«Слова, строченьки милые, слова…»
«Слова, строченьки милые, слова…»
Главное, я написала о том, как Володя
работал, как он творил…
Марина Влади
Конечно, творчество — это тайна, и «тайна сия велика есть». А тайна поэзии не ограничивается известным определением: «наилучшие слова в наилучшем порядке»
Творчество — это и дар, и ответственность перед даром… Но это и счастье, высшее счастье — «все сущее в один творящий миг».
Еще это и дар тому, кто был рядом, кто переживал эти счастливые мгновения вместе с творцом. Марина Влади пишет об этом в своей книге, и это действительно лучшие страницы.
«Из двадцати четырех часов слишком коротких для тебя суток три-четыре часа ты проводишь за рабочим столом. Особенно ночью. <…> И вот в тишине ночи ты ласково гладишь меня по щеке, чтобы разбудить. У тебя покраснели глаза и от выкуренных сигарет немного сел голос. Ты читаешь мне стихи — и это одна из самых полных минут нашей жизни, сопричастность, глубокое единение. Это твой высший дар мне. Когда я спрашиваю, откуда это, что вызывает в тебе настоятельную потребность написать на бумаге слова в точно определенном порядке, иногда без единого исправления, — ты не можешь ответить. Видно, тебе и самому это не особенно понятно. «Так выходит — вот и все». И добавляешь: «Иногда это трудно, знаешь…»
Высоцкий, естественно, и сам рассказывал «о творческом процессе»: «Очень трудно объяснить, как пишутся песни. Я не считаю, что пишу песни. Я пишу стихи, придумывая на них мелодию. Это доя того, чтобы еще больше усилить впечатление от стихов… Я всегда пытаюсь придумывать такие мелодии, чтобы они не мешали слушать смысл. А как я пишу?! <…>
Иногда… стихотворение крутится у тебя в голове месяц. Ты все время с ним живешь. Оставляешь, забываешь. Потом оно возвращается. Ты начинаешь работать. Садишься за стол и пишешь 15–20 минут — все уже готово! А рифмовать — это не так сложно…
…Песня «Охота на волков» меня замучила. Мне по ночам снился припев «идет охота на волков, идет охота». Хотя я еще не знал, про что буду писать».
На вопрос Владимира Шехтмана: «А вот как ты пишешь? Как у тебя это получается?» — Высоцкий ответил: «Ты понимаешь, иногда одна строка вертится в голове, жужжит, как муха… Иногда неделю, иногда целый месяц… А потом сажусь за стол и пишу — бывает такое ощущение, будто кто-то водит моей рукой».
Марина Влади, — «Были тексты, которые очень долго не материализовывались, он про них думал. Я чувствовала, как они рождаются… Вдруг он вставал ночью и стоя писал там на бумажке какие-то обрывки, и из этого рождалась песня через какое-то время. Ему нужно было написать то, что у него в голове было. Я всегда была первый зритель или слушатель. Он очень любил, когда работал, чтобы я лежала на диване, около стола. Я засыпала, конечно. Он меня будил, пел. Я снова спала… Но это чисто внешнее наблюдение, в чем же заключалась внутренняя пружина творчества, я объяснить не могу».
Хорошо известно, что Высоцкий часто работал над песнями с гитарой. У Вадима Ивановича Туманова хранится кассета, на которой Высоцкий пробует разные ритмы, много раз повторяя одну и ту же строку: «Ты — дока, но и я не прост…» В пятигорском интервью на мой вопрос: «А когда появилась гитара?» — Высоцкий ответил: «Гитара появилась так: вдруг я однажды услышал магнитофон, тогда они совсем плохие были, магнитофоны; сейчас-то мы просто в отличном положении, сейчас появилась аппаратура и отечественная и оттуда — хорошего качества! А тогда я вдруг услышал приятный голос, удивительные по тем временам мелодии и стихи, которые я уже знал, — это был Булат. И вдруг я понял, что впечатление от стихов можно усилить музыкальным инструментом и мелодией. Я попробовал это сделать сразу, тут же брал гитару, когда у меня появлялась строка. И если это не ложилось на этот ритм, я тут же менял ритм и увидел, что даже работать это помогает, то есть даже сочинять — с гитарой…
Я специально делаю упрощенные ритмы и мелодии, чтобы это входило сразу моим зрителям не только в уши, но и в души, чтобы ничто не мешало: мелодия не мешала воспринимать текст, а самое главное — то, что я хотел сказать».
Мелодии мои попроще гамм,
Но лишь сбиваюсь с искреннего тона —
Мне сразу больно хлещет по щекам
Недвижимая тень от микрофона.
<1971>
Марина Влади: «Иногда мелодия влечет за собой слово. Тогда мы не спим, потому что ты беспрерывно наигрываешь один и тот же мотив, упорно повторяя слова до тех пор, пока они не подладятся друг к другу и не станут песней. Как чувствительная пленка, ты записываешь эмоции, накапливаешь высказывания. Ты питаешь свое вдохновение пережитыми событиями, ничего не оставляя в стороне. Любая тема вызывает в один прекрасный день стихотворение: война, спорт, лагеря, болезнь, любовь, смерть…»
Кто-то встал в полный рост и, отвесив поклон,
Принял пулю на вздохе
Но на запад, на запад ползет батальон,
Чтобы солнце взошло на востоке.
Животом — по грязи… Дышим смрадом болот,
Но глаза закрываем на запах.
Нынче по небу солнце нормально идет,
Потому что мы рвёмся на запад!
Руки, ноги — на месте ли, нет ли?
Как на свадьбе росу пригубя,
Землю тянем зубами за стебли —
На себя! От себя!
<1972>
В.Высоцкий: «Я пишу очень много песен на военную тему. Буду это делать до тех пор, пока живу, потому что это вечная тема, она никуда не уйдет. Мы дети военных лет. Война коснулась всех, у всех в семьях есть погибшие.
Люди, которые находятся за шаг или полшага до смерти, всегда интересны и всегда были предметами искусства».
Подробнее на эту тему В.В. высказался на другом концерте: «Война близка всем нам, всем нашим людям. Потом, война всегда будет волновать поэтов и писателей — вообще художников. И, конечно, самое главное, что я беру людей для своих песен — даже если это люди обычные — всегда в необычной ситуации: на грани риска, на грани подвига, на грани смерти. А в войну, вы знаете, в каждую секунду можно было заглянуть в лицо смерти. И поэтому я беру людей и темы оттуда и пишу их как человек, который как бы довоевывает… С чувством если не вины, то досады, что я сам не мог быть там».
Юрий Карякин, философ и литературовед, автор знаменитой статьи «По чьей вине», — о способности Высоцкого так мощно пережить войну:
«Дело в том, что мое поколение, не говоря уж о поколении Высоцкого, считало себя обделенным тем, что не воевало. И когда я, скажем, учился в университете, то мальчики, вернувшиеся с фронта, казались другой нацией, были другим племенем. Потом уже как-то время перемешало нас, но все равно та недодача так и осталась чертой поколения. Только мы все мучились этим разжиженно, расплывчато, несобранно, страдали, завидовали тайно и явно, а он… Он как художник кристаллизовал наши чувства.
А чисто по-человечески — это был мужской поступок. Володя понял неосознанно, что, не погибнув там, он не состоится как человек и художник. Это был сон, доведенный до уровня события! Что хотите, но у мужика должно быть ощущение: ну хорошо, повздыхай по поводу трех мушкетеров, повздыхай по поводу Остапа и Анд-рия в «Тарасе Бульбе», но хоть раз поступи! У него, в конце концов, все песни стали поступками. Но их бы не было вовсе, если бы он не погиб на войне».
Я кругом и навечно
виноват перед теми,
С кем сегодня встречаться
я почел бы за честь.
И хотя мы живыми
до конца долетели,
Жжет нас память и мучает совесть,
у кого, у кого она есть.
1975
Марина Влади: «Иногда ты просыпаешься, шепча бессвязные слова, встаешь с постели, и я вижу, как ты стоишь раздетый, переминаясь с ноги на ногу на холодном полу, вырисовываясь в бледном проеме окна словно одноногая цапля. Ты долго остаешься в такой позе, пишешь на всем, что тебе попадает под руку, потом холодный как льдышка ныряешь под одеяло, а утром мы вместе разбираем скачущие строчки. А бывает, что ты, кажется, задремал, но по тому, как ты ворочаешься с боку на бок, я понимаю, что сейчас ты начнешь говорить. Ты лежишь с закрытыми глазами и едва успеваешь скороговоркой описывать все, что мелькает в твоем воображении, — цветные картины с шумами, запахами и множеством персонажей, характер и внешность которых тебе удается передать в нескольких словах. Мы называем это «снами наяву». Обычно они предшествуют большому стихотворению, в котором почти всегда речь идет о России».
…………………………………………..
В синем небе, колокольнями проколотом,
Медный колокол, медный колокол
То ль возрадовался, то ли осерчал…
Купола в России кроют чистым золотом —
Чтобы чаще Господь замечал.
<1975>
Об одной замечательной работе Высоцкого, сделанной не без влияния Марины Влади, вспоминает Всеволод Абдулов: «Алиса в стране чудес» — детище Герасимова, он был педагогом Школы-студии МХАТ. Вначале он предложил сыграть в этом спектакле мне. И я сразу подумал: «Надо, чтобы Высоцкий написал песни…» Володя отказался: «Это что-то детское». Потом приехала Марина, и мы объединились. Она говорила Володе: «Это же любимейшее произведение детей всего мира!» В конце концов мы его убедили. Работа шла целых два года — со скрипом, с диким трудом…»
Аргументы Марины были убедительны еще и потому, что она когда-то во Франции участвовала в радиопостановке по этой книге… «Кроме того, это была лекция о мировом значении Льюиса Кэрролла, о предрассудках, мешающих восприятию классики… Марина Влади выказала здравый смысл… И Высоцкий погрузился в чужеземную сказку…» (Наталья Крымова).
Владимир Новиков: «Началась запись для «Алисы». Досочинил несколько песен в срочном порядке, выматывая жилы. И когда все сложилось вместе, он эту работу полюбил. Бывает и такое: едешь на чьем-то буксире, а потом так разгонишься… Теперь он себя чувствует автором этого спектакля не меньшим, чем Кэрролл и Герасимов. И ему небезразлично, кто и как там будет петь. Попугая и Орленка Эда он зарезервировал для себя. Кэрролла споет Сева Абдулов. Долго искали Алису — наконец нашли Клару Румянову, ту, которая заяц в мультфильме «Ну, погоди!». Вещь получается ни на что не похожая: английская эксцентричность полностью прижилась на русско-советской почве: «Много неясного в странной стране…»
На одном из концертов Высоцкий рассказывал: «Я работал для пластинки «Алиса в Стране чудес». Правда, получилось не совсем для детей. На этой пластинке есть продолжение биографии Попугая. Оказалось, что он пират, плавал на пиратских судах. Я с этим Попугаем знаком, на самом деле его знаю… Я в Одессе познакомился с попугаем, который разговаривал на всех языках мира. Ругался он невероятно. Иногда на непонятных языках. Например, на старофранцузском, как выяснилось».
Послушайте все — О-го-го! Э-ге-гей! —
Меня, Попугая, пирата морей!
………………………………..
Давали мне кофе, какао, еду,
Чтоб я их приветствовал: «Хау ду ю ду!»
Но я повторял от зари до зари:
«Карамба!», «Коррида!» и «Черт побери!»
<1973>
Владимир Новиков: «…Наконец выходит «Алиса в Стране чудес», аккурат ко дню рождения старшего сына. С чувством законной гордости приносит Аркаше и Никите сигнальный экземпляр. Имя Высоцкого обозначено на конверте в подзаголовке вместе с переводчицей Н. Демуровой, автором инсценировки О. Герасимовым и композитором Е. Геворгяном. Пара фраз о нем сказана в предисловии. Текстовые потери сравнительно невелики, удалось все-таки выйти к детской аудитории. А в новогодней «Литературной газете» на полученный подарок успевает отреагировать Белла Ахмадулина: «И как бы обновив в себе мое давнее детство, я снова предаюсь обаянию старой сказки, и помог мне в этом автор слов и мелодии песен к ней Владимир Высоцкий».
Еще об одной грани творчества Высоцкого вспоминает Софья Милькина — второй режиссер фильма Михаила Швейцера «Бегство мистера Мак-Кинли». Швейцер предложил В.В. написать баллады к фильму по прозаическим наброскам подстрочникам, которые были в сценарии. Через десять дней Высоцкий принес и спел готовые баллады, которые поразили и Швейцера, и Милькину:
«Так что же такое Высоцкий? Что же это за потрясающее моцартианство?! Что же это за такая художническая переимчивость, когда из сухой бумажной схемы извлекается истинный ее нерв и с такой легкостью, с таким восторгом (это же чувствуется!) воплощается в такую изумительную форму!
<…>
Да, что еще было потрясающе, его уважение к чужому творчеству, которое он принял в руки, — оно восхитительно. Он не упустил ни одной строчки подстрочника, ни одного тезиса задания, он их реализовал все абсолютно! Швейцер говорит — лишнее, а Володя отвечает: а вот, так было задано — и он прав. Работа была выполнена с удивительной честностью, добросовестностью и, я бы сказала, с детской наивностью. И как это совместилось с яркой, безудержной фантазией, которой баллады просто блещут, для меня загадка. Мне стало ясно: передо мной Моцарт…»
И в заключение фрагмент баллады «Прерванный полет», которую Владимир Высоцкий написал специально для кинофильма «Бегство мистера Мак-Кинли».
Ни единою буквой не лгу —
Он был чистого слога слуга,
Он писал ей стихи на снегу…
К сожалению, тают снега!
Но тогда ещё был снегопад
И свобода писать на снегу.
И большие снежинки, и град
Он губами хватал на бегу.
Но к ней в серебряном ландо
Он не добрался и не до…
<1973>
Данный текст является ознакомительным фрагментом.