор не получил права жить в Париже. Французские социалисты добились только временного разрешения на пребывание Плеханова во Франции.
В Париже Георгий Валентинович часто встречался с лидерами французского социалистического движения, в первую очередь со своим старым другом Жюлем Гедом. Плеханов получил приглашение на чрезвычайный конгресс Французской социалистической партии, который проходил в Париже с 14 по 16 июля. Между заседаниями он несколько раз разговаривал с Жоресом. На последних конгрессах Интернационала Плеханов резко критиковал оппортунистические колебания Жореса, но лично ему импонировала преданность Жореса социалистическому движению и его кипучая энергия.
24—25 июля Плехановы на пароходике пересекли Ла-Манш и поселились в Лондоне.
Розалия Марковна была впервые в Англии, и Плеханов с увлечением показывал жене лондонские достопримечательности. Побывали они на Хайгетском кладбище, на могиле Маркса, и у дома, где умер Энгельс.
Плехановы чувствовали, что надо спешить, что они живут последние дни в мирной Европе. 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии, 29 июля царское правительство начало мобилизацию, 1 августа Германия объявила войну России, 3 августа — Франции.
В этот день Плехановы снова были в Париже. Здесь они прочитали известие о нападении немецких войск на Бельгию, нейтралитет которой был ранее гарантирован европейскими державами, в том числе и Германией. Разгорелась первая мировая империалистическая война между Англией, Францией, Россией — с одной стороны, Германией, Австро-Венгрией, а затем и Турцией — с другой.
Плехановы прожили в Париже почти до конца августа. Националистический угар, охвативший значительную часть населения Франции, беседы с лидерами французских социалистов, сведения о зверствах кайзеровских войск в Бельгии и Люксембурге, которыми были переполнены все газеты, сильно повлияли на настроение Плеханова. Его потрясло известие, что 4 декабря немецкие социал-демократы во главе с Гаазе проголосовали за предоставление кредитов правительству для ведения войны.
Что же теперь будет с Интернационалом? — спрашивал себя Плеханов. И как надо относиться к войне русским социал-демократам?
Два года тому назад, в октябре 1912 года, Плеханов писал в органе французских социалистов: «Для нас высший закон — это интересы международного пролетариата. Война же находится в полном противоречии с этими интересами. Поэтому международный пролетариат должен решительно восстать против шовинистов всех стран. Да, мы за мир. Но мы не пацифисты… Мы не верим в магическую силу слов. Мы знаем, что в мире существует только одна сила, способная поддержать мир, — это сила организованного международного пролетариата. Пусть сколько угодно обвиняют нас в парадоксальности, от этого не станет менее неоспоримым, что только война между классами сможет с успехом противостоять войне между народами».
Но это общее и в основе своей верное положение не давало ответа о конкретном поведении социал-демократов разных стран в обстановке уже идущей мировой войны. Узнавая о новых видах оружия уничтожения, о поведении немецких войск на территории нейтральной Бельгии, Плеханов с ужасом думал о том, что война может перекинуться и в Россию. Он не сделал единственно верного вывода — рабочий класс всех европейских стран должен активно бороться против этой мировой войны. Плеханов не понял, что война была империалистической, несправедливой с обеих сторон, что она была исподволь подготовлена и порождена антагонизмами между империалистическими державами.
Не сумев разобраться в этой сложной ситуации, он вступил на путь «оборончества», соци-ал-шовинизма. Он уехал из Франции, во многом соглашаясь с шовинистическими взглядами руководителей французских социалистов, которые поддержали реакционное буржуазное правительство Франции, и даже двое из них — Гед и Самба — вступили в его состав.
11 октября 1914 года в Лозанне Плеханов прочел реферат о войне. Он не имел права боль-ше молчать — со всех сторон его просили высказаться. На реферат приехал из Берна и Ленин, который с самого начала войны занял последовательно интернационалистическую позицию, решительно осуждал империалистическую войну и призывал интернационалистические силы в международном движении на борьбу за революционный выход из войны.
О реферате в Лозанне вспоминает Н. К. Крупская: «…в 1914 г., когда разразилась война, Владимир Ильич страшно волновался, готовясь к выступлению против войны на митинге в Лозанне, где должен был говорить Плеханов. «Неужели он не поймет?» — говорил Владимир Ильич».
В первой половине своего реферата Плеханов резко критиковал вождей немецкой социал-демократии. Он говорил, что они предали революционные традиции партии немецкого пролетариата, во главе которой стояли А. Бебель и В. Либкнехт. Плеханов указывал, что одной из причин этого предательства является ревизионизм в теории, которым были заражены многие германские социал-демократы, и страх потерять голоса избирателей, в настоящее время охваченных шовинистическим угаром. Плеханов говорил, что с тех пор, как 4 августа в рейхстаге германская социал-демократическая фракция голосовала за кредиты, она «сама служит опорой, — едва ли не самой надежной опорой, — империалистической политике немецкого юнкерства и немецкой буржуазии. О позор! Позор! Позор!».
Эти слова Плеханова были поддержаны всеми присутствующими. Первая часть его доклада понравилась и Ленину.
Но вот Плеханов перешел к характеристике поведения французских и бельгийских социалистов. Он утверждал, что Бельгия и Франция — атакованные страны, и, оправдывая политику правящих классов Франции, которыми она была ввергнута в империалистическую войну, заявлял, что не только со стороны бельгийцев, но и со стороны Франции это справедливая война. Плеханов говорил, что, по его мнению, международная социал-демократия должна сочувствовать их «самозащите», исходя из «простых законов нравственности и права». Он оправдывал неправильную позицию французских социалистов, проголосовавших за военные кредиты, хотя и указал, что они должны были бы воспользоваться трибуной парламента для критики французской дипломатии.
Плеханов кончил доклад призывом к социалистам всех стран продолжать традиции Интернационала, основанного Марксом, и единодушно восстать против порабощения Бельгии, бороться против шовинизма немецких социал-демократов.
После доклада Плеханова выступил В. И. Ленин.
Владимир Ильич с похвалой отозвался о критике Плехановым поведения немецких социал-демократов, но осудил оправдание шовинистической позиции лидеров французских социалистов. Ленин говорил, что война подготовлена всеми условиями развития капиталистического общества в его империалистической фазе, что социал-демократы должны бороться с шовинистическим угаром прежде всего в своей стране. «Наша задача, — говорил Ленин, — заключается не в том, чтобы плыть вместе с течением, а в том, чтобы превратить национальную, ложно-национальную войну в решительное столкновение пролетариата с правящими классами»[92].
С мнением Ленина были согласны большевики и некоторые другие интернационалисты, но Плеханов остался к нему глух.
После реферата Плеханов уехал в Сан-Ремо. Там он получил много писем из разных стран с просьбой высказать свою точку зрения на войну. Плеханов переработал и дополнил свой реферат и издал его в виде ответа на письмо болгарского социалиста Захария Петрова. Брошюра эта под названием «О войне» была напечатана в Париже. Теперь точка зрения Плеханова на войну вполне сформировалась. Она была от начала до конца неправильной, ибо Плеханов, отступив от былых своих интернационалистских позиций, с присущей ему яростью стал защищать и отстаивать лжепатриотические, агрессивные действия правительств Франции и Англии, царской России, призывать рабочий класс поддержать их военные усилия.
Плеханов глубоко заблуждался, когда писал в то время: «Поражение России замедлит ее экономическое развитие, будет вредно для дела русской народной свободы и полезно для нашего старого порядка, т. е. того самого царизма, к низвержению которого мы стремимся». Он не сумел увидеть революционной перспективы превращения империалистической войны в войну гражданскую, возможности революционного пути спасения России от грозящей ей катастрофы.
Плеханов советует российским социал-демократам: «Наша революционная обязанность заключается в том, чтобы всеми доступными нам способами выяснять нашей трудящейся массе вообще и нашему пролетариату в частности, что царизм, так много вредящий России во всех других отношениях, страшно ослабляет ее способность дать надлежащий отпор политике германских империалистов». И вместе с тем Плеханов вопреки исторической правде тешил себя несостоятельными, шовинистическими иллюзиями о том, будто в случае победы царской России над Германией в России приблизится революция, потому что «не так-то легко будет царскому правительству справиться с общественными силами, выдвинутыми войною на нашу историческую сцену».
Социал-шовинистические идеи Плеханова, выраженные им в брошюре «О войне», принесли большой вред международному рабочему движению, они неверно ориентировали социал-демократов, способствовали нарастанию шовинистического угара, распространяемому агрессивными помещичьими и буржуазными кругами, мешали сплочению интернационалистских сил для борьбы против империалистической бойни.
Ленин неоднократно критиковал Плеханова, оценивая его позицию в период первой мировой войны как предательство интересов социализма. Он считал, что Плеханов является представителем «русского (и англо-французского) социал-шовинизма, социализма на словах, империализма на деле»[93]. Пути Ленина и Плеханова с тех пор окончательно разошлись. И с каждым выступлением Плеханова по вопросу о войне он все больше и больше усугублял свои вредные социал-шовинистические взгляды и действия. Почему это произошло?
Интересно привести размышления по этому поводу Н. А. Семашко: «Только меньшевистская порча, только недостаточное знакомство с русской действительностью, только влияние европейской социал-демократии (особенно личная дружба и связь с французскими социалистами во главе с Гедом) могли привести к тому, что Плеханов, раньше на всех международных конгрессах державший прекрасные теоретические речи в духе интернационализма, во время войны практически скатился до самого доподлинного социал-патриота… А во время империалистической бойни, которая, как теперь уже известно всем поголовно, велась ради прибылей капиталистов и славы самодержавия, он провозгласил «войну до победного конца»; он создал организацию «Единство» для объединения всех социал-патриотических сил в стране».
А вот высказывание другого видного деятеля партии большевиков, П. Н. Лепешинского. «Плеханов, — писал он, — действительно никогда не мог за всю жизнь отделаться от этой своей ипостаси — тамбовского дворянина, — не в смысле, конечно, поборника дворянских идеалов…
Мне кажется, что он (Плеханов. — Авт.) бесконечно тосковал не только по благам русской национальной культуры, но и по дремучим лесам России, по ее рекам, вдоль берегов которых «бурлаки совершают путину», по ее желтеющим нивам, по ее придорожным ивам, по ее плакучим березам, по ее убогим курным хатам, по ее рабочим кварталам больших городов, — одним словом, по всем аксессуарам картины русского ландшафта и русской жизни. Почему же его так тянуло к России? Да просто потому, что чисто зоологически любил ее, эту Россию, и болел этой любовью к ней.
Мне рассказывал один товарищ-болгарин, что, когда Плеханова навещали болгарские социал-демократы, он любил говорить им о своей России, о ее природе и о том, какая она «и убогая и обильная…».
Не бросает ли это обстоятельство некоторый свет и на последний, самый жалкий период его жизни, когда он опустился даже до амплуа ура-патриота!.. Не сказался ли в нем в момент объявления войны, угрожавшей сокрушить национальную Россию, с большей, чем когда-либо, силою «тамбовский дворянин», победивший в нем его другую великую ипостась — апостола интернациональной борьбы угнетенного пролетариата всего мира против своего угнетателя — мирового капитала?…Мне думается, что да».
Данная здесь П. Лепешинским оценка причин социал-шовинизма Плеханова представляется спорной и в какой-то мере, пусть невольно, смягчающей осуждение шовинистической позиции Плеханова в годы войны.
Но как бы ни объяснять позицию Плеханова в годы войны, она была и остается ничем не оправдываемым отступлением от принципов пролетарского интернационализма, которое принесло вред развитию революционного движения во всем мире. Большевики решительно боролись против социал-шовинизма Плеханова. В брошюре «Социализм и война», выпущенной через год после начала войны, Ленин писал: «Великая европейская война 1914–1915 гг. дала всем европейским, а также русским с.-д. возможность проверить их тактику на кризисе всемирного размера. Реакционный, грабительский, рабовладельческий характер войны со стороны царизма еще несравненно нагляднее, чем со стороны других правительств. Тем не менее основная группа ликвидаторов (единственная, кроме нашей, имеющая серьезное влияние л России, благодаря ее либеральным связям) повернула к социал-шовинизму! Обладая довольно долгое время монополией легальности, эта группа «Нашей Зари» повела проповедь в массах в смысле «непротиводействия войне», пожелания победы тройственного (теперь четверного) согласия, обвинения в «сверхсмертных грехах» германского империализма и т. п. Плеханов, с 1903 года дававший многократно образцы своей крайней политической бесхарактерности и перехода к оппортунистам, занял еще резче ту же позицию, расхваливаемый всей буржуазной печатью России. Плеханов опустился до того, что объявлял войну справедливой со стороны царизма и в правительственных газетах Италии помещал интервью, втягивая ее в войну!!»[94]
Плеханов согласился стать одним из редакторов журнала «Призыв», в котором участвовали не только меньшевики, но и эсеры. Журнал этот занимал ярую шовинистическую позицию. Ближайшими сподвижниками Плеханова в этом журнале были Н. И. Иорданский и А. И. Любимов. Около него крутились людишки самого низкого сорта, которые пытались прикрыть его именем самые неблаговидные и подлые дела. Например, авантюрист Г. Алексинский, одно время находившийся в рядах большевиков, а затем ставший ренегатом, обманным путем поместил статью Плеханова в петербургской газете «Русская воля», которая выходила на средства царского правительства. Протесты Плеханова и его жены ничего не могли изменить.
Оказывал всяческие «услуги» Плеханову и А. В. Амфитеатров, буржуазный писатель-фельетонист, основатель газеты «Русская воля», которая вела погромную кампанию против Ленина и большевиков.
Под влиянием Плеханова группа русских эмигрантов вступила добровольцами во французскую армию. Сохранилось много писем к нему от русских волонтеров, где они писали о тяжелых условиях жизни в казармах, о плохом отношении к ним офицеров. В 1915 году, ложно обвинив некоторых русских волонтеров, французские военные власти приговорили их к расстрелу и каторге. Плеханов писал французским социалистам, требуя отменить эти несправедливые приговоры. Но эти протесты не были приняты во внимание.
Многие волонтеры погибли на фронте. Среди них был рабочий-революционер из Тулы Михаил Федоров, к которому Плеханов был особенно привязан. Плеханов тяжело переживал гибель русских парней, посланных на фронт с его благословения. Но по-прежнему продолжал считать, что это надо во имя исполнения «патриотического долга».
В ходе первой мировой войны позиции бывших членов группы «Освобождение труда», отошедших в годы ликвидаторства от Плеханова, опять сблизились. Засулич в декабре 1914 года писала из Петербурга Льву Дейчу, который был в это время в США: «Жорж по отношению к войне занял позицию совершенно простую и по-моему верную».
Л. Дейч начал снова переписываться с Плехановым, причем отвечала ему от имени мужа Розалия Марковна.
Плехановская проповедь «войны до победного конца» вызвала протесты со стороны рабочих, солдат, передовой интеллигенции России. Ряды сторонников Плеханова все больше и больше редели.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.