Глава пятая Рождение конструктора
Глава пятая
Рождение конструктора
Итак, после тяжелого ранения 31 августа 1941 года Михаил Тимофеевич длительное время лечился в госпитале № 1133, расположенном в городе Ельце Орловской области.
М. Т. Калашников:
«В госпитале я как бы заново переживал все, что произошло за месяцы участия в боях. Вновь и вновь возвращался к трагическим дням выхода из окружения. Перед глазами вставали погибшие товарищи. Ночью, во сне, нередко чудились автоматные очереди, и я просыпался. В палате была тишина, прерываемая лишь стонами раненых. Лежал с открытыми глазами и думал: почему у нас в армии так мало автоматического оружия, легкого, скорострельного, безотказного?»
Больничные палаты были просто пропитаны сомнениями да разочарованиями. Как же так, фашисты вооружены пистолетами-пулеметами да автоматами, а мы идем в бой с пятизарядными винтовками Мосина? Да еще со старыми, времен Первой мировой войны винтовками Лебеля. Так что лавине вражеского огня наши солдаты противостояли в основном одиночными выстрелами. В 1941–1942 годах вопрос о создании эффективного скорострельного оружия сверлил мозг каждому мало-мальски мыслящему советскому человеку. Не говоря уже о тех, кто, подобно Калашникову, ощутил дыхание смерти.
Действительно, в начале Второй мировой войны Красной армии практически нечего было противопоставить автоматическому стрелковому оружию гитлеровских оккупантов. Во всяком случае, до тех пор, пока в войска не стал в массовых масштабах поступать знаменитый дисковый автомат ППШ — пистолет-пулемет конструкции Шпагина.
Правда, «автоматами» во время войны у нас назывались пистолеты-пулеметы, и до сих пор эта неточность зачастую вызывает путаницу. Роль главного автоматического оружия Второй мировой пистолет-пулемет занял в общем-то случайно: считаясь до войны вспомогательным оружием, он в ходе нее оказался самым простым и доступным средством повышения плотности огня.
РККА к началу войны располагала 7,62-мм пистолетом-пулеметом системы Дегтярева (ППД) нескольких модификаций — в основном это был ППД образца 1940 года с барабанным магазином на 71 патрон. Это было новое индивидуальное автоматическое оружие ближнего боя, в котором сочетались боевые качества пистолета (малый вес, портативность) и пулемета (высокая огневая мощь).
М. Т. Калашников:
«Хотя нам, танкистам, не полагалось иметь на вооружении личного состава ППД, держать его в руках, разбирать и собирать мне доводилось. Знал я и о том, что пистолет-пулемет системы Дегтярева широко и успешно применялся в период советско-финляндской войны. По эффективности огня в ближнем бою его трудно было сравнить с какими-то иными образцами оружия. Он удачно сочетал в себе легкость и портативность с непрерывностью пулеметного огня, что и определило его наименование.
Кстати, и ППД мне казался все-таки далеким от совершенства. Обо всем этом я размышлял, просыпаясь по ночам, пытаясь представить: а какой бы я сам сделал пистолет-пулемет? Утром вытаскивал из тумбочки тетрадку, делал наброски, чертежи. Потом неоднократно их переделывал. Я заболел по-настоящему идеей создания автоматического оружия, загорелся ею. Мысль о создании своего образца преследовала меня неотвязно».
Многого Калашников, как и другие красноармейцы, не мог знать. Например, того, что в феврале 1939 года пистолет-пулемет системы Дегтярева из-за негативного отношения к нему некоторых руководящих работников Наркомата обороны был снят с производства и вооружения, изъят из войск и сдан на хранение на склады.
Отношение к ППД резко изменилось во время советско-финляндской войны 1939–1940 годов. В условиях лесистой и пересеченной местности пистолет-пулемет оказался достаточно мощным и эффективным огневым средством ближнего боя. Противник, используя находившийся у него на вооружении пистолет-пулемет «Суоми», наносил ощутимый урон советским подразделениям в ближнем бою, особенно при действиях на лыжах. Поэтому в конце 1939 года по указанию Главного военного совета началось развертывание массового производства ППД, а 6 января 1940 года Комитет Обороны принял постановление о принятии его на вооружение РККА.
В. А. Дегтярев внес в свою систему ряд различных конструктивных доработок, чтобы максимально сократить время, необходимое для изготовления ППД в заводских условиях. Он стал технологичнее в изготовлении, проще и легче. Увеличилась и скорострельность ППД за счет магазина большей емкости. Опыт применения ППД в боях на Карельском перешейке дал положительный результат. Сразу несколько конструкторов приступили тогда к созданию своих образцов, среди них был и Георгий Семенович Шпагин, талантливый ученик и соратник В. Г. Федорова и В. А. Дегтярева.
Конструкторам-оружейникам В. А. Дегтяреву, Ф. В. Токареву, С. Г. Симонову, Г. С. Шпагину и другим в предвоенные годы удалось создать различные новые виды автоматического оружия: самозарядные винтовки СВТ, ручные и зенитные пулеметы, пистолет-пулемет ППШ. На вооружение Сухопутных войск накануне войны также поступили усовершенствованный ручной пулемет Дегтярева и станковый пулемет системы «максим». В результате модернизации прославленной русской трехлинейной винтовки капитана С. И. Мосина войска получили усовершенствованную винтовку образца 1891/1930 года. Одновременно шли экспериментальные исследования по созданию автоматической винтовки.
К началу Великой Отечественной войны были доработаны и поставлены на вооружение пехоты два мощных по тому времени противотанковых ружья калибра 14,5-мм: противотанковое самозарядное ружье образца 1941 года Симонова (ПТРС) и противотанковое однозарядное ружье образца 1941 года системы Дегтярева (ПТРД). Эти ружья, поражавшие танки с броней толщиной до 30 миллиметров, стали грозным оружием в руках советских бронебойщиков. Подтверждением этому служит признание наших врагов. В 1943 году технический инспектор германской армии писал: «Советское противотанковое ружье Симонова… может считаться из всех известных в настоящее время противотанковых ружей калибра порядка 13–15 мм наиболее усовершенствованным и эффективным оружием».
К началу Великой Отечественной войны огневая мощь стрелкового батальона достигла 15 980 выстрелов в минуту, что значительно повышало огневые возможности стрелковых войск. О серьезном перевооружении пехоты автоматическим оружием можно судить по ряду цифр в родном для Калашникова Киевском особом военном округе: на июнь 1941 года стрелковые соединения здесь имели ручных пулеметов 100–128 процентов от штата, пистолетов-пулеметов — до 35 процентов, зенитных пулеметов — 5–6 процентов от штата. Но пехотных противотанковых средств ближнего боя фактически не было.
Калашников, лежа на госпитальной койке, даже не мог предположить, что в начальный период Великой Отечественной войны не столько из-за материально-технического превосходства немецких войск, сколько из-за грубейших ошибок и просчетов тогдашнего советского военного командования было потеряно 67 процентов стрелкового оружия, 90 процентов орудий и минометов, 91 процент танков и САУ, 90 процентов боевых самолетов. Убыль вооружения в РККА за июнь — декабрь 1941 года составила: винтовок и карабинов — 5 547 000, пистолетов и револьверов — 454 100, пистолетов-пулеметов — 98 700, ручных пулеметов — 135 700, станковых пулеметов — 53 700, 12,7-мм пулеметов — 600. Это были страшные и самые большие потери вооружения за всю войну, причем его значительная часть осталась на поле боя в пригодном состоянии. Но во время стремительного отступления, когда на одних участках упорно дрались, а на других отход превращался в бегство и сдачу в плен, войска просто не успевали собирать и ремонтировать вооружение. Службу сбора оружия, в том числе и трофейного, приходилось налаживать уже в ходе войны. А в начальный и первый ее период отсутствие такого сбора сказалось самым негативным образом, особенно в ходе мощного контрнаступления под Москвой. Выпущенные за первые полгода войны винтовки и карабины (1 567 141), пистолеты-пулеметы (89 665) и пулеметы (106 200) не перекрывали потерь.
Уже после войны Калашников узнает, что когда Г. С. Шпагин предложил пистолет-пулемет, изготавливаемый штамповочным способом, многие приняли его идею скептически: как можно штамповать автоматическое оружие, какую точность может вообще дать штамповка? В числе оппонентов поначалу был и В. А. Дегтярев. Правда, Василий Алексеевич очень скоро оценил достоинства идеи и стал самым активным образом способствовать принятию на вооружение образца Шпагина. ППД при удовлетворительных боевых качествах требовал большой механической обработки деталей, а это затрудняло его широкое внедрение в войска. В конце 1940 года состоялись сравнительные испытания серийного ППД-40 с опытными пистолетами-пулеметами Б. Г. Шпитального и Г. С. Шпагина.
По боевым и производственно-технологическим свойствам образец Шпагина оказался лучшим, и 21 декабря 1940 года его приняли на вооружение под обозначением «7,62-мм пистолет-пулемет образца 1941 года Шпагина (ППШ-41)». Создан он был под штатный пистолетный патрон специалистами Ковровского пулеметного завода и оказался на порядок лучше финских автоматов. По некоторым оценкам, появись он раньше, у наших воинов не было бы особых проблем с линией Маннергейма. Большинство металлических изделий изготавливалось методом холодной штамповки из стального листа с применением электросварки. Деревянные детали имели простую конфигурацию. Из ППШ можно было вести огонь на расстоянии до 500 метров как в одиночном, так и непрерывном режимах. Разбирался он всего на пять частей и снабжался барабанным магазином емкостью в 71 патрон. Первым выпуск ППШ в июле 1941 года освоил завод Наркомата вооружений в Загорске, эвакуированный в октябре в город Вятские Поляны Кировской области. Георгий Семенович Шпагин стал главным конструктором завода. За годы войны Вятские Поляны выпустили более двух миллионов штук ППШ-41. Их производство было также налажено в Златоусте, Ворошиловграде, Коврове, Тбилиси и Москве.
Кроме широкого применения холодной штамповки и точечной сварки ППШ отличался очень малым числом резьбовых соединений и прессовых посадок. Оружие получилось внешне грубоватым, зато снижение трудоемкости, затрат металла и времени позволило быстрее пополнять убыль и увеличивать насыщенность войск автоматическим оружием. Если во втором полугодии 1941 года пистолеты-пулеметы составили около 46 процентов от всего выпущенного автоматического оружия, то в первой половине 1942 года — уже 80 процентов. А к началу 1944 года действующие части РККА имели в 26 раз больше пистолетов-пулеметов, чем на начало 1942 года.
Но эту информацию сержант Калашников почерпнет уже после войны, когда окунется с головой в нюансы отечественной конструкторской мысли и поймет, что в системе создания новых вооружений идет жесткое соревнование, по сути — непримиримая конкурентная борьба.
М. Т. Калашников:
«При наших встречах уже в послевоенное время Георгий Семенович не раз говорил, как пришлось ему торопиться с созданием ППШ в остром, бескомпромиссном соревновании с другими конструкторами, в частности с Б. Г. Шпитальным. И вот через полгода после начала работы конструктора пистолет-пулемет был подвергнут широким заводским испытаниям, а еще через два месяца — полигонным. 21 декабря 1940 года появилось постановление Комитета Обороны о принятии на вооружение Красной армии пистолета-пулемета Шпагина (ППШ). Но родился он, к сожалению, всего за полгода до начала войны.
Вот почему в первых боях с немецко-фашистскими захватчиками войска Красной армии испытывали острый недостаток в пистолетах-пулеметах. Но мне, рядовому бойцу, как и многим другим солдатам Великой Отечественной, тогда конечно же все это было неизвестно. Я думал, что у нас, кроме В. А. Дегтярева, просто не нашлось конструктора, который сделал бы пистолет-пулемет легким по весу, небольшим по габаритам, надежным, безотказным в работе».
Эти открытия будут потом, а тогда, в конце 1941 года, находясь в Ельце, старший сержант просто был во власти полученной при ранении контузии и переживал по ночам один и тот же навязчивый сон. Вот он в подбитом танке тяжело раненный, окровавленный, с повисшей, как плеть, левой рукой, собрав остатки воли в кулак, чтобы не потерять сознание, видит сквозь поволоку, как все ближе и ближе подступают к его танку немецкие солдаты… И, не жалея патронов, от бедра, Михаил поливал противника огнем из трофейного «шмайссера».
«Шмайссер»… Сколько легенд и поныне ходит вокруг этого оружия. Несмотря на то, что первый в мире пистолет-пулемет был создан итальянской компанией «Виллар Пероса», немецкий пистолет-пулемет МР 18 считается прародителем современных представителей этого типа оружия. По своей концепции, принципу работы и компоновке МР 18 является классическим пистолетом-пулеметом. Работы над ним начались в 1916 году, когда войскам на фронте потребовалось скорострельное оружие для ближнего боя. Конструктором его был Гуго Шмайссер, человек, имя которого вскоре стало синонимом слова «пистолет-пулемет». Но только в 1918 году новое оружие, получившее название «Maschinenpistole» (отсюда и сокращенное МР) и использовавшее для стрельбы стандартный 9-мм патрон «Парабеллум», стало поступать на Западный фронт. Как это ни удивительно, в то время на МР 18 не обратили особого внимания.
Работа механизмов МР 18 основана на принципе отдачи свободного затвора. Качество производства МР 18 было достаточно высоким, ложа выполнялась из дерева. 32-зарядный магазин вставлялся с левой стороны. На стволе сделали перфорированный кожух воздушного охлаждения. Стрельба велась только в автоматическом режиме. Когда по Версальскому договору 1919 года Германия была разоружена, МР 18 передали в полицию в надежде сохранить саму концепцию. Совершенствуя этот тип оружия, германские оружейники в 1920-х годах модернизировали модель: вместо магазина — «улитки», как на пистолете «Люгер», сделали обычный прямой коробчатый магазин. В 1928 году МР 18 вновь начали ограниченно выпускать в Германии под обозначением МР 28. На него поставили новые прицельные приспособления, сделали возможным ведение одиночного огня, внесли небольшие изменения в конструкцию затвора и установили крепление для штыка. МР 28 поставлялся во многие страны мира, а в Бельгии и Испании было организовано его лицензионное производство.
В 1936 году (вскоре после начала формирования вермахта) Управление вооружений Германии предложило снабдить пистолетами-пулеметами экипажи боевых машин и мотопехоту. Это проявилось и в новом облике пистолета-пулемета МР 38, принятого на вооружение в 1938 году. Он отличался небольшими размерами, складывающимся прикладом, открытым стволом без цевья (вторая рука держала оружие за магазин или за пластиковое дно затворной коробки), зацепом для стрельбы из установок боевых машин и поверх бортов. Для ускорения подготовки к выстрелу рукоятку затвора разместили слева — правой рукой удерживали пистолетную рукоятку оружия, левой взводили затвор (из-за этого, кстати, пистолет-пулемет предпочитали носить на боку, а не на груди). И у нас, и у наших бывших союзников образец МР 38 и его наследников часто называют «шмайссером», хотя создателями МР 38 были инженер Г. Фольмер и директор концерна «Эрма» Б. Гайпель, а отнюдь не Г. Шмайссер. Возможно, это произошло по причине неверного разведдонесения. Или одаренный инженер Шмайссер имел какое-то отношение к переделке МР 38 и МР 40. А может, к концу 1930-х годов благодаря предыдущим конструкциям название «шмайссер» воспринималось как название типа оружия. МР 38 был достаточно прост — на один экземпляр требовалось 10,7 кг металла и 18 станко-часов. Для сравнения: ППШ требовал, соответственно, 13,9 кг и 7,3 часа, а ППС — 6,2 кг и 2,7 часа.
В начале войны МР 38 использовали наряду со старыми МР 18/I, МР 28/II, МР 35/I, австрийскими МР 34. Опыт подтолкнул вермахт к более активному и широкому применению пистолетов-пулеметов и потребовал их модернизации. МР 40 отличался от МР 38 прежде всего упрощением и удешевлением. В нем были исключены фрезерованные детали, алюминий в конструкции заменен сталью. А новая рукоятка затвора, позволившая блокировать его как в заднем, так и в переднем положениях, уменьшила вероятность случайного выстрела при падении оружия. Изменения вносились и в уже выпущенные МР 38 — эти пистолеты-пулеметы получили обозначение МР 38/40. Широкое применение штамповки, надежность, компактность, близкий к оптимальному темп стрельбы были достоинствами МР 40. Германские солдаты прозвали его «пулевым насосом», американские — «отрыгивающей трещоткой», но относились к этому оружию уважительно. Правда, опыт боев на Восточном фронте потребовал повысить меткость стрельбы, что попытался сделать уже Г. Шмайссер, дополнив МР 40 постоянным деревянным прикладом и переводчиком для ведения одиночного огня, но таких МР 41 выпустили немного. Всего с 1940 по 1945 год в серию пошло более миллиона МР 40 (для сравнения: винтовок и карабинов выпустили 10 327 800, штурмовых винтовок — 450 тысяч). Неудивительно, что уже в середине войны германские солдаты не гнушались «довооружаться» советскими ППШ. А к концу войны появились образцы, доведенные до примитивности, — пытались, например, еще более «упростить» британский «Стен».
Немцы скоро осознали, что советский ППШ-41 с 71-зарядным дисковым магазином значительно превосходит МР 38 по огневой мощи. Создали МР 40 (два скрепленных магазина), но нарушилась балансировка оружия. Один из магазинов был открыт для попадания грязи, были задержки в стрельбе.
Несмотря на ограничивающий действия конструкторов приказ Адольфа Гитлера, германские военные постоянно в годы войны стремились к развитию и использованию штурмовой винтовки с системой отвода газов, разработанной Шмайссером под новый патрон 7,92-мм «Курц» компании «Полте». Боясь прогневить фюрера, они начали экспериментальные работы в инициативном порядке, дав им новое обозначение. Изначально комбинация нового патрона и винтовки называлась «Maschinen-karabiner 42 (Н)», где буква «Н» обозначала «Хэнель» — компанию, разработчика и производителя. Генеральным конструктором «Хэнель ваффен фабрик» был опять-таки Гуго Шмайссер — самый известный конструктор Германии, отдавший всю свою жизнь, как и Калашников, любимому делу — проектированию оружия.
Чтобы не привлекать внимание Гитлера, отдавшего в свое время необдуманный приказ, название сменили на «Maschinenpistole 43» или МР 43. После успешного завершения испытаний начался серийный выпуск нового образца, и вскоре первые партии винтовок отправили на Восточный фронт. Таким образом, МР 43 — это первая модель оружия, которое относится к классу «штурмовой винтовки». Стрельбу можно было вести как одиночными выстрелами, так и очередями.
С тактической точки зрения это означало, что пехотинец теперь мог идти в бой, не беспокоясь о пулеметной поддержке, так как сам обладал достаточной огневой мощью. Как ни странно, в Германии уделили основное внимание наращиванию темпов производства нового оружия, предав забвению его совершенствование. Единственной модификацией стала дульная насадка для стрельбы гранатами — МР 43/1. В 1944 году по неясным причинам обозначение сменили на МР 44, а чуть позже, когда Гитлер перестал возражать против нового оружия, ему присвоили официальное и более точное обозначение «Sturmgewehr 44» (штурмовая винтовка), или StG 44. За период производства оружие практически не подвергалось модернизации, хотя в конце войны, когда выпуском StG 44 занимались компании «Маузер», «Эрма» и «Хэнель», им приходилось бороться за контракты как минимум с семью субподрядчиками, выпускающими комплектующие. Гуго Шмайссер и его братья благодаря StG 44 стали богатейшими людьми Зуля — города оружейников Восточной Германии, немецкой Тулы.
Известно, что в СССР до 1939 года проводились разработки новых типов патронов малых калибров. Но возможно, что появление в Германии штурмовой винтовки МР 44 под короткий 7,92-мм патрон заставило советских инженеров оставить старые разработки и создать патрон 7,62x39. Первым оружием под этот патрон стал самозарядный карабин Симонова, который появился в середине 1940-х годов. Что примечательно — модель АК-47 была второй в мире принятой на вооружение и массово производимой в своем классе стрелкового оружия. А первой была давшая название этому классу немецкая штурмовая винтовка StG 44 (прототипы — MKB 42X, МР 43; цифры в обозначении — год окончания разработки).
С некоторых пор в прессе «гуляет» ложное утверждение, что М. Т. Калашников «скопировал» свой автомат с немецкого «Штурмгевера» МП 43/44 конструктора Гуго Шмайссера. Это самая нечистоплотная и преднамеренная ложь, которая бросает тень не только на конструктора Калашникова, но и на всю Россию, ее науку и народ.
Мы не можем обойти эту историческую фальсификацию и не рассказать в деталях читателям, где есть правда, а где вымысел или самая обычная клевета. Сам Михаил Тимофеевич Калашников, встречаясь в 1999 году с молодежью Брянска, на» опрос о внешнем сходстве АК-47 и МР 43 ответил с возмущением: «Ничего подобного!»
Итак, после войны в рамках репараций многие немецкие специалисты работали в СССР, передавая свой технологический опыт.
Осенью 1946 года Гуго Шмайссер был настоятельно «приглашен» на несколько лет для работы в СССР. Такие же приглашения были сделаны известным конструкторам стрелкового оружия Карлу Барнитцке, Оскару Шинку, Оскару Бертцольду, Отто Дичу и Хансу Иоахиму Дичу. 24 октября 1946 года из Зуля отправился специальный поезд, в который в Лейпциге подсели другие специалисты из Саксонии. Через две недели немецкие специалисты оказались в Ижевске, где находился оружейный завод, на котором им и предстояло трудиться. Все немцы разместились в центре города в квартирах дома по адресу улица Красная, 133 (этот дом сохранился и до наших дней). Известно, что когда в январе 1952 года 340 немецких специалистов были отправлены обратно в Германию, среди них не было Гуго Шмайссера и Карла Барнитцке (бывший главный конструктор фирмы «Gustlof Werke»). На родину они вернулись только 9 июня 1952 года в составе второй партии из 134 человек.
М. Т. Калашников:
«Шмайссера в плен взяли уже после войны в Зуле. Рассказывали, когда брали Вернера Грюнера, автора знаменитого пулемета Mg 44, то он все опытные образцы спрятал на дне пруда возле дома. Ну и кто-то подсмотрел, шепнул нашим чекистам. Так тот вынужден был лезть в холодную воду доставать оружие. Из Германии в Ижевск их с семьями сопровождали, в том числе представители ГАУ, полковник Трофимов в частности. У нас после войны много немецких образцов было. Но ни доктор Грюнер, один из лучших специалистов того времени по штамповке и сварке, ни Шмайссер, ни другие немецкие конструкторы ничего полезного так и не сделали».
Встретиться и поговорить с глазу на глаз с немецкими конструкторами в Ижевске Калашникову не довелось, хотя и работали они в одном заводском корпусе, правда, на разных этажах. Однажды только увидел Михаил, что сидели немцы в отдельном помещении, что-то чертили, тщательно рвали бумаги. Врезалось в память, что перемещались они гурьбой по заводской территории в сопровождении девушки-переводчицы. У пруда в Ижевске их в деревянном домике поселили. Они его кирпичом обложили и аккуратно побелили.
М. Т. Калашников:
«Вот, помню, отрабатывали магазин для ручного пулемета под промежуточный патрон 1943 года. Стояла задача перестроиться на четырехрядную горловину. Я тогда длинный делал магазин, на ствол его даже надевал. Четырехрядный никак не получался. Были сбои в подаче. Привлекли немцев. А поскольку патрон считался секретным, мы вместо гильз точили специальные чушки. Грюнер тогда по своим чертежам сделал два образца штампованного четырехрядного рожка. Но магазин оказался ненадежным. На этом вся их работа и закончилась. Я ни разу к ним не заходил. Знаю, что сын Грюнера в Ижевском институте учился.
В 1952 году в отношении немецких конструкторов вышло специальное правительственное решение, после чего они вернулись в Германию. Шмайссер поселился в родном Зуле, а в 1953 году после операции на легких скончался.
В 2005 году я был в Зуле. Там проводилась конференция оружейников, вот и выставку моих образцов немцы организовали. Было полно народу. Сначала городской мэр выступил, потом мне слово предоставили. Никого из немецких конструкторов-фронтовиков уже не было в живых. Когда все закончилось, ко мне подошел хромой пожилой мужчина и сказал: я прочитал вашу книгу, вы были ранены под Брянском, я там тоже воевал. Может, это я стрелял в вас?
Я ему ответил тогда: я тоже не дремал в танке, стрелял в вашу сторону, может, и я ранил вас. И мы обнялись».
Попытку разобраться в сходстве и различиях автомата Калашникова и МР 43/44 сделал авторитетный российский военный эксперт А. А. Мясников. По его мнению, у немецких оружейников того времени, по большому счету, нам нечему было учиться. Наоборот, по образцу советской самозарядной винтовки Токарева СВТ-40 в Германии в 1943 году была сконструирована винтовка Вальтера, не превзошедшая советский прототип. На вооружении вермахта имелась также чешская самозарядная винтовка образца 1929 года. Эти факты свидетельствуют, что стрелковое вооружение германской армии отнюдь не было на высоте.
Промежуточный патрон калибра 7,92-мм в Германии был окончательно утвержден в 1941 году. А разработку автоматического карабина Гуго Шмайссер начал еще в 1938 году. Первый опытный образец под «короткий» патрон был передан Управлению вооружений в начале 1940 года. Автоматика работала по принципу отвода пороховых газов из канала ствола с длинным ходом поршня. Но Шмайссер не является изобретателем этого принципа! Еще в Первую мировую войну на вооружение германских ВВС поступила самозарядная винтовка конструкции мексиканского изобретателя Мондрагона образца 1908 года, производившаяся в Швейцарии. Уже в ней был применен принцип отвода пороховых газов, а газовая трубка располагалась под стволом.
В СССР принцип отвода газов впервые использовал Федоров в 7,62-мм автоматической винтовке, опытном образце 1925 года. Эту же схему неоднократно применяли в разных моделях конструкторы Токарев и Симонов. В автоматической винтовке образца 1931 года и автоматическом карабине Токарева образца 1935 года газовая трубка находилась над стволом. Так что Калашникову незачем было заимствовать у немцев давно и широко известную в России схему автоматики.
Только в 1943 году первые автоматические карабины Шмайссера поступили на Восточный фронт для войсковых испытаний. В том же году они под индексом МР 43 пошли в производство. Через год индекс поменялся на МР 44. Это оружие поступало в отборные войска — моторизованные части вермахта и СС. Никакой особенной роли оно в войне не сыграло. После войны МР 44 с 1948 по 1956 год состояли на вооружении казарменной полиции ГДР, а в 1945–1950 годах — в воздушно-десантных войсках Югославии. Но никому и в голову не пришло возобновить производство.
В. А. Мясников:
«Только на основании некоторого внешнего сходства МР 44 и АК недоброжелатели “уличают” Калашникова в “краже” конструкции. Но гораздо больше автомат Калашникова похож на опытный образец автомата Судаева 1944 года. В 1945 году была выпущена серия этих автоматов, проходившая испытания в войсках и на полигонах. Они комплектовались коробчатыми магазинами на 35 патронов. Изогнутая форма магазинов диктовалась конусностью патронных гильз, а не эстетическими пристрастиями или оригинальностью мышления конструктора.
Проследив же развитие конструкторской мысли Михаила Калашникова, начиная с самозарядного карабина образца 1944 года, мы увидим, как создавалась и шлифовалась его система. Как с модели на модель переходили удачно найденные элементы, чтобы в конечном счете воплотиться в автомате. В 1944 году была принята схема запирания канала ствола поворотом затвора вокруг продольной оси вправо; появились крышка ствольной коробки, фиксирующаяся хвостовиком поршня; газовая камора, расположенная над стволом; высокое основание мушки. Да и традиции русской оружейной школы позволяли прекрасно обойтись без копирования отнюдь не идеального автоматического карабина Шмайссера, который в снаряженном виде весил 6 килограммов».
Сопоставим принципиальные различия между АК и МР 44.
1. В АК запирание канала ствола производится поворотом затвора, в МР 44 — перекосом затвора, а это менее надежно и в современных конструкциях практически не употребляется.
2. При неполной разборке у МР 44 отделяется приклад, спусковая коробка откидывается на оси; у АК они все остаются неподвижными.
3. У АК отделяется газовая трубка, у МР 44 — нет, что затрудняет ее чистку.
4. У АК ручка взведения затворной рамы справа, у МР 44 — слева.
5. У АК предохранитель и переводчик огня совмещены и расположены справа, у МР 44 флажковый предохранитель слева, а кнопочный переводчик огня выведен на обе стороны.
6. Кнопочная защелка магазина у МР 44 расположена слева на спусковой коробке, у АК рычажок защелки находится между спусковой скобой и магазином.
7. Из-за высокого гребня приклада целик на МР 44 высоко поднят на специальном основании.
Отличия всем этим не исчерпываются, однако анализ подтверждает непреложный факт, что у германского «Штурмгевера» не было ничего такого, что стоило бы заимствовать.
Директор музея оружия в Зуле доктор Томас Мюллер отмечает, что «компоновочное и, соответственно, внешнее сходство автомата Калашникова с немецкой штурмовой винтовкой образца 1944 года приводит кое-кого к предположению, что немецкий образец был прямым предшественником АК. Немало и тех, кто считают, что Михаил Калашников попросту скопировал немецкое изобретение. Подобные неверные представления поддерживаются еще и тем обстоятельством, что после Второй мировой войны Гуго Шмайссер некоторое время работал в Советском Союзе. Истина в том, что АК-47 не является развитием конструкции БЮ 44. Советский Союз только перенял тактическую концепцию автоматического карабина — штурмовой винтовки, с которой впервые Красная армия столкнулась на фронте в 1942 году. Пожалуй, серьезное влияние конструкции Гуго Шмайссера на АК ограничилось лишь применением материало- и трудосберегающей технологии листовой штамповки».
По мнению доктора технических наук Юрия Брызгалова, «немецкий пистолет-пулемет МР 43 лишь внешне чуточку похож на АК-47, принцип его работы совсем иной». То, что Калашников собрал и объединил в своей конструкции все лучшее, что было в отечественном и зарубежном оружейном деле, профессор ставит ему только в заслугу, потому что «все конструкторы-оружейники при создании новых образцов оружия пользуются этим методом». То, что АК до сих пор — лучший образец мирового стрелкового оружия, — факт общеизвестный и сомнению не подлежит.
А вот что говорит сам М. Т. Калашников:
«У Шмайссера запирания не было. Это я сделал. Оно не мертвое, а свободное. Запирание надо, чтобы патрон не вылетал и не поразил стреляющего. Во-первых, чем больше патрон, тем сильнее надо запирать. Во-вторых, чем короче запирание, тем лучше. У Дегтярева были “ласточкины крылья” запирания. У Симонова — перекос и длинный затвор. У них была одна и та же проблема — поперечный обрыв гильзы. При сильном давлении в стволе металл дает осадку, и гильза при длинном запирании может оборваться. Поэтому в войсках пользовались специальным приспособлением, чтобы извлекать гильзу.
Пистолет-пулемет создавали под патрон от ТТ. Бортика на гильзе раньше не было. Там не выступала шляпка. А у винтовочного шляпка выступает, это его недостаток. Решение было найдено в промежуточном патроне 7,62-мм, нечто среднее между винтовочным и пистолетным калибром. Дегтярев всюду использовал “ласточкины крылья”, это был его козырь. При этом запирание, как недостаток, было длинным. У Симонова затвор более мощный, он хотел сделать ручной пулемет. Мы соревновались между собой. Раньше в армейском отделении на вооружении было три базовых образца: РПД со своим ленточным питанием, самозарядный карабин Симонова с неотъемным магазином на 10 патронов и мой автомат на 30 патронов. Это было страшно неудобно. Прежде всего для солдат. Я поставил перед собой задачу как-то унифицировать эти образцы. И мои конкуренты эту задачу пытались решать. Но у меня получилось лучше. Магазин у Дегтярева на 100 патронов, а у меня на 30. Поэтому и Грюнера привлекали после войны, чтобы разработать магазин. Я решил разработать круглый магазин на 75 патронов. При испытании он оказался удобнее, чем ленточное питание. Показал лучшую боеспособность и был принят на вооружение. К ручному пулемету я сошки сделал, поставил магазин на 75 патронов. Но это уже было после войны».
…Опыт первого периода Великой Отечественной войны показал, насколько актуальна разработка компактного пистолета-пулемета. Поэтому неудивительно, что именно с этого типа оружия начал свой путь к конструированию оружия фронтовик М. Т. Калашников.
Несмотря на тяжелое ранение, Калашников и месяца не пролежал в госпитале. Душа рвалась на свободу, с которой он связывал свои планы по созданию оружия. За время лечения Михаил окончательно пришел к выводу: надо взяться и сконструировать пистолет-пулемет, простой и надежный, да такой, чтобы смог изготавливаться в любой кустарной мастерской. И вот он берет школьную тетрадку, испещряет страницы непонятными для других рисунками, причем каждая деталь меняется по двадцать раз на дню.
Какая же сила подвигла двадцатидвухлетнего полуобразованного паренька решиться на такое сложное дело? Наверное, та же, что в детстве заставляла его изобретать вечный двигатель, ставить смелые эксперименты по научному выращиванию животных или сочинять целые поэмы для школьного театра. Это была не столько неосознанная мальчишеская дерзость, сколько огромное желание помочь своей стране, своему народу в тяжелую годину, вызвать огонь на себя и, несмотря ни на что, победить. А еще природный стержень тому причина: если не я, то кто же? Решение пришло не спонтанно, оно было выстрадано и основывалось не в последнюю очередь на прежних успехах и признании в делах изобретательства за годы службы в танковой «учебке».
Михаил в госпитале не раз слышал негодующие слова от раненых, которые в горячке почем свет поносили конструкторов, оставивших бойцов без надежного современного оружия. И вот уже мысль самому попробовать сконструировать автоматическое оружие стала мучить по ночам вместе с кошмарами, а днем — вкупе с не прекращающейся болью. Чтобы как-то отвлечься, он брал в руки карандаш и вычерчивал свой будущий пистолет-пулемет. Автомат представлялся легким, компактным и простым по конструкции. Михаил чувствовал, что солдату надо оружие простое и надежное.
Первый примитивный чертеж он нарисовал на обрывке газеты. Начал серьезно и основательно штудировать литературу, которую нашел в местной библиотеке. Обнаружились наставления по трехлинейной винтовке, ручному пулемету Дегтярева, револьверу системы «наган». А еще там было несколько книг выдающегося русского и советского генерала-оружейника В. Г. Федорова, в том числе «Эволюция стрелкового оружия» издания 1939 года.
В госпиталях и медсанбатах не только лечили больных. Для раненых бойцов проводились военные занятия — по пулеметному делу, изучению гранат, винтовок. Пациенты учили и военный устав. После занятий даже сдавали зачет специальной комиссии.
Калашников был прилежным учеником. Постепенно у него начали прорисовываться контуры задуманной схемы автоматики оружия. Помогло то, что Калашников хорошо знал устройство и действие пистолета ТТ и мосинской винтовки. Многие к затее отнеслись скептически: ишь, Эдисон эдакий выискался! Но по мере работы над рисунками увеличивалось количество советчиков. А потом уже и вовсе отбоя от них не было. Каждый в палате пытался вставить свое веское слово, навести Михаила на какую-то новую мысль. Большинство советов, конечно, были примитивны. И только голос одного офицера выделялся на фоне всеобщего дилетантства. Он принадлежал лейтенанту-десантнику с изувеченным бедром, на всю жизнь врезался в память будущего конструктора. Именно от него Михаил набрался ума-разума по части дел конструкторских. Лейтенант тот перед войной работал в научно-исследовательском институте, имел опыт проектирования оружия, многое повидал и умел, успел научиться слушать, как автомат «шьет строчку».
К сожалению, Михаил Тимофеевич не запомнил ни имени, ни фамилии своего просветителя. В госпитале звали друг друга даже не по именам, а по принадлежности к роду войск: сапер, артиллерист, танкист, парашютист. Чтобы хоть как-то приблизиться к восстановлению памяти о безымянном лейтенанте, я запросил в архиве справку на всех младших офицеров, которые в сентябре находились на излечении в эвакуационном госпитале Ельца № 1133 вместе с М. Т. Калашниковым. Этот список большой, в нем четыре младших лейтенанта, командиры взводов — Воронкин С. И., Елин Д. А., Чайков Г. К., Шишло К. П., один старший лейтенант, командир роты Трифонов Н. И., а также 36 лейтенантов:
1. Абдухаиров Г. А., командир взвода.
2. Анохин А. М., командир взвода.
3. Баландин В. М., командир взвода.
4. Белов Ю. А., командир машины.
5. Бердников И. Ф., командир батальона.
6. Вагнер Г. Г., командир взвода.
7. Вдовин Н. И., адъютант батальона.
8. Дворниченко И. Т., командир взвода.
9. Ефимов М. В., адъютант батальона.
10. Загидулин М. Р., командир роты.
11. Калачников Н. И., командир стрелковой роты.
12. Калинин Ф. Н., командир взвода.
13. Кирпань А. А., командир взвода.
14. Коваленко П. Д., командир взвода.
15. Колимбет Б. Г., командир взвода.
16. Коросташев В. Д., командир роты.
17. Коротков М. А., командир взвода связи.
18. Кравец И. И., командир роты.
19. Кузнецов П. И., командир взвода.
20. Липовецкий С. Я., командир роты.
21. Лысов И. Т., командир танковой роты.
22. Мерекошев П. У., командир взвода.
23. Муравьев Е. Н., командир взвода.
24. Огородник С. И., начальник связи стрелкового батальона.
25. Парфененко В. И., командир роты.
26. Петраков В. А., командир взвода.
27. Писарев В. С., помощник начальника штаба полка.
28. Рубцов А. Н., начальник химической службы.
29. Савин М. И., командир взвода.
30. Скоропадский А. С., командир роты.
31. Таимасов И. В., командир взвода.
32. Таркин И. П., командир взвода.
33. Ткачев А. Я., командир взвода.
34. Шевченко Н. Е., командир взвода.
35. Шульга С. А., командир батальона.
36. Якубович, командир взвода.
Публикуем этот список. Может, кто-нибудь из их родственников откликнется и мы заполним пробел в сведениях, связанных с биографией конструктора.
Однажды лейтенант во время очередной дискуссии протянул руку к кровати Калашникова и без спроса взял с одеяла карандаш и листочек бумаги, на котором Михаил только что сделал очередной набросок, и стал что-то быстро писать, приговаривая:
— Сравнить хочу. Мне ведь довелось держать в руках и финский пистолет-пулемет «Суоми» М 31, и немецкий МР 38, почему-то называемый у нас «шмайссером». К вашему сведению, конструктор Шмайссер к этому образцу отношения не имеет. МР 38, как и его собрат МР 40, создан фирмой «Эрма» и первоначально предназначался для парашютистов.
Палата, где сплошь лежали тяжелораненые, как-то сразу притихла, и все как по команде повернули забинтованные головы в сторону десантника. По всему было видно — перед ними профессионал, хорошо разбирающийся в системах и даже истории развития стрелкового оружия. А лейтенант-десантник продолжал делиться информацией, которой он хорошо владел:
— Так вот, дегтяревский пистолет-пулемет, как и шпагинский, почти на два килограмма легче, почти на сто миллиметров короче, чем «Суоми». А это немаловажно, как понимаете. Гораздо выше у наших пистолетов-пулеметов и боевые свойства. Из МР 38, например, огонь можно вести только непрерывный, а у наших образцов есть переводчик на одиночную стрельбу. Посмотрите, я тут маленькую сравнительную табличку набросал на бумаге для наглядности.
Вот уже клочок бумаги идет по протянутым рукам любопытных бойцов и командиров. Особенно внимательно разглядывал наброски сравнительных цифр один сапер. Он то и дело покачивал головой, словно не верил своим глазам.
— Так, значит, мы еще до войны впереди наших противников шагали в создании автоматов разных? Тогда возникает вопрос: почему их столь мало в наших частях оказалось, может, вредительство какое тому причина?
— Впереди иностранных конструкторов мы шли — это точно. А что касается вопроса «Почему мало автоматического оружия в войсках?» — однозначно тут и не ответишь. Мое мнение, например, такое: в царское время те, кто был облечен властью, не очень верили в творческий потенциал русских конструкторов, в будущее этого оружия, иностранные образцы казались им лучше. В наше, советское, время, считаю, недооценили работу таких конструкторов, как Федоров, Дегтярев, Симонов, их поиск в создании систем автоматического оружия.
— Вы, наверное, знаете и о кузнеце Рощепее? — задал вопрос Калашников. Листая взятые в библиотеке книги, он встретил упоминание об этом человеке, и сейчас Михаилу хотелось подробнее узнать, как сложилась судьба талантливого самородка-изобретателя.
Ответ последовал сразу же.
— Рядовой русской армии, полковой кузнец оружейно-ремонтной мастерской Рощепей — явление среди оружейников, скажу вам, удивительное, — начал свой рассказ десантник. — Будучи солдатом, в начале XX века он сконструировал первую из своих автоматических винтовок. При этом кузнец сказал в конструировании свое слово: особенностью образца стал принцип неподвижного ствола и свободного затвора, открывающегося с замедлением…
— И что же потом стало с этой винтовкой? — воспользовался паузой сапер.
— Печальна ее судьба, к сожалению. Высшие военные круги отнеслись с недоверием к этому оружию, не поддержали изобретателя и расценили его поиск как ненужную затею. Больше того, неверие в талант солдата-конструктора, неприятие автоматического оружия, нерасторопность при принятии его на вооружение армии обернулись тем, что конструкторскими находками Рощепея вскоре воспользовались в других странах. Принцип свободного затвора стал предметом подражания, нашел свое применение в пулемете Шварцлозе в Австрии, в автоматической винтовке американца Педерсена, спроектированных под более мощные патроны.
«Так беседа об оружии, — вспоминает Калашников, — переросла в увлекательный рассказ о его истории. Лейтенант посвящал нас все в новые и новые, неизвестные нам факты. Узнали мы и о работе оружейника В. Г. Федорова над автоматической винтовкой под штатный патрон калибра 7,62-мм. Примечательна она была тем, что результаты проведенных испытаний поставили эту винтовку на первое место среди всех испытывавшихся ранее систем, в том числе и иностранных, а автор образца был удостоен Большой Михайловской премии и избран членом Артиллерийского комитета. Оказалось, что еще перед Первой мировой войной В. Г. Федоров начал работу над созданием принципиально нового — промежуточного оружия между винтовкой и пулеметом, дав ему название “автомат”. Правда, как и винтовка П. У. Рощепея, это оружие не нашло у военных поддержки. В 1916 году им была вооружена всего лишь одна рота…
— А кто же создал первый советский пистолет-пулемет? — возвратил нас к началу разговора артиллерист.
— Автором его стал наш славный конструктор-оружейник Федор Васильевич Токарев. В конце двадцатых годов он изготовил опытный образец. А начинал Токарев свою трудовую биографию учеником в учебно-слесарной мастерской.
— Так ведь и Дегтярев из рабочих, одиннадцати лет работать пошел на Тульский оружейный завод, — подал голос сапер. — Помню, перед войной читал его биографию, опубликованную в газете, когда Дегтярев стал Героем Социалистического Труда и получил медаль “Серп и Молот” под номером два.
— И не только Токарев и Дегтярев прошли полный курс рабочих университетов. — Лейтенант, взявшись руками за спинку кровати, подтянул себя повыше, стараясь выбрать более удобное положение, чтобы дать отдохнуть уставшему от долгого лежания телу. — А возьмите Симонова. Был и учеником кузнеца, и слесарем, и мастером. Такой же путь прошел Шпагин».
На вопрос Михаила, сможет ли он в одиночку сделать пистолет-пулемет, лейтенант серьезно и уверенно ответил:
— В одиночку трудно что-либо путное сделать, без помощников при изготовлении изделия все равно не обойтись. А вот разработать самостоятельно собственную конструкцию — можно. Тут тебе пример хороший — Токарев. Его пистолет-пулемет, его самозарядная винтовка СВТ, его пистолет ТТ, каждая конструкция — плод самостоятельной самоотверженной работы.
Через много лет после войны, где-то в 1960-х годах, Калашникову вновь придут на память те слова лейтенанта-десантника. В Москве отмечали 95-летие Ф. В. Токарева (1871–1968), был приглашен и Михаил Тимофеевич. Он и раньше бывал на юбилеях своего наставника и старого друга — 80-летии и 90-летии. Тот последний при жизни Токарева юбилей отмечали в Краснознаменном зале Центрального дома Российской армии. Тогда Федор Васильевич и вспомнил конкурсные испытания автоматических винтовок далекого 1928 года. Он рассказал, как один противостоял сплоченной команде изобретателей из Ковровского КБ: Федорову, Дегтяреву, Уразнову, Кузнецову и Безрукову. Те вместе представили три образца. А Токарев только один, но зато какой! И стал победителем. На прощание юбиляр заверял своих гостей: «Еще поработаем!»
М. Т. Калашников:
Данный текст является ознакомительным фрагментом.